Они даже могут сделать так, что нас всех арестуют.— Нет, не могут, — убеждённо возразил американец. — Сам же говорил, что тогда весь их план сорвётся. И потом, они наверняка не хотят, чтобы ещё кто-то знал о том, чем они занимаются в Америке. Я могу заговорить, и их карьера накроется медным тазом. Жаль, что на эти спецслужбы никакой управы нет ни у вас, ни у нас — всюду сплошная сверхсекретность, не подступишься и концов не найдёшь. Они там под своей крышей могут чем угодно заниматься, и никто не имеет права вмешиваться. Что наше ЦРУ, что ваше ГРУ — один черт!— Да, тут ты прав, — задумчиво пробормотал Родион. — И это мне не нравится. Честно говоря, мне все это дело уже не нравится. Понимаешь, Пол, то, что здесь замешаны спецорганы, поворачивает ситуацию совсем другой стороной.Представь себе на минутку, что они ищут этот клад для моего государства, для России, для обездоленных врачей, учителей, детских домов и пенсионеров. Тогда мы с тобой оказываемся по разные стороны баррикад, понимаешь? У тебя страна богатая, а у нас нищая и голодная. А ты, довольный и сытый, приехал и собираешься выкрасть у нас последний кусок хлеба. Как я, по-твоему, должен себя при этом чувствовать?— Ну вот, я же говорил, что все этим кончится, — растерянно заговорил Пол. — Вы, русские, прямо фанаты какие-то, мазохисты, ей-богу. Вас обворовывают как хотят, а вы им служите! Уже весь мир над вами смеётся. Неужели ты думаешь, что хоть копейка из тех денег, что они найдут, достанется вашим пенсионерам или учителям? Не смеши меня! Никто из вас никогда и не узнает, что существовала казна Сталина и сколько в ней было алмазов или золота. Господи, а я, дурак, уже чуть было не проболтался! — Он схватился за голову и с горечью продолжил:— Вы — больные люди, Родион, и именно потому вы такие нищие и убогие, что так легко позволяете себя обмануть. Вы считаете, что получили свободу после перестройки, а на самом деле её у вас не стало совсем! Нам оттуда, со стороны, виднее, поверь. Раньше у вас хоть право на труд было обеспечено, на жильё, на образование бесплатное и лечение, а теперь вам оставили только одно право: украсть, если сможешь, чтобы не умереть с голоду, сесть за это в тюрьму и написать оттуда жалобу в газету! Это и есть теперь ваша свобода. Никто вам не поможет, если вы сами себе не поможете. А представь, мы возьмём эти деньги — ведь ты тогда сможешь сам кому-то помогать, но только реально, чтобы никто не растащил. Но даже не это главное. Неужели ты веришь, что такими изуверскими способами, какими действуют эти страшные, без преувеличения, люди, можно добывать деньги для чьего бы то ни было счастья? Вспомни, что они сотворили с Кумсишвили. Это же бесчеловечно, фашизм самый натуральный! Помнишь, ваш Достоевский писал, что никакая революция не стоит одной слезы ребёнка? А тут не одна слеза уже пролита, а море, океан крови. Эти деньги хочет прикарманить какой-то высокопоставленный мафиози…Пол почему-то при этом смотрел на меня, я слушала его, раскрыв рот, а Родион, не обращая внимания ни на кого, уже с кем-то тихо разговаривал по телефону. Бросив трубку, он поднял руку и с улыбкой сказал:— Все, политинформация окончена. И прошу тебя, Пол, избавь меня от своей пропаганды. Вношу деловое предложение. Ситуация такова, что теперь ни с тебя, Пол, ни со всех нас не будут спускать глаз. Отсюда выходить нельзя. Они должны думать, что мы заперлись здесь и отсиживаемся. Но пока ты здесь, они не смогут узнать, где клад. Один раз они уже просчитались и теперь возьмут тебя в оборот. В России им нечего бояться, здесь они хозяева, и у тебя нет ни единого шанса даже из тех, что были до того, как ты сюда пришёл. Я согласен с тобой, что здесь не все чисто, и отдавать эти деньги никому не собираюсь, по крайней мере до тех пор, пока не выяснится точно, кто такие эти люди. А это уже выясняется…— Ты что, хочешь сказать, что у тебя есть там связи? — Пол удивлённо ткнул пальцем вверх. — Я смотрю, ты тут неплохо устроился, коллега, — он завистливо вздохнул. — Но и это ничего не меняет. Ты узнавай что хочешь, но я все равно тебе ничего не скажу. Надеюсь, пытать вы меня не будете? — Он насмешливо посмотрел на нас.— А почему бы и нет… — начала было я, но босс перебил:— Послушай, я даже согласен пойти на то, чтобы подписать тот треклятый договор и заверить его у нотариуса, если хочешь. Мы с тобой теперь в одинаковом положении — безвыходном. Это ты подверг нас смертельному риску, считай, почти убил безвинных, которые приняли тебя, напоили, накормили жареным мясом, грибами и плюшками и даже спасли тебя от бандитов. А после всего этого ты спокойно так, чисто по-американски, даже не поблагодарив за причинённые неудобства, отправляешься за кладом и лишаешь нас последней надежды на счастье в жизни. Ты думаешь, у нас отбоя нет от клиентов? Или мы тут деньги лопатой гребём? — босс сделал несчастное лицо и начал прибедняться. — Ошибаешься, дорогой, мы сидим на бобах, экономим каждую копейку, у нас даже хлеб не всегда бывает…Тут Пол тихо брякнул:— Ничего себе бобы я сегодня ел…— …и нам очень не помешали бы несколько килограммов или тонн червонного золота или его эквивалент в любой конвертируемой валюте — мне без разницы, поверь. Я не знаю, как ещё тебя убедить, что мне этот клад нужен так же, как и тебе. Если бы ты не появился и не предложил мне эту идею, я бы сам взял лопату и пошёл рыть землю под Красной площадью в надежде отыскать там сокровища Ивана Грозного или Калиты. Ведь, найди мы эту казну, наша страна поднялась бы из руин, все стали бы богатыми и счастливыми, заработало бы производство, у каждого была бы своя отдельная квартира, дача, машина и даже гараж. Мы бы сделали бесплатным здравоохранение, образование и общественный транспорт! Заработали бы программы социальной поддержки малоимущих слоёв населения, пенсионеры бы не беспокоились больше о том, что нет денег на собственные похороны, а дети — главное наше богатство — пели бы в детских садах и на школьных утренниках песни о славном дядюшке Поле Кейди, отце родном и благодетеле, который подарил им счастливое детство…Босс врал так вдохновенно, что я сама уже начала ему верить. Пол тоже, судя по его растерянному виду, понемногу сдавался. Ему и впрямь нечего было делать одному, без поддержки, в кишащей гоняющимися за ним мордатыми бандитами Москве. А Родион продолжал давить:— Но даже если допустить самое невероятное, то есть что ты каким-то непостижимым образом перехитришь всех и доберёшься до клада один, то ты все равно не сможешь вывезти его из страны. Мало того, ты и сам не сможешь выбраться — тебя будут ждать на всех таможнях с распростёртыми объятиями и оттопыренными карманами для найденных тобою денег. Но даже если ты и сквозь это проскользнёшь, то все равно в Америку тебе дорога заказана. Ты уже не сможешь жить дома, а вынужден будешь скитаться неприкаянным по всему свету, боясь истратить лишний рубль…— Доллар, — поправил тот.— Хорошо, доллар, чтобы по твоему богатству тебя не смогли вычислить наши агенты, которых полно, как ты знаешь, во всех странах. Более того, тебя, вдобавок к уже имеющимся обвинениям, могут объявить международным преступником, обвинив в краже государственного достояния России, и тогда тебе точно крышка.Ты умрёшь, одинокий, затравленный и измождённый, где-нибудь в диких дебрях Амазонки или во льдах Антарктиды, в общем там, где найдёшь спасение от русских шпионов. И у тебя даже не будет возможности заплатить ритуальной конторе, чтобы они высекли на твоём надгробном камне ту самую злосчастную фразу, которую ты никак не желаешь нам говорить!Я не смогла сдержать восхищения и искренне зааплодировала.— Босс, вы гений!Но он серьёзно и внимательно смотрел на подавленного американца и ждал ответа. Тот, боясь поднять глаза, мучительно искал контраргументы сказанному, но, видно, никак не находил. Родион положил его на обе лопатки, и тому оставалось только сдаться и просить прощения. Но он не был бы Полом Кейди, если бы сдался так легко. Что-то найдя наконец в дальних сусеках своей большой и красивой головы, он расправил плечи и выдал:— Я не такой тупица, как ты тут изобразил. Я и не собирался ничего вывозить сейчас, когда за мной следит половина земного шара, а именно столько, по нашим сведениям, имеется в мире русских шпионов. Я хотел только убедиться, что клад существует. Потом бы, взяв из тайника самую малость, уехал в какую-нибудь нейтральную страну, сделал пластическую операцию, сменил имя и открыл совместную фирму в России, как и предполагал сделать Моловски. Дальше уже все просто. Сокровища спокойно лежали бы на своём месте. Ведь если с ними ничего не случилось за сорок лет, то уж за год-два тем более, согласен? Ну что на это скажешь?— У меня нет слов, дорогой коллега, — иронично усмехнулся босс, — одни соболезнования. Ты забыл, что не сможешь выехать из страны — тебя прикончат в любом случае и закопают в той яме, откуда изымут клад.— Хорошо, допустим, ты прав, — окончательно сдался Пол, почесав переносицу. — Но чем в этой безвыходной ситуации ты сможешь помочь мне?— Ты не поверишь, но я все-таки скажу: абсолютно всем. За какие-то жалкие сорок пять процентов…— Двадцать два с половиной, — мягко подсказала я. Он бросил на меня убийственный взгляд и продолжил:— Так вот, за эти ничтожные крохи я готов доставить тебя незаметно до места клада, помочь вырыть его, даже если понадобится копать огромную яму, и тайно переправить тебя со всем этим добром в любую точку земного шара. Могу даже здесь устроить тебе пластическую операцию и новые документы, чтобы уже ни одна собака не догадалась.Полностью обезоруженный, раздавленный глыбами неопровержимых доводов, американец счёл за лучшее прекратить всякое сопротивление. Практический разум подсказывал ему, что другой такой возможности добиться своей цели у него может и не быть.— Что ж, все это выглядит довольно заманчиво, — проворчал он, разглядывая прозрачную ткань колготок на моих соблазнительно перекрещённых ногах. — Но ты не преувеличиваешь свои возможности, Родион?— Их трудно преувеличить, мистер Кейди. — Я с гордостью взглянула на скромно потупившегося босса. — К тому же у нас с вами нет другого выхода, не так ли? — и заговорщицки подмигнула изумлённому американцу. — Мы ведь оба с вами много потеряем, если он не выполнит своих обещаний.— Когда это вы успели сговориться? — Босс удивлённо поднял брови. — Впрочем, это меня не волнует. Итак, я жду твоего ответа, Пол.— А ты не передумаешь в последний момент и покаянно не понесёшь клад в милицию?— Я уже все сказал на этот счёт. И потом, у нас ведь будет договор с печатями. Что тебе ещё нужно?— Что ж, так и быть, поскольку ничего другого мне не остаётся, я готов заключить с вами эту сделку. По рукам?И в третий раз за сегодняшний день они ударили по рукам. Таких недоверчивых людей, как этот детектив, словно сошедший к нам в офис со страниц романов Чандлера, я ещё не встречала. Хотя мой босс тоже был хорош. Я быстренько напечатала три экземпляра договора, из коего следовало примерно то, что Заказчик, в лице гражданина США имярек, обязуется выплатить двум Исполнителям, в лице граждан России имярек, по двадцать два с половиной процента от суммы найденного клада за то, что они помогут ему этот клад разыскать, откопать и доставить в безопасное место, по желанию Заказчика, без привлечения к этому делу каких бы то ни было государственных органов России.Самым последним и незначительным пунктом договора было то, что Исполнители обязуются, по возможности, сделать все, чтобы Заказчик остался жив и здоров по завершении данной сделки. Оглашая кабинет зубовным скрежетом, босс поставил печать и подпись под этим документом, словно подписывался под собственным смертным приговором. Получив по экземпляру договора, все расселись по своим местам в кабинете, и мы с боссом выжидающе уставились на американца.— Ну, господин хороший, — зловеще процедил босс, — теперь не отвертишься. Заканчивай фразу.— А на чем я тогда остановился? — прикинулся тот склеротиком.— На том, что «Казна Coco находится…», — услужливо подсказала я, и тут, будто злой рок преследовал нас, опять зазвонил телефон.Едва не расплавив аппарат взглядом, Родион все же поднял трубку и начал слушать. Минуты через три он положил её на место и поднял на нас, с тревогой следивших за ним, свои умные глаза.— Можете расслабиться, — спокойно сказал он и, когда мы с облегчением выдохнули, добавил:— Придётся отменить…— Как?! — дуэтом воскликнули мы.— …последний пункт контракта, — невозмутимо договорил он, — в связи с только что поступившей информацией. Как мне сообщили, в интересующем нас ведомстве в данный момент никто не занимается поиском несуществующей, в чем они уверены, казны Сталина. Нет таких разработок и никогда не было ни в ФСБ, ни в КГБ. По крайней мере официально.— Пардон, но тогда по чьему распоряжению отпустили из милиции тех двоих? — спросил Пол.— Это мне тоже интересно. Оказывается, звонили по правительственной связи начальнику ГУВД Москвы, и тот дал команду в отделение. Все произошло очень быстро, и теперь трудно установить, чей голос на самом деле слышал милицейский «чин». Сам он утверждает, что звонил тот, чьи приказы он должен выполнять неукоснительно. А в данный момент, как выяснилось, этого человека в Москве нет. Эту загадку уже пытаются решить мои хорошие друзья. Но не это для нас сейчас важно, а то, что мы имеем дело с хорошо организованной преступной группой, имеющей связи там, куда простым смертным доступа нет. Кто-то, заинтересованный в поисках, является, судя по всему, очень важной персоной. И чем выше его чин, тем больше у него возможностей и тем меньше у нас шансов остаться в живых. Я говорю не только о тебе, Пол, но и о нас с Марией и Валентиной. Если бы они оказались действительно ребятами из «конторы», то я бы смог уладить все… Договориться как-нибудь… По крайней мере я бы гарантировал нам всем безопасность. Но эти бандиты играют без правил, и я не хочу никого из вас подвергать смертельному риску.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55