В карманах также оказалось два счета и та самая телеграмма, полученная им от старика. Один счет из ресторана «Крым», второй из «Ниццы». Оба визита в увеселительные заведения он хорошо помнил. Они состоялись в начале загула в период просветленной головы. Относительно просветленной, если быть точным. Других счетов при нем не оказалось. Журавлев распечатал телеграмму и прочел ее:
«Милый Пупсик, встречай меня во вторник в двенадцать часов дня на автовокзале. Целую, твоя Мартышка».
Сегодня был вторник и, судя по солнцу, полдень уже наступил. Эта чертова Мартышка уже приехала и через час — полтора застигнет в доме своего Пупсика неприглядную картину.
Журавлев прочел адрес: «Крым. Ялта. Улица Героев, дом 12, квартира 4. Тарасову К.В.». Тарасов был местным, а не курортником. Впрочем, этот факт Журавлев установил сразу, еще в квартире — телефон, телевизор, хрусталь в серванте, видеоаппаратура и прочее. Никто, собираясь на курорт, телевизоры «Sony» с собой не тащит, а местные жители не настолько богаты и глупы, чтобы сдавать квартиры с такой укомплектованностью. Но только что это меняет? Какая разница, кто из четверых покойничков оказался хозяином? Все они трупы.
Журавлев принял еще дозу коньяка и надкусил шоколад. В животе происходило нечто, похожее на революцию. Организм восстал против алкоголя, и коньяк застрял в горле. Только бы не вырвало. Он держал шоколад под языком, как таблетку, и глотал слюну. Лицо раскраснелось, а на глазах выступили слезы. И все же желудок сдался и принял яд. Так всегда бывало. Особенно, если есть опыт борьбы с собственными жизненно важными органами. Закончив выяснения отношений с желудком, Журавлев вернулся к своему расследованию.
В голове мелькнула стоящая мысль. Начинать надо с конца и с фактов. А факты выглядели сказочно противоречиво и неестественно. Так-так-так… не упустить бы нить. Первое и главное. Убийца! С учетом того, что по вечерам, когда хозяева дома, окна и все остальное, что имеет петли, открыто нараспашку — слишком душно — войти может кто угодно.
В отличие от Журавлева, убийца не входил в воровскую элиту. Из дома ничего не унесли, все деньги остались на месте. Нет, тут действовали не гастролеры. Человек, будь он один или с сообщниками, пришел с определенной целью. Судя по результатам, своего он добился. Это первое. Второе. Он знал, кого нужно убить. Так-так-так… Это не маньяк и не псих-одиночка. Тот пришил бы всех, а Журавлев остался жив и даже проснулся после очередного смертельного возлияния коктейльной массы. Третье. А что третье? Похоже на месть. Так это или нет, но убийство готовилось и продумывалось. Убийца стрелял из пистолета с глушителем. Иначе, при такой слышимости и открытых окнах, выстрелы бы подняли на ноги весь район. Журавлев вспомнил о гильзах, разбросанных по полу. Не было сомнений, что стреляли из пистолета «ТТ». На этой мысли Журавлев остановился и понял, что попал в тупик. Вот тут можно голову сломать. Все дело в том, что выстрелы производились с разных мест, а стало быть, не в один момент. Одна гильза валялась у окна, что соответствовало дырке в затылке мужчины, сидевшего спиной к окну. Две гильзы лежали возле серванта. Этими выстрелами убили парочку, уткнувшуюся носами в салаты. Их головы потяжелели на семь граммов каждая, благодаря свинцовым добавкам. Что касается четвертой гильзы, то она затаилась возле ножки дивана, в том самом месте, где покоилась дамочка с шоколадными ножками и в белых кружевных трусиках.
И о чем это говорит? А о том, что убийца сделал круг почета вокруг стола и хладнокровно расстрелял каждого, сделав по одному выстрелу прицельно, безошибочно и точно. Напрашивается вопрос: чем в этот момент занималась веселая хмельная компания? Ну хорошо. Один, то бишь сам Журавлев, отрубился раньше времени и уцелел. Но почему остальные приняли смерть, как должное? Сидели и равнодушно ждали, когда до них дойдет очередь? В такое трудно поверить. Но не могли же все отключиться разом? Кто-то должен был стоять на ногах.
Ребус оказался слишком сложным, и Журавлев решил не гадать на кофейной гуще, а подумать о другом. Стоило вернуться к началу и подобраться к событиям с другой стороны. Он допил коньяк, взял сумку и отправился в свою берлогу. По дороге вынужден был купить бутылку вина. Не ради того, чтобы напиться, а так, пусть глаз радует.
Жара выматывала. Нормальные люди ходят в шортах и майках, а он, как белая ворона, вышагивает по набережной в костюме и галстуке. Ему понадобилось еще полчаса, чтобы дойти до своего насеста — маленький сарайчик в тихом дворике, кровать, две табуретки и тумбочка. Больше сюда ничего не вмещалось. Одна табуретка изображала стол, где стояла тарелка с фруктами и немытый стакан, на второй он иногда сидел. Пустые бутылки приходилось выбрасывать, иначе не оставалось бы прохода между кроватью и стеной. Крохотное окошко выходило в сад, а дверь — во двор, там был умывальник с отколотым куском зеркала, прижатым к доскам гвоздями, и общий на десяток сараев сортир. Журавлев не был человеком привередливым, и его все устраивало. Гостей он к себе не водил, а сам появлялся здесь, чтобы проспаться перед вечерней вылазкой в город.
Скинув с себя костюм, он облился разогретой водой из умывальника, сел в плавках на кровать и высыпал содержимое сумки на простынь, предварительно вынув бутылку с остатками шампанского и фужер.
Содержимым Журавлев остался доволен. В бумажниках лежали деньги — в одном триста долларов, во втором двести шестьдесят. Не Бог весть какая добыча, но, как компенсация за моральный ущерб, сойдет. В первом портмоне, помимо денег, находились водительские права на имя Александра Георгиевича Ромова, выданные в Санкт-Петербурге. Взглянув на фотографию, Журавлев вспомнил мужчину с открытым ртом, сидевшего спиной к окну, и подумал, что смерть никого не красит, при жизни тот был симпатичным мужиком. В другом портмоне лежало несколько визитных карточек бизнесменов с московскими телефонами. Пять имен. Какое из них носил хозяин кошелька, неизвестно. Скорее всего, никакое. Человек не носит собственные визитки в единственном числе. Документов среди бумажек не имелось. Правда, об имени жертвы можно было догадаться по портсигару, изъятому из того же кармана. Выгравированная надпись гласила: «Валерию Юрьевичу от сотрудников в день сорокалетия».
Сотрудники не поскупились на подарок, портсигар имел пробу «783» и весил солидно. Такая штука стоит недешево, если она золотая, а не позолоченная. Работа старинная, качественная. В антиквариате Журавлев знал толк, он только не мог понять, зачем носить с собой такие вещи на курорте. Тут и зажигалочка валялась под стать портсигару, и ключи от машины «опель», а также ключ от номера гостиницы «Ялта». Сомнений не оставалось, это гусь высокого полета. Но о нем он ничего не знал. Он только вспомнил, что пожалел о дорогом испорченном костюме. Имени и отчества слишком мало, чтобы дать характеристику человеку. Журавлев был неплохим физиономистом, однако лицо мертвеца покоилось в тарелке с лечо. Он взвесил на ладони ключ от 725-го номера гостиницы «Ялта» и решил, что этот ключ не только от двери приморского отеля, но и от тайны личности, которая его заинтересовала.
«Необычный расклад, — подумал Журавлев. — У одного покойничка документы на „вольво“, у второго ключи от „опеля“, а возле дома стоял ярко-красный „фиат“, и он вряд ли принадлежал старушкам за забором».
Женские сумочки оказались более разговорчивыми. Очевидно, обе женщины жили вместе. У обеих нашлись квитанции об уплате курортного налога и временная прописка по улице Кирова, двенадцать, квартира восемь. Маленькие записные книжечки с карандашиками, остальное парфюмерия. Только в одной из сумочек были ключи, что подтверждало версию о том, что подружки жили вместе.
Из квитанций можно было понять, что искательницы приключений приехали из Минска. В миниатюрных кошелечках хранились только украинские гривны, да и тех хватило бы на пару коктейлей в приличном кабаке. А судя по записям, сделанным в записных книжках, девочки знакомились не только со столичными донжуанами, но и периферийными не гнушались. Тут хватало пяти — шести — и семизначных номеров телефонов, а имена стояли только мужские. Коллекция небедная за две недели со дня прописки. Журавлев это понял по тому, что книжечки были куплены в Крыму, — на них стоял знак типографии Симферополя. Вряд ли в Минске торгуют крымской канцелярией. В той же сумочке, где находились ключи, лежал конверт с письмом. Адрес — Крым, Ялта, Главпочтамт, до востребования Юлии Макаровой. Обратный адрес — Минск. Он вскрыл конверт и прочел письмо. Из него он понял, что у Юли есть двенадцатилетняя дочь, которую она оставила на попечении своей матери на то время, пока находится в отпуске в Крыму. Обычное бытовое письмо, никакой дополнительной информации он из него не узнал.
Журавлев задумался. После осмотра вещей ситуация не только не прояснилась, но и вовсе зашла в тупик. Оборвалась логическая цепочка. Он открыл бутылку вина и сделал несколько глотков из горлышка.
Подумав о хозяине квартиры, он тут же вспомнил о двери в другую комнату, куда он даже не заглянул. Может быть, там лежал еще один труп или парочка? Телеграмма адресована Тарасову Константину Владимировичу, а среди убитых только приезжие. Один, по всей видимости, бизнесмен из Москвы, второй из Питера и пара пташек из Минска. Наверняка их подцепили в одном из кабаков. Но как он смог очутиться в этой обреченной на гибель компании? Правда, тут ничего необычного нет, он человек веселый и общительный, в нем море обаяния и множество плюсов. Более сложный вопрос заключался в том, куда пропал хозяин квартиры. Уехал? Если в кармане Ромова лежали ключи от «вольво», то и машина должна стоять рядом, но, выходя на улицу, он заметил только ярко-красный «фиат» десятилетней давности с крымскими номерами. И наконец, самый непонятный и нерешенный вопрос — если вся эта компания — случайная сходка под винными парами, то зачем убийца их прикончил? Чем они ему помешали? Если он убивал случайных людей, то почему не убил его? Патронов не хватило? Чушь! В обойме их восемь. Убийца переступил через него и ушел. Грешить на хозяина глупо. Убийцы не гадят в своем доме. Пупсик должен еще встретить свою Мартышку. Так жив он или нет?
Журавлев вновь приложился к бутылке. Мозги уже закипали от напряжения, жары и выпивки. Он завалился на кровать, уставился на голую, засиженную мухами лампочку и незаметно заснул. Его вновь мучили кошмары. Опять погоня, преследователи и стрельба и этот чертов желтый портфель.
2
Заместитель начальника городского управления милиции по оперативной работе подполковник Москаленко прибыл на место происшествия, когда оперативная бригада уже заканчивала осмотр. Возле ворот стояло несколько милицейских машин, улицу оцепили. Шел четвертый час дня, солнце палило нещадно. Москаленко вышел из своей «Волги», вытер платком пот со лба. Невысокий, грузный, неповоротливый подполковник очень редко носил форму в летнее время. Слишком жарко, и пот пропитывал одежду насквозь. Поэтому высокий начальник, несмотря на солидный возраст, носил футболки, правда, и те имели свойства покрываться мокрыми пятнами.
Сержант, дежуривший на входе, открыл калитку и отдал честь. Лицо подполковника, обычно веселое и жизнерадостное, сегодня превратилось в восковую маску. Таким его давно не видели. Торопливой походкой он прошел во двор и со знанием дела безошибочно направился к нужной лестнице.
На пороге квартиры, где стоял невыносимый запах, его встретил майор Скоков.
— Ну что, Данила? — буркнул Москаленко, стреляя взглядом по помещению.
— Если коротко, Виталий Семеныч, то ситуация выглядит так. Звонок в милицию поступил от жены Тарасова. Она вернулась из Джанкоя от сестры, где гостила две недели. Перед отъездом послала телеграмму, но Тарасов ее не встретил. Она взяла такси и приехала домой. Как она утверждает, еще часа дня не было. Увидев трупы, она тут же позвонила дежурному. Мы прибыли в тринадцать десять.
Стоя у порога и слушая оперативника, Москаленко наблюдал, как работают эксперты и врачи. Трупы уже осмотрели и выложили их в ряд на полу для отправки в городской морг. Шесть мертвецов — трое мужчин и три женщины. Такой масштабной резни город давно не видел. Ситуацию обостряло и то, что хозяин квартиры, лежавший среди покойников, был подполковником милиции и руководил отделом по борьбе с организованной преступностью. Бескомпромиссный, жесткий, всеми уважаемый человек. Его прочили в начальники городского управления. Так бы оно и случилось, если бы не глупая, нелепая смерть.
— Продолжай, Данила, что замолк? — процедил сквозь зубы Москаленко.
— Сплошные противоречия, товарищ подполковник. Убийца действовал неординарно. Четыре трупа находились в этой комнате. Убиты из «ТТ» прямо за столом. Тарасов и эта женщина — он указал на труп обнаженной красотки, возраст которой не превышал двадцати лет. — лежали на постели в спальне. В руке Тарасова был зажат пистолет «ТТ». Сейчас сказать трудно, но похоже, что стреляли из него. Ствол покрыт свежей гарью, а в обойме не хватает шести патронов. Табельный пистолет подполковника мы нашли в письменном столе. «ТТ» китайского производства, новый, вряд ли засвечен. Проследить его будет трудно. Все отпечатки на нем идентичны. Все выглядит так, будто Тарасов застрелился выстрелом в висок.
— Херня собачья! — обозлился Москаленко. — С чего бы вдруг? Эй, Потапыч! — подполковник окликнул пожилого сухопарого мужчину в белом халате, сидевшего на подоконнике и что-то записывавшего в блокнот.
Тот поднял глаза и посмотрел поверх очков, сдвинутых на кончик носа.
— Слушаю вас, Виталий Семеныч.
— Когда наступила смерть?
— Около двух часов ночи. Все убиты в одно время, но это приблизительно.
Москаленко перевел взгляд на майора.
— Покажи-ка мне ствол.
Скоков достал из кейса целлофановый мешок, где лежал пистолет из черной вороненой стали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50