Странно… У меня такое чувство, что это со мной уже было… В других обстоятельствах, в другое время, когда-то, но было… Или… Или я действительно ненормальная и схожу потихоньку с ума?..
Так я и добрела до Сашки, пешком. Побыла у него. А потом… Потом машина приехала. Наверное, ихняя. Часа в три ночи. Потом… Потом он меня выгнал.
Настька, а ведь я ему даже не говорила, что на самом деле произошло, сказала только, пьяные какие-то на машине привязались, а я им стекло выбила. В джипе. И все равно он меня выдал. Предал. Хуже всего, когда тебя предают…
Алена замолчала, перевела дыхание, закурила, спалив в одну затяжку полсигареты.
— Потом, когда домой пришла, напилась, как баобаб в тропический ливень. Залезла в ванну и там заснула. Как на кровать перебралась, не помню — автопилот. Потом снова прикладывалась, ночью.
Девушка опять замолчала.
— Может, тебе выпить налить? — тихо спросила Настя.
— Нет. Хватит; То просто я сдурела малость. От переживаний. Напьюсь — тут меня тепленькую и возьмут. Хватит. Я хочу жить, я это точно знаю. Это сначала плохо совсем было, из-за Сашки. Насть…
— Да?
— Ведь будет же у меня в жизни еще что-то хорошее? Ради чего стоит жить, правда?
— Обязательно. Иначе и быть не может.
— Вот и я верю.
Девушка помолчала, задумчиво поводила по полировке стола пальцем.
— А знаешь, что я себе думаю, Насть? Все было там жутко и страшно, но… Больше всего меня напугало… его лицо. Этого Сиплого. Словно… Словно я видела его уже, в каком-то давнем ночном кошмаре… Или в жизни?.. В той жизни? И еще — мне кажется, я знаю его имя: Карачун.
— Кто-кто?
— Что-то непонятное у меня в башке вертится… «Ехала машина темным лесом за каким-то интересом…» Карачун — это злой колдун, который хотел погубить девочку и плюшевого мишку Потапа… Насть, если бы знать, что же все-таки случилось в той жизни! Я ведь в интернат попала, как глухонемая была: ничего не говорила, ничего не слышала… Потом только на имя стала отзываться. Живут же люди: и имя есть, и фамилия, и дом… И вместо того, чтобы быть счастливыми… Ладно, это все лирика.
Длинный звонок разорвал установившуюся на миг тишину.
— Я же выключила телефон, — вскинулась Настя.
— Это не телефон, — разом посеревшими губами произнесла Аля. — Это дверной.
Спокойно встала, вынула пистолет из-под подушки, быстро оглядела, щелкнула предохранителем, взвела курок, произнесла тихо и абсолютно спокойно:
— Можно открывать.
— Можно открывать, — повторила Аля тем же лишенным всякого выражения голосом. И добавила:
— Но нужно ли?
— Алька, может быть… — Настя смотрела на подругу как-то по-новому: та подобралась и изменилась разом, словно превратившись из девочки, жалующейся старшей сестренке на детские обиды, во взрослую девушку, которую несчетно раз обижали на ее коротком веку и которая умеет давать сдачи.
— Не может. — Девушка свела губы резко и жестко. — Все просто: я застрелю любого, кто посмеет… Настя, это не люди. У них другие правила. Но пусть не думают, что я не смогу по ним сыграть. — Она подошла к двери, спросила резко:
— Кто?, — Аля была уверена: стрелять через дверь не будут. И еще металась мысль: почему они звонят? Конечно, эту дверь одним ударом не собьешь, дом сталинский, дверь и замки — тех же времен, а лишнего шума им не нужно, и все же…
— Елена Игоревна Глебова здесь живет? — спросили за дверью.
— Что надо?
— Пожалуйста, включите телефон. С вами хотят поговорить.
— И все?
— Все, — ответили из-за двери. Потом она услышала шаги человека, спускающегося по лестнице.
— И все, — повторила Аля обессиленно. Вернулась в комнату. Вставила штекер в розетку.
Звонок раздался незамедлительно. Она сняла трубку и услышала голос, от которого все ее тело от омерзения покрылось мурашками:
— Вы меня не забыли, девушка? Глебова Елена Игоревна?
— Нет, — ответила она коротко и услышала свой голос словно со стороны — грубый и резкий.
— Вот и славно… — сипло забулькало в трубке. — Оставим в стороне романтические перипетии нашего вынужденного знакомства, перейдем сразу к делу.
— Я слушаю вас, — быстро ответила Аля.
— Вы забрали чужое. Вы что, собираетесь бегать всю жизнь? Всю жизнь не пробегаешь, особенно такую молодую, как ваша…
— Я слушаю вас, — еще жестче повторила девушка и сама удивилась собственному самообладанию: что-то подсказывало ей, что вести себя следует именно так.
На том конце провода возникла пауза. Она продолжалась десять секунд, пятнадцать, но нарушать ее Аля не собиралась. Ей почему-то казалось, что скажи она, что у нее нет того, что они ищут, и она не доживет даже до сегодняшнего вечера. Вряд ли у этого Сиплого было желание расшифровывать свою персону в связи с тем, что находилось в ее рюкзачке, а он уже сделал это… Сейчас главное было выиграть время. И дозвониться Жене, Настиному мужу. Когда у тебя за спиной сила, подкрепленная стволами и деньгами, чувствуешь себя куда увереннее.
— Ну что ж… — проговорил Сиплый. — Значит, будем играть на деньги.
— Будем, — подтвердила Аля.
— Вы нам наврали вчера — мои люди обыскали весь дворец, но вашего рюкзачка там не было.
— Да? — удивленно отреагировала девушка, и это удивление было вполне искренним.
И еще — у нее возникла полная уверенность, что разговор она строит правильно.
— Но вы должны отдавать себе отчет в том, что дом блокирован, телефон прослушивается, этаж блокирован также и покинуть свою квартиру вы не сможете. И это означает, что мы сможем встретиться с вами, даже если вы этого не захотите.
— Да? И что?
— В смысле?..
— Чего вы этим добьетесь? Того, что вы ищете, у меня здесь нет, и где это, я вам не скажу…
На мгновение Але самой стало смешно: «Доктор, у меня это…» Но только на мгновение… Что же это за вещь все-таки, если из-за нее убивают? Какой-то страшный государственный секрет? Но как тогда он попал в ее сумку? Ветром занесло? Вот ведь везет как утопленнику!
— Есть разные способы воздействия… — просипело на том конце провода. — И после некоторых из них никто не назовет вас не только очаровательной, но и девочкой даже. Вы превратитесь в старую покалеченную каргу… — Голос был монотонен и равнодушен, и у Али не было никаких сомнений, что это не пустые угрозы.
Девушка покраснела разом; страх, ужас помимо ее воли парализовал, спазм сковал горло; она прикрыла трубку ладонью, глазами указала Насте на стакан. Та поняла все мгновенно, моментально смоталась на кухню. Так же, прикрывая трубку ладонью, Аля сделала глоток, судорога отпустила.
— Чушь, — произнесла она веско и неожиданно даже для самой себя. — Чушь. Тогда вы не получите то, что вам нужно, никогда.
— Да?
— Именно. Я не знаю, где сейчас мой рюкзачок.
— Не знаете?
— Совсем.
— А что же случилось?
— Да ничего особенного…
Аля лихорадочно пыталась сообразить, что же ответить. Может быть, сказать правду? Сумку украл неизвестно кто… И тогда… Тогда весь этот кошмар прекратится разом…
Нет. Не прекратится. И если бы она тогда, в комнате, сказала это, ей просто бы свернули голову, как мороженому цыпленку… Думай, думай! Ведь он почему-то совершенно уверен был сразу, что она знает, что в сумке, и просто не хочет отдавать. Что-то ценное, но не деньги. И не документы. Что?! Драгоценности?
Или…
— Вы же сами понимаете, — произнесла она тихо, чуть дыша, осторожно, — я не сумею реализовать…
— Я рад, что вы это оценили…
— …и не хочу, чтобы мне свернули шею…
— И это правильно…
— Но… — Аля сделала паузу, передохнула. Конечно, что еще могли запихнуть в ее сумку, кроме… Она вспомнила девочку Дину, ее шальные глаза, ее мяуканье…
Вспомнила сиплый голос: «За эту кошечку не переживай особо: конченая была, столько марафета на себя изводила, что… А ты заводная, а? И не волнуйся, маленькая шлюшка: свою дозу ты получишь, ха-а-арошую дозу…» Этот Сиплый, конечно, псих, и по нем плачет и спецбольница, и плаха, но… Он сразу решил, что она наркоманка и именно поэтому не отдала то, что в сумке… Нар-ко-ти-ки.
Какая сволочь?! Какая сволочь подставила ее в такую гнусную бодягу?! Какая сволочь?! Ладно, потом. Надо выпутываться.
— Я вас внимательно слушаю… — почти вкрадчиво напомнил голос.
Аля облизала пересохшие разом губы. Сколько же «дури» могли запихнуть в ее рюкзачок? По самым скромным прикидкам — на пол-лимона баксов… Кто, зачем — это вопросы второстепенные. Нужно придумать, как выпутаться быстро… Ведь если этот Сиплый нагрелся на такую сумму, то он не только сам нагрелся, но и подставил кого-то… Наркотики — бизнес коллективный. А если так, то положение Сиплого немногим лучше ее собственного… Думай, девчонка, думай!
— Я отдала рюкзачок…
— Да? И кому же?
— Одному человеку. Он не станет интересоваться, что там.
— Зато мы сразу поинтересуемся: кто он, где живет, чем занимается…
— Это немолодой человек. И дорожит мной.
— Хм…
— Где он живет, я не знаю.
— Девочка, не вешай лапшу на уши взрослым!
— Я не вешаю. Я объясню. Сами понимаете, мне не нужен целый мешок «дури»…
— Пожалуйста, без комментариев. Давай назовем это… спички.
— Спички так спички. Мне не нужен мешок спичек. Совсем не нужен. Но мне нужны деньги на жизнь.
— Жить стоит хорошо.
— Стоит. Я подстраховалась. Короче, если этот человек не позвонит мне через определенное время, товар…
— Э-э-э…
— Ваши спички сгорят. Синим пламенем. Безвозвратно.
— Барышня, вы отдаете себе отчет…
— Отдаю, — оборвала его Аля. Снова наступила пауза.
— Хорошо. Сколько вы хотите?
— Сущую безделицу. Двадцать тысяч.
— Это хорошие деньги.
— Еще бы.
Трубка помолчала, потом сиплый голос произнес:
— Согласен. Это ваш фарт, за него нужно платить. Давайте обговорим условия. И не по телефону.
— Подождите. Вот что. Я хочу, чтобы вы поняли одно, дядечка…
— Да?
— Я действительно не знаю, где… спички. Вы можете полить меня кислотой и обколоть наркотиками, но сказать этого я вам не смогу. Потому что не знаю. Вы поняли? Это и есть моя страховка.
Трубка помолчала. Потом оттуда послышалось:
— Разумно.
— Я старалась.
— А вам не страшно, барышня?
— Страшно. Но хорошие деньги без риска не бывают. Без серьезного риска. Не так?
— М-да… Какая молодежь выросла… Я хочу спросить…
— Да?
— Девочка… Ты балуешься… со спичками?
— Разве по разговору не ясно, что нет?
— Значит, я ошибся. Старею.
«Да ты полный псих и кретин, по тебе дурдом давно слезами умылся, тебя, козла, вязать нужно к койке накрепко, а еще лучше — шею свернуть, чтобы уж насовсем…» — промелькнуло у Али, но вслух она произнесла:
— Старость — не радость, — и с удивлением подумала, что вышло у нее достаточно насмешливо.
— До старости еще дожить нужно, — жестко просипело в трубке. — Дожить. — Голос стал деловым и жестким. — Итак, как теперь выражаются, забиваем стрелку?
Не гнать! Думай, девочка, думай! Нужно выиграть время! Ну да, ду-май…
— Мне нужно подумать.
— Как долго?
— Пятнадцать — двадцать минут.
— Хорошо. Я перезвоню через пятнадцать.
— Через двадцать.
— Через двадцать. Да, барышня… Мне жаль, что я вас принял за… Действительно, жаль.
— Жалость — сестра любви, — неожиданно вырвалось у Али.
Трубка забулькала сиплым смехом, потом послышались гудки отбоя.
— Уф. — Аля перевела дыхание. — Налей еще воды. А лучше… лучше… Лучше пойдем в ванную…
— Зачем?
— Затем.
Девушка запустила душ, подхватила несколько капель на ладонь, плеснула себе в лицо.
— Ну как, Настя?
— Сильна!
— Что, правда?
— Я вообще удивлена сверх всякой меры… Знаешь, это гены.
— Гены?
— Ну да. Характер.
— Жизнь у меня была спартанская, вот и характер.
— Нет, Алька. Понимаешь… Ты на агрессию отвечаешь еще большей агрессией…
— Да ты что? На самом деле я чуть со страху не уписалась. Это звонил тот дегенерат, что девчонке шею свернул за просто так!
— Ладно. Вот выберемся из этой бодяги, и твоим прошлым я займусь сама, — резюмировала Настя.
— Вот именно. Если выберемся.
— В душ забрались — опасаешься прослушки?
— Ну да.
— А откуда ты…
— Да брось! Каждое второе кино про шпионов, а каждое первое — про бандитов. Тут и дура просечет.
— Так они же в квартире не были…
— Ну и что? Я как-то видела — направляют такой лучик на стекло…
— Алька… Мой Женька разбирается в аппаратуре — работа такая; то, о чем ты говоришь, — лазерный луч, считывающий колебания оконных стекол. Это очень дорогая аппаратура. Очень.
— А у этих бандитов денег, я думаю, немерено. Я догадалась, что было в рюкзачке.
— Вы что-то говорили о спичках…
— Ну. Это он так наркотики решил обозвать.
— Погоди-погоди… То есть он сразу предложил назвать одно другим?
— Ну. Мало ли кто подключится к линии…
— Слушай… А ведь это называется — залегендировать.
— Как?
— Кагэбист этот твой псих со шрамом. Они все, работавшие на контору, малость того: легендируют все, что нужно и не нужно. От греха. Школа.
— А ты-то это откуда знаешь?
— Да у Женьки моего на фирме отдел собственной безопасности из них и состоит. — Настя поморщила лоб. — А в ванную пошли правильно. Лазер они вряд ли уже приспособили, но все может быть. А скорее всего… Карташев, он у Жени работает, говорил как-то, что любой телефон, даже если в него никакие прибамбасы не установлены, может работать как подслушивающее устройство: там ведь мембрана есть, нужно только подключиться через узел… А я — дура. Надо было сотовый из дому захватить. Только… Кто ж знал, что такая бодяга завернется…
— Ладно, Насть. У нас есть пятнадцать минут, нужно решить, что делать.
— Женьке звонить.
— Если у них такие деньги — а в сумку, по самым скромным прикидкам, героина влезет на пол-лимона, а если кокаин — так и вообще на лимон… Если у них такие деньги, то и возможности — о-го-го. Не дадут они нам прозвониться. И из квартиры выйти не дадут. Только… Только я одно поняла: этот Сиплый прокололся, крупно прокололся, и вряд ли кому-то из тех, кто над ним, это понравится…
— А может, он — главный.
— Может. Только если у него и нет шефа, то есть партнер или партнеры, которые такую ошибку могут не простить. Поэтому он будет действовать сам, через людей, которые подчиняются лично ему и больше никому.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12