Что нет теперь общего имущества, есть частное. Они не могут постичь характер собственности моего «авиамеридиана» — частный! Специалисты они, повторяю, классные, жаль было бы разогнать, даже самых буйных. А ты бы смог объединить этих людей, внушить им определенные истины, чтобы они поняли кто их хозяин и чтили бы меня.Кудратов соображал насколько ему выгодно стать пастырем нескольких сот рабочих авиапредприятия. Конечно, если они будут платить деньги за выездные семинары, то это другое дело.— А ты уверен, что они будут приходить на мои занятия?— Я об этом уже думал. Придут как миленькие. До всех будет доведено, что пропуск занятия будет означать лишение премии. Никуда не денутся. Оплата твоих трудов праведных — за счет предприятия.Кудратов оживился.— Тогда мы сработаемся. Можешь быть уверен, что я им так мозги запудрю, что они на тебя молиться будут. Дисциплина и чинопочитание будут железными. Твой коллектив по совместительству будет моей сектой. Уж мы им с двух сторон будем показывать кто в доме хозяин.Енгаев не ошибся в своих расчетах. Новая технология управления быстро привела к жесткому контролю за персоналом, расцвела система доносительства. Семинары Кудратова в актовом зале предприятия часто были похожи на публичные покаяния в грехах. Со стороны могло показаться, что в зале не производственный коллектив, а члены тоталитарной секты. Дела компании постепенно налаживались. Грузовые перевозки и экскурсионные авиаполеты стали приносить не ахти какую, но прибыль. Енгаев добился от Основного комсомольского фонда денег на приобретение двух импортных самолетиков «Сесна».— Вы же сами захотите срочно слетать на пикник к чухонцам или шведам. Раз — и там.Удовлетворили. Эскадрилья Эльдара росла. Два ТУ, два вертолета и два легких самолета — уже эскадрилья. Предприятие росло. Но тут появилась странная, ранее невиданная сила, пытающаяся доить фирму. Аэродром — не кафе, не палатка какая-нибудь, а методы наезда те же:— Пушкинский район — наш. Значит, предприятие тоже. Не устроила ли бы вас кандидатура Степана Соркина на должность члена Совета директоров?Самым страшным годом для экономики России стал 1991-й. Вот когда бандюхаи поняли кого и как можно доить. Две грубейших ошибки сделали тогда — потеряли директорский корпус предприятий и перестали требовать наверх ежегодный баланс. Вот и все, Расея! Преступность поняла, что за директорами никого нет, что все в их руках. А значит из этих рук можно вырвать столько, сколько хватит сил. Умные люди в верхах шли на конфликты с господами приватизаторами: «Буду работать только если предприятия будут предоставлять мне годовые балансовые отчеты». «Ты не понимаешь! Это рынок, мы не должны им связывать руки, то что ты предлагаешь — возврат к плановому хозяйству!». «Ты вспомни что такое для директора с его бухгалтером баланс! Это боль головная. Как не показать какую-то неоправданную прореху, как сделать все законно?! Любой может элементарно ущучить что-нибудь. Поступило пять, осталось четыре. Даже дилетант спросит: „А где еще один?“. Это контроль!». А в ответ: «Надо развязать руки предприимчивым руководителям. Контроль пусть органы осуществляют. Нарушил закон — получи».Вот и все. Началось разграбление. Директора стали платить преступникам, а балансы залатывать повышением стоимости товара. Народ опускался в обнищание. Славные правоохранительные органы стало жалко. Неоправданные расходы средств, расхищение, хоть и слишком явны, да только неподсудны. Не схватить за руку без закона! Его вотчина, директора — что хочет то и делает. Да и директора-то не те, что были, а зачастую поставленные криминальными структурами.Однажды, после года правления Енгаева на предприятии, к нему приехал бывший работник Обкома комсомола Вадим Малинин. Теперь он был топ-менеджером в банке «Санкт-Петербург». Крупный банк разрастался, активно набирал клиентуру, вот Малинин и ездил по заводам, где более-менее знакомые директора были. Традиционно в «Санкт-Петербурге» считали, что предприятия более предпочтительные клиенты, чем физические лица. К всеобщему удивлению на некоторых примерах поняли, что это не всегда так! И вот почему. В кабинете Енгаева обаятельный и улыбчивый Малинин завел речь об инвестировании. Директор руками замахал — что вы , что вы, денег нет, на счету ни копейки. Малинин упорно не верил, агитировал, говорил, что деньги завода прокрутят, что прибыль получат.— Ну нету денег, я не вру! — божился Енгаев.А потом подвинулся ближе и заявил:— Я вам свои деньги инвестирую. Раз у вас так доходно получается. Личные.Тут Малинин понял почему у завода денег нет. У банкира все внутри похолодело, когда он представил такое воровство в масштабе страны. Но на предложение Енгаева дал положительный ответ, банку-то какая разница кто счет откроет, завод или его директор, как физическое лицо. Второй раз Малинин похолодел, узнав какая сумма оказалась на остатке счета Енгаева.
В иктор Ратников уволился с авиапредприятия в начале перестройки, так и не дождавшись, что в оборонке начнут достойно платить своим рабочим. Стал вкалывать в автосервисе, потом челночничать, потом однажды заработал на успешной перевозке героина и втянулся в доходный нелегальный бизнес. Теперь он сидел в кабинете того самого предприятия, где когда-то работал, но теперь частного, и ставил условия. Мысль вернуться на аэродром в другом качестве пришла к Ратникову, когда он узнал о дружбе Енгаева с Кудратовым. Один — под его «крышей», а чем хуже второй?Енгаев молчал, глядя на отморозка. Ратников вкладывал в предприятие круглую сумму, требующую отмывания.— Ну, как вам кандидатура Степана Соркина?В сущности, Ратникову не так и нужна была дойка «Пулковского Авиамеридиана». Торговля наркотиками приносила несоизмеримо больший доход, чем если бы ему платили проценты с доходов предприятия. Была другая причина. Очень важная. Доставка этих самых наркотиков. Поэтому его крайне обидел ответ Енгаева:— Вон отсюда!Ратников с самого начала не обольщался, что получить контроль над фирмой удастся без трений и проблем. Но не так же надо отвечать на деловые предложения! Хам какой-то, этот директор.— Ты меня не понял, Эльдар. Если у тебя уже есть крыша, мы ее перекроем. А грубить мне не надо. Даже если мы станем партнерами, я тебе этого не забуду. Заруби себе на носу: ты и Соркин должны будете сидеть за одним столом. На Совете директоров, разумеется Это раз. Второе, охрану предприятия будет осуществлять специализированная фирма, а не бабушки-контролерши. Ответ жду завтра.Нет, Енгаев был не из пугливых. Высокий и крепкий комсомольский вожак, он смолоду любил заниматься спортом, был активным членом ДОСААФ, прыгал с парашютом, плавал с аквалангом. И потом, у него было достаточно связей, чтобы приструнить никому не известного вымогателя. Однако, переоценил свои силы. Ратников оказался самым настоящим бандитом с шайкой бойцов. На следующий день вечером прямо на проходной «авиамеридиана» на Енгаева напали трое здоровенных мужиков, наскоро избили и скрылись на машине, за рулем которой сидел Ратников. Потом были угрозы по телефону и устрашающий визит мордоворотов к жене Наталье в ее магазин.Тогда Эльдар созвонился со знакомыми из бывшего отдела адморганов ОК КПСС, получил протекцию и приехал в РУОП на Литейный, 4. Там написал заявление, которому тут же дали ход.
Р услан Буташев вернулся в Россию, а потом в Чечню спустя пол года после стычки с Гусаровым за рубежом, в Армбурге. Избитого, его задержали, допытывались до причины перестрелки с неизвестными. Руслан твердил, что на него напали с целью ограбления.— Вашим бандитам понравились золотые пуговицы на моем пиджаке. Они посчитали, что при мне должно быть много других ценностей.Из полиции его вскоре вызволили те, кому предназначались урановые контейнеры, которые Руслан пытался доставить в этот портовый город. Ни один бронежилет с ураном не удалось передать заказчикам. Гусаров отнял все. Транзит урана не удался и на родине его ждали неприятности. Он не оправдал выданных ему немалых денег. Буташев думал, что со сменой Президента Ичкерии это забудется, но влиятельный чин из службы шариатской безопасности Азав Мазраев, бывший в курсе операции, потребовал вернуть деньги. Пока Руслана не было, этот человек из МВД, раньше приторговывавший информацией и клявшийся в дружбе, возымел влияние, а жадности в нем только прибавилось. Буташев замечал, что он и теперь крутится, угождая влиятельным личностям. И Президенту клянется в верности и наиболее сильным полевым командирам угождает.Узнав, что Буташев вернулся, Мазраев предложил ему встретиться у шашлычника Бахрама. Они долго обменивались любезностями, восхваляли друг друга, вспоминали общих знакомых. На волне разговора об укрепляющейся дружбе, Азав и задал свой коварный вопрос.— Это ничего, что не удалось поднять мировой скандал по поводу плохой сохранности оружейного урана в России. Задача была действительно трудная. Если честно, друг, я бы повез радиоактивные контейнеры в Европу по территориям братьев мусульман. Через Азербайджан, Турцию, Албанию. Просчитались. Понадеялись на алчность русских, на то, что ты мог подкупить людей, способных помешать миссии. Неужели миллиона долларов не хватило?Руслан Буташев продолжал вежливо улыбаться, будто не замечая начала серьезного разговора. Мазраев не просто так заговорил о деньгах, и его действительно не волнует попал уран в Европу или нет. А он между тем сказал следующую коварную фразу:— Неужели где-то встретил неподкупных?Буташев не удержал улыбку на губах. Он уже знал чем кончится весь этот разговор. Мазраеву нужны его, Руслана, деньги, иначе он не стал бы ехать из самого Грозного почти до мест буташевского тейпа.— Какой миллион, земляк? И в рублях миллиона не было, не то, что в долларах. Мне заплатили только за беспокойство. Я вез уран как патриот, мне доверили, потому, что знали о моих связях в русских городах и моих соратниках, живущих там.— Я так и думал, уважаемый Руслан. Но вам заплатили вперед за конкретную работу, которую, э-э-э, не удалось сделать. Некоторые бойцы из гвардии, ездившие с тобой, вернулись. Они не испугались позора за невыполненное задание, потому, что они не виноваты, потому, что их предали.Теперь в беседе уже не было притворных ноток веселости. После таких слов Буташев готов был вцепиться в толстую рожу Мазраева.— Почему так говоришь, Азав? Ты кого-то подозреваешь?Мазраев не торопился отвечать. Пусть бесится этот франт с лакированными ногтями. Азав предусмотрел опасность вооруженного столкновения, если разговор пойдет вкривь и вкось. С ним приехало подразделение лучших бойцов гвардии. Они перещелкают буташевских головорезов как шарики фундука.— Я не знаю кого подозревать, Руслан. Это ты должен был подозревать. Только у меня есть объяснения людей, которые уезжали с тобой на урановую операцию.Азав вынул из кармана несколько сложенных листков и протянул Буташеву.— Это ксерокопии. Показания. Я тут подчеркнул для тебя интересные места.Пока Руслан смотрел исписанные листы, Мазраев продолжал:— Трудно объяснить почему на вашу группу напали в поезде, а потом в ставропольской степи. Как неверные вообще узнали об операции? А в Петербурге, в Калининграде? И даже в Армбурге! Тут любой задумается, я прав?Буташев стал горячо говорить, что его сбежавший пленник Гусаров как-то узнал об операции и что против перевозчиков урана работал весь РУОП Северо-Запада.— Есть факт, — прервал Мазраев. — Деньги были получены, а груз не попал к нашим партнерам за рубежом. Вот сообщение агента, бывшего на связи с иностранцами.Азав запасся документами. Из этого сообщения следовало, что западные партнеры недовольны исполнением операции по доставке урана и требовали отчета о том, как потрачены выделенные ими деньги.— Они пишут, что был выделен миллион долларов. Я понимаю, что не меньше половины взяли уважаемые люди. Однако, половину должны были дать тебе. Друг, я вынужден заниматься этим вопросом, как бы мне не хотелось. Поручили, понимаешь.Буташев даже глаза отвернул от толстяка, от этой изощренной лжи. Можно представить как Азав чесал от удовольствия брюхо, когда в его череп проникла идея подоить Буташева. Ясно, что никто ему этого не поручал.— Сколько ты хочешь, Азав?— Руслан, ты меня обижаешь. Я же по дружбе. Знаешь, мне поручено провести в Петербурге одну операцию. Если ты поможешь, мы будем почти в расчете.— Что значит почти?— У меня есть еще одна задача... Ты, Руслан, имеешь хороший бизнес с маком и коноплей. В этом вопрос.— Какое дело шариатской безопасности до моего бизнеса? Я отправляю наркотики в Россию, травлю неверных. Это мой вклад в борьбу, это моя месть за уничтоженных земляков.— Ну, если ты о политике... Ты знаешь как на западе относятся к наркокартелям. Нашей республике сейчас нельзя ославиться, как Колумбии. Надо показать, что мы боремся с наркоторговлей. Скажу по секрету, готовится войсковая операция по уничтожению плантаций конопли и мака.Это было серьезно. Наставала пора собирать наркосодержащие растения. Если их действительно уничтожат по приказу из Грозного — тейп понесет колоссальные потери.— Спасибо за предупреждение. Мы подготовимся к встрече.— На полевых командиров не надейся. Против вас будет стоять вся наша армия.— Ты предлагаешь избежать потерь?— Потерь на плантациях. Войсковая операция неизбежна, но она может обойти этот район.Они долго считали, ругались, снова считали. В конце концов Буташев принял условия Мазраева. А что поделать, нужно отдать часть, чтобы не отобрали все.— Останемся друзьями, Руслан! — тряс руку тучный Мазраев худому и стройному Буташеву. — Я дам тебе для связи своего человека. Очень надежного. Можешь ему доверять.Мазраев приставил к Руслану соглядатая, такого же толстого, как он сам, Салмана Ибрагимова. Это был смешливый, неунывающий человек, что часто свойственно полным людям. Но под личиной простака скрывался хитрый, умный диверсант.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23