— Я такого наплету — уши торчком встанут… Понял? Сделаю. А вы с бабой из аэроизбушки носа не кажите… Ежели я тебя, паря, правильно понял, эти твои нелюди станут обшаривать кажный дом. А уж аэропорт — в первую очередь… Не сумлевайся — все сделаю чин по чину!
Может быть, сдержит водитель данное слово? Правда, надежды на это маловато. Подсунут нож под рыжую бороду — мигом расколется. Кому помирать охота… А может быть, и не расколется — мужик вроде тертый, не из пугливых…
Едва мы вбежали в аэроизбушку, и приникли к заледенелому окошку, мимо проскочила легковушка. Ее болтало по дороге, бросало из стороны в сторону… Господи, сделай так, чтобы «жигуль» врезался в кедр, рассыпался и вознесся на тот свет вместе с нелюдями, сидящими в его салоне!
Сейчас Пельмень с Владькой догонят автобус, добродушный шофер охотно расскажет, где и зачем высадил мужчину с женщиной… Нет, не скажет, но Владька догадливый парень, сообразит, что к чему…
Ровно через полчаса мы с Любашей вылетели на Дубровку. В иллюминатор увидели — к избушке аэродрома на бешеной скорости примчалась машина, из нее выскочили двое… С высоты трудно разобрать, кто именно, но я был уверен — Владька и Пельмень,
4
Любаша нервно смеялась. Постепенно смех перешел в истерику. Задыхаясь, твердила: спаслись… убежали… Слава Богу!
В салоне — пятеро пассажиров. Самолет крохотный, не самолет — пчелка, большее количество пассажиров для него непосильная нагрузка.
Рядом с нами без умолку трещат две женщины. Перебирают косточки соседкам, их мужьям и детям. Мужчина с лопатообразной бородой уткнулся в толстую книгу, шевелит губами, и его усы потешно вздрагивают.
— Перестать, Любонька, успокойся… Все прошло, все позади. Сядем в Дубровке на поезд, домчит он нас до Читы, а там сообразим, куда податься.
— Ку… да мы по… едем? — Девушка подняла мокрое от слез лицо. — Мы с тобой… на крючке… Не сорваться с него, не уплыть… Во всем виновна… одна я… Прости…
Сколько я ни утешал подругу, сколько ни доказывал ей, что мы спасены, что никому нас не догнать — ни бандитам, ни милиции, ничего не помогало. Правда, истерические всхлипы становились тише и реже, но слезы лились непрерывным потоком, и моя рубашка насквозь промокла.
К тому же я не был уверен в нашем спасении. Не найдя беглецов в аэропорту и выспросив кассиршу, Пельмень и Владька узнают, куда мы исчезли. Немедля бросятся к телефону… Но для этого им придется совершить обратный бросок — междугородней связи в избушке, кажется, нет. Впрочем, она есть, но не для
пассажиров… Хотя такие, как посланцы Тихона, под угрозой оружия заставят соединить их с Москвой…
Неужели у Тихона столько подручных, чтобы блокировать каждый вокзал и аэродром? А для того чтобы «стянуть силы» к определенному месту, нужно время.
Сколько продлится полет? Максимум полтора часа… Я переходил от отчаянья к надежде и снова окунался в отчаянье. Но сдаваться не собирался. В Дубровке схвачу первую попавшуюся машину, кину водителю оставшиеся купюры, осыплю его фальшивками, и он домчит нас на железнодорожный вокзал… Никаких автобусов, никаких такси. Билеты на пассажирский поезд покупать не стану — останется след! Товарняк, цистерны, платформы — вот наш транспорт до Читы!
Погоди, Николай, не спеши. Соблазненный невероятной платой водитель — тоже след, да еще какой! Заметят нас на вокзале — новый след…
Значит, нужно схитрить. К примеру, купить билеты до Улан-Удэ, а поехать в Читу. Спросят бандиты кассиршу, а она — в ответ: были такие, мужчина и женщина, купили билеты до Улан-Удэ. Все, след потерян…
Господи, до чего же противно! Повсюду — фальшь, вранье, подлог… И снова твержу про себя: паспорт фальшивый, жена фальшивая… Что за время пришло — насквозь прогнившее, в паутине лжи, в дерьме взаимного обмана!
Любаша умолкла, прижавшись к моей груди, сладко засопела. Спит? Отлично! Успокоится, придет в себя, легче будет перенести следующий этап нелегкого путешествия…
Самолетик пошел на посадку. Он делал широкие круги над полем, будто присматриваясь к местности, выбирая место поровней.
Я осторожно разбудил Любашу — прикоснулся к ее лбу губами. Она вздрогнула, потерла — соиные глаза, удивленно оглядела салон.
Женщины перестали судачить, взялись за узлы и чемоданы. Бородач закрыл книгу, огорченно вздохнул — дескать, на самом интересном месте прервали, — приник к иллюминатору.
Самолет коснулся колесами грунта, подпрыгнул, снова покатился по траве и, наконец, замер невдалеке от избушки, похожей на ту, от которой мы улетели.
Снега уже не было, тучи разошлись, и в разрыв глянуло неяркое зимнее солнце. Сразу стало веселей. Мы с Любашей вытащили вещи из самолета, сложили их грудкой и принялись ждать какого-нибудь транспорта. Не тащить же чемоданы и мешки через. все летное поле!
К самолёту подкатили два «жигуленка». Из них вышли четверо парней.
— Здорово, — доброжелательно обратился один из них ко мне. — С прилетом… А мы заждались…
Сердце вздрогнуло и покатилось вниз, в желудок. Вот то, чего я боялся, — Владька позвонил не Тихону — дубровским своим| дружкам…
— По-моему, вы ошиблись адресом, — изобразил я крайне недоумение. — Может быть, вам нужен тот бородач? — показал на мужчину, читавшего в полете книгу.
— Нет, ты нужен… И не поднимай шухера, сявка, никто тебе не поможет… Побазарим в другом месте.
Парни помогли мне избавиться от багажа, затолкали его в багажник одной из машин. Чемоданчик и саквояж Любаши небрежно бросили в другую. Предупредительно открыли двери.
Ожидать помощи действительно не приходилось. Бородач и женщины, пугливо оглядываясь на встречающих меня парней, быстрым шагом шли по направлению к избушке.
— Тебе особое приглашение требуется? — с неприкрытой злостью бросил здоровяк в куртке с капюшоном. — Можешь дождаться — пинка в задницу.
Мы с Любашей двинулись к машине, но второй парень грубо оттолкнул девушку.
— Баба поедет в другой машине…
Пришлось подчиниться. Тем более что парни перешли от слов к делу — один из них с такой силой толкнул меня, что я не влез — влетел в салон. Парень в куртке подсадил Любашу.
«Жигуленки» двинулись рядом, будто на параде.
Я не сводил глаз с девушки, сидящей на заднем сиденье другой машины, видел ее лицо, затуманенное слезами, руки, обхватившие голову.
— Не боись, сявка, ничего с твоей бабой мы не сделаем… Полапаем, не без того, но цела останется… Ежели, конечно, ты будешь паинькой-мальчиком…
Рядом с аэроизбушкой дорогу перекрывали ворота. Они был открыты и, по-моему, не закрывались со времени своего возведения.
Когда машины приблизились к воротам, из-за поворота вынырнул милицейский «газик», развернулся и перекрыл проезд.
— Засада, Васек! Круги в другую сторону! — диким голосом заорал сидящий рядом со мной похититель, выхватывая из кармана пистолет.
Но и позади дорога была уже перекрыта — откуда-то появились еще два «газика». Из них выскочили милиционеры и солдаты внутренних войск.
Неожиданно второй «жигуленок» вильнул в сторону и, подпрыгивая на кочках, рванул прямо по полю. За ним погнался один из «газиков».
Последнее, что я услышал — отчаянный крик Любаши:
— Прощай, Коленька! Прощай, родной!
Эти прощальные слова донеслись до меня, заглушая рев моторов, треск выстрелов, ругань бандитов…
5
— Вы уверяете, что ваша фамилия Никаноров? — вежливо спросил мужчина в штатском, перелистывая мой паспорт.
— Странный вопрос… Вы держите в руках мой паспорт, там всё указано… К чему этот допрос?
В дежурке дубровского отделения милиции мы с капитаном — так он представился — одни. Парней в наручниках допрашивает другой следователь в соседней комнате. Когда меня вели дежурку, я увидел в приоткрытую дверь водителя «нашей» машины. Теперь он, наверное, изображал невинного человека, случайно попавшего в бандитскую компанию… Кажется, его именовали Васек…
На меня наручников не надели. Это обнадеживает.
— Давайте договоримся: я задаю вопросы, вы отвечаете…
— Согласен… Я ведь только не хочу тянуть время… Разрешите, товарищ капитан, задать единственный вопрос. После вашего ответа готов дать исчерпывающие показания… Все выложу!
— Ну что ж, договорились. Слушаю.
— Девушку освободили?
Капитан ответил не сразу — сделал вид, что его заинтересовала какая-то запись в моем паспорте… Кажется, прописка. Пусть копает! Сейчас самое главное — судьба Любаши. Остальное меня не
интересует.
— К сожалению, второй машине удалось скрыться. Чистая случайность — наш «газик» проколол шину… Остальное понятно… В конце концов, машину мы отыскали, но… без водителя и пассажиров.
Капитан отложил в сторону мой паспорт. Разминаясь, заходил по комнате.
— Давайте прекратим темнить. Ваша фамилия не Никаноров, Чернов. Имя — Николай Иванович. Инженер-строитель, бывший прораб на одной из московских строек. Объявлен во всероссийский розыск.
Я склонил голову. Любаша была права — светлого будущего нам с ней не видать. Она — в руках бандитов, я — за решеткой.
— Особо разбираться с вами здесь — нет необходимости. Вами займутся московские коллеги… Но кое в чёмвы обязаны нам помочь.
Следователь наклонился к нижнему ящику письменного стола, достал серую пачку, развернул ее и принялся аккуратно раскладывать передо мной фальшивые купюры. Аккуратно выровнял края стопки.
— Нас интересует, где вы их получили! К изготовлению вы, понятно, отношения не имеете. Обычный агент по распространению. И еще — немаловажный вопрос: кому в нашем районе передавали, с кем связаны? Вы обещали полную откровенность — выполняйте обещание. Вам это зачтется…
Обычная присказка! Настучи — на год меньше просидишь. Но я не собираюсь ни стучать, ни сидеть! Мне необходимо разыскать Любашу… жену.
Запираться, врать не собирался. Но и открываться полностью нельзя. Во всяком случае, до тех пор, пока не освободят Любашу.
— Пакет с фальшивыми деньгами я случайно нашел в поезде, в туалете… Наверно, кто-то выронил… Решил истратить их на свои нужды. О подделке не знал, даже не подумал, что такое возможно…
Этакий примерный мальчик, наивный и честный. Неужели капитан поверит в мою правдивость? Однако мне не важно, поверит он или не поверит.
— Сколько денег было в пакете?
Если с Тихоном, получателях в Екатеринбургом и Красноярском я осторожничал, то покрывать преследующего нас Пельменя не было желания. Пусть он сам расскажет о Тихоне, я буду в стороне, меня не сочтут стукачом и, соответственно, не замочат.
— Восемь пачек… Подсчитал — всего чуть меньше десяти миллионов…
— Почему не взяли себе все пачки? Кому отдали оставшиеся… деньги, и почему?
Вопросы каверзные — не сразу сообразишь, что ответить. Впрочем, ложь станет правдоподобной, если в нее плеснуть немного правды. Смешать, взбить и полученный коктейль предложить капитану…
— Честно признаться, причина — обычная: боязнь. Все же целое состояние… Взял одну пачку. Куда девать остальные? Не выбрасывать же в урну… Когда вместе с женой…
— Я просил вас не лгать! Любовь Серегина — — вовсе не ваша жена!
И это известно!
— Вы ошибаетесь — жена! Не записанная, не венчанная, но — жена!
— Успокойтесь, я не хотел вас обидеть… Пусть будет жена…
В первый раз вижу смущающихся ментов!
— Когда мы с женой обедали в ресторане, — я подчеркнул слово «жена», — нас обслуживал официант по имени Костя… Хороший парень, услужливый… Уходя, я «забыл» пакет с семью пачками на стуле… Наверное, Костя подобрал.
Капитан долго изучал мою невинную физиономию. Я затаил дыхание. Неужели поверил? Тогда Пельмень останется на свободе… Что они вместе с Владькой сделают с Любашей?
Наконец, следователь огорченно вздохнул, вытащил из ящика стола несколько фотокарточек, разложил их передо мной веером.
— Знакомые есть?
Я пригляделся… Собственно, приглядываться, изучать необходимости не было. На второй фотокарточке слева — масленая, круглая физиономия официанта.
— Вот официант, за столиком которого я оставил деньги… А этот парень в куртке встретил нас на аэродроме… Остальные незнакомы.
Я закончил свою исповедь. Отдышался и снова — в лоб — высказал свою просьбу. В который уже раз. Освободить Любашу. Принять все меры к ее освобождению. Пообещал, после свидания с ней, дать дополнительные показания. По наивности думал, что капитан немедленно ухватится за данное обещание и пошлет всех своих сыщиков в разные концы области…
— Учтем, — равнодушно пообещал следователь. — Постараемся принять меры, — добавил он дежурной фразой, после которой мне стало ясно: Любаша для уголовки ценности не представляет. — Думаю, что ваша помощь следствию будет должным образом оценена в Москве… Спасибо.
— Я могу быть свободным?
— К сожалению, нет. Вы задержаны вместе с преступниками, уличены в распространении фальшивых денег. В Москву отправитесь по этапу.

Глава 7
1
В московском следственном изоляторе меня поместили в «блатную» камеру. В других — до тридцати человек, спят по очереди, в этой — всего пять. Мельком слышал, так содержатся либо стукачи, либо подследственные, родители или друзья которых дали администрации «на лапу».
В стукачи я вроде бы не записывался, родители, уверен, никому взятки не дадут, да и откуда у отца с матерью такие деньги? Кроме того, в памяти застряла занозой одна встреча на пересылке.
Ко мне подошел хмурый дядька с желваками на скулах и со шрамом на лбу. Проскрипел простуженным голосом:
— Отойдем в сторону, базар есть. Пока вертухаи баланду травят, никто не заметит…
Надсмотрщики весело беседовали в стороне, изредка поглядывая на подследственных. Видимо, обсуждали вчерашнее застолье…
Мы отошли в сторону, встали у стены прогулочного дворика. Закурили.
— С воли передали: вякнешь — замочат. Потому — помалкивай. Ежели станет невмоготу, прижмут менты, признайся: нашел деньги. Вина моя — решил не сдавать, пустить в оборот!…
Открыл Америку! Я давно признался о находке в поездном туалете. Будто предвидел сегодняшнюю беседу.
— На понт не беру, не думай.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28