Потом она запрокинула голову и посмотрела в пронзительно голубое небо, в котором четко обрисовывался верх трубы. И ей представились клубы черного удушливого дыма…
— Видите, какая узкая, — сказал старик, — только одной машине и проехать. Да и не было тут движения при немцах в две стороны, только в одну — в лагерь, в крематорий.
Он немного странно захохотал, а затем добавил:
— Вот мне повезло. Тоже ведь мог на кости рассыпаться, если бы в плен попал, но, — старый солдат махнул рукой в сторону машины, — «Лендровер» вывез.
И удивительный старик зашагал прочь, на ходу расчехляя удочки.
Глава девятая
Белорусско-польская граница не задержала надолго Феликса Колчанова и его спутницу. Как раз к работе приступила смена, где Феликс знал почти всех в лицо и где знали его. Таможенники практически не осматривали машину, лишь только попросили сбросить брезент, которым был накрыт багаж. Собака, приученная искать наркотики и взрывчатку, в отличие от своих хозяев исправно несла службу. Она вскочила в джип и, распластавшись, поползла под заднее сиденье.
— Нюхай, нюхай, ничего кайфового не найдешь, — смеялся Феликс.
А вот у Марины получилась небольшая накладка с документами.
— Странно вы едете… — Пограничник, прекрасно знавший Феликса, намеренно держался с ним строго.
— А что тут странного?
— Девушка — в Словакию, а вот вы — в Австрию.
— Я австриец.
— Но она-то из России?
— Ну и что, вместе отдохнем.
— В общем-то, документы у нее в порядке, но мне кажется, ехать она должна была бы автобусом, вместе с группой.
— Послушай, — Феликс осмотрелся по сторонам и протянул пограничнику десятидолларовую купюру, — кто с кем отдыхает — это не твое дело.
— Феликс, не ссорься, а то вообще не пустят! — испугалась Марина.
Колчанов широко усмехнулся и зашептал ей на ухо:
— Да ты что, не понимаешь? Он просто деньги у нас вымогает.
Бумажка исчезла в руке пограничника, словно в шляпе фокусника, демонстрирующего публике свое искусство «сегодня и ежедневно».
— Можете проезжать, — страж рубежей суверенного государства картинно взял под козырек.
С поляками вообще никаких хлопот не возникло. Пограничник сам выхватил джип с австрийскими номерами из длинной очереди машин стран СНГ и приказал, ему ехать по встречной полосе.
И вновь потянулись за окнами все те же знакомые пейзажи, никакой Европой и не пахло. Лишь только указатели изредка напоминали латинскими буквами, что здесь Польша. Но километров через семьдесят дорога стала ровнее, разметка четче. Появились богатые дома.
— А вот я никогда не была за границей, — призналась Марина. — Паспорт давно уже сделала, а денег так и не сумела собрать.
— Да, — рассеянно проговорил Феликс. Марина поняла это замечание по-своему.
— Ты не думай, сейчас деньги у меня есть. — Она принялась рыться в сумочке и вытащила свернутые в трубочку доллары. — Целых пятьсот — мелкими. Я на них убийцу нанять хотела.
Феликс вздохнул и отмахнулся от девушки, как от назойливой мухи.
— Сейчас за пятьсот «зеленых» никто никого убивать не станет. За бесплатно — преспокойно убьют, за бутылку водки — тоже… или за две штуки «зеленых». Ты их хоть декларировала?
— Вроде да… — растерялась Марина.
— В декларацию ты их записала? —Нет.
— А почему?
— Да я думала…
— Ладно, не страшно. Проскочили так проскочили.
— А что это мы едем, едем и никто нас не останавливает?
— А почему это нас кто-то должен останавливать?
— Ну как же, я в газетах читала, повсюду на польских дорогах русские, украинские, польские, белорусские банды. Машины останавливают, грабят.
— Это они «челноков» да лохов из бывшего Союза грабят, мы не их клиенты.
— А мы с тобой кто?
— Я — крутой западник, — рассмеялся Феликс.
— А если все-таки остановят? Вдруг кто-то на границе нас заложил по рации, по телефону? — Марина стала нервно озираться, пытаясь отыскать на шоссе машину, которая могла бы их преследовать.
— Ты что, бриллианты везешь или чемодан денег? Если хочешь знать, то тут куда безопаснее, чем на улицах Смоленска. Вот там-то действительно могут ограбить.
— Тебя ограбишь…
Марина избегала говорить с Феликсом о том, что произошло с ними вчерашней ночью. Лишь время от времени она одергивала юбку, когда Феликс бросал взгляд на ее стройные ноги.
Наконец Колчанова это стало немного раздражать.
— Ты чего? — спросил он.
— Ничего.
— Оно и видно.
— Провидец нашелся, — раздраженно буркнула Марина. — Чувствую себя как последняя дура.
— С чего бы это вдруг?
— У меня такое ощущение, будто ты, Феликс, надо мной постоянно смеешься, издеваешься.
— Вот те раз! И в мыслях не было.
— А мне кажется, ты и взял меня с собой как собачонку, для развлечения.
— Ну вот, уже и я виноват.
— Молчу, молчу… — Марина приложила палец к губам и состроила серьезную мину. — Теперь ты из меня слова не вытянешь. — Она резко отвернулась и стала смотреть в окно.
Обещание свое Марина сдержала, даже ничего не сказала, когда они переезжали польско-словацкую границу. За нее пришлось объясняться Феликсу, и он ненароком подумал, что насчет знания немецкого языка девушка его наглым образом обманула.
Теперь дорога уже вовсю петляла по невысоким здесь Татрам. Среди деревьев прятались развалины средневековых замков, в долинах ярко светились огни небольших городов, гостиниц и мотелей.
— Ну что, приехали? — сказал Феликс, останавливая машину.
В пронзительной ночной тишине зловеще темнел густой старый лес. Марине казалось: сейчас из чащобы явится призрак какого-нибудь барона-отравителя или маркграфа-душегуба и бросится на пришельцев, потревоживших его вековой сон…
— Куда приехали? — спросила она, стараясь унять разыгравшееся воображение.
— До границы осталось десять километров, — произнес Феликс, — а насколько я знаю, документов на въезд в Австрию у тебя нет.
— И что же мне делать?
— Раньше надо было думать.
— Я думала, ты что-нибудь придумаешь.
— У меня сейчас есть для тебя несколько вариантов — на выбор.
—Какие?
— Первый: завезти тебя в ближайший туристический центр, оплатить номер и оставить отдыхать, пока ты не поумнеешь. На обратном пути заеду за тобой.
— Это нечестно, — насторожилась девушка.
— Это по-твоему, а в моем положении очень даже честно, — возразил Колчанов.
— Давай свой второй вариант.
— А можно просто высадить тебя на шоссе и забыть о тебе навсегда.
— Еще одно слово — я так и сделаю, но ты об этом пожалеешь.
— Не знаю почему, но чем-то ты мне нравишься, — сказал Феликс, — и только это меня удерживает. А вот третий вариант — это попробовать все же переправить тебя через границу.
— Я могу спрятаться под сиденьем…
— Ты что, шпионских фильмов насмотрелась? Нет, мы сделаем по-другому.
Машина вновь рванула вперед. Марина сидела, уперевшись руками в приборную панель, и нервно вздрагивала при каждом новом указателе.
Когда до границы оставалось километра два, Феликс резко свернул в сторону. Теперь джип ехал по горной грунтовой дороге, среди деревьев, рискуя, как казалось девушке, перевернуться на каждом повороте. Она с неподдельным ужасом в глазах смотрела на гироскоп и каждый раз, когда указатель приближался к цифре «40», начинала жалобно стонать.
— Разобьемся, Феликс! — причитала Марина.
— Терпи, нелегалка! — невозмутимо отвечал водитель.
Спуск кончился. Феликс остановился на небольшой поляне, в центре которой впритык стояли три огромных валуна.
— Выходи, — скомандовал он. Девушка вышла, зябко поежилась.
— Где мы? — спросила она.
— Это еще Словакия.
— Я поняла.
Феликс вытащил из машины плоскую поролоновую подушечку и положил се на один из камней.
— Садись сюда, — пригласил он.
Марина села и пугливо посмотрела на Колчанова.
— А теперь что?
— Поскольку летать ты не умеешь, то придется тебе ждать меня здесь.
— Я боюсь.
— Конечно, страшно: ночью одной в лесу. Но ты как-то говорила мне, что уже не маленькая девочка и час прождать сможешь.
— А тебе не страшно оставлять меня одну?
— Ну да, я, по-твоему, злая мачеха из фильма «Морозко». Значит, тебя здесь ждет награда, красна девица.
— Запомни, Феликс, — Марина подалась вперед, — если ты надумаешь бросить меня, оставить здесь, то знай — я буду ждать вечно. Пройдет день, два, неделя, месяц, я останусь сидеть на этом камне, пока не умру с голоду, и моя смерть будет на твоей совести.
— Ну что ж, если ты считаешь, будто у меня есть совесть, то жди, — непреклонно сказал Колчанов.
— Не больше часа! — надрывно крикнула вдогонку ему Марина.
— Как получится.
«Лендровер» вновь рванулся с места. Девушка осталась сидеть на камне, прислушиваясь к натужному реву двигателя. Теперь, когда до завершения ее плана оставалось совсем немного, Марина вдруг стала сомневаться, правильно ли она поступала до этого. И ей показалось, что все-таки права не она, а Колчанов, пообещавший, что ни в коем случае не оставит ее в Австрии, а непременно привезет назад в Смоленск. И только дома, после того как она увидит, во что могла ввязаться, примет решение. Но вместе с этими сомнениями приходили и другие. Чем дальше, тем больше уверяла девушка себя в том, что Феликс уже не вернется. И впрямь, зачем ему обуза в ее лице? С какой стати он должен помогать ей? На его месте сна бы непременно так и поступила. А тут еще как назло не оказалось с собой часов.
И кто его знает, сколько прошло времени — десять минут, полчаса, час. Ночь скрадывает и расстояние, и время, вернее, крадет их.
«Подожду до рассвета, а там…» — подумала Марина. Но что будет «там», оставалось для нее в полном тумане.
И тогда она решила скрасить ожидание воспоминаниями. Про далекое прошлое думать не хотелось, про то, что привело ее сюда, к мрачным валунам в центре Европы, тем более. И она вспомнила лесное озеро, ночь, звезды над головой. Нет, тогда ей не хотелось быть с Феликсом, она заставила себя обнять его, почувствовать его сильное тело, потому что ей казалось, так будет лучше. Но теперь, думала она, получив от нее то, к чему, собственно, и стремится мужчина, он тем более может не вернуться. Хотя, возможно, она привязала той ночью Феликса к себе. Или себя к нему? Как все это сложно…
«Было ли мне приятно? — задумалась Марина. — И да, и нет, — тут же ответила она себе. Если бы только не рассвет, если бы только не странное строение с высокой трубой, оказавшееся крематорием… Теперь воспоминание о той ночи навсегда свяжется у меня с мыслью о смерти. Пусть не моей, пусть чужой и далекой во времени».
Гулко ухнула сова. Девушка подняла голову и увидела над собой два словно подсвеченных изнутри желтых глаза. Птица сидела на голой засохшей ветке, четко вырисовываясь на фоне темного неба.
— Кыш! — прошептала Марина и замахала руками.
— Ух! Ух! — нагло ответило ей желтоглазое чудище.
— Кыш, кому говорю!
Но сова даже не пошевелилась, только еще раз ухнула. Может быть, она подзывала скрывавшуюся в лесу злую колдунью.
Марина нагнулась, подхватила с земли шишку и запустила ею в дерево. Птица лениво расправила крылья и со свистом сорвалась в темноту. Внезапно сова пролетела над самой головой Марины, чуть не коснувшись ее крылом. Девушка вжалась в камни и сидела, боясь пошевелиться.
Она прилегла на валун, все еще хранивший дневное тепло, и широко раскрытыми глазами смотрела на небо, в котором то и дело проносились черные крестики не менее зловещих летучих мышей.
Вдруг послышались шаги. Девушка еще сильнее прижалась к камням, до боли в глазах всматриваясь в лес. Треснула еще одна сухая ветка, и на поляну кто-то вышел.
— Марина! — раздался негромкий знакомый голос.
Она сорвалась с места и бросилась к Колчанову.
— Я думала, ты уже никогда не вернешься, — пробормотала Марина, едва сдерживая слезы.
— Если честно, я тоже подумывал об этом, — признался Феликс.
— Боже мой…
В глазах девушки сияла такая неподдельная радость, что Колчанов не смог сдержать улыбки.
— Если по совести, то возвратиться стоило.
— Феликс, я буду делать все, что ты скажешь, только больше не оставляй меня одну.
— Значит, так. — Колчанов взял ее за плечи и наставительно произнес: — Ты должна запомнить одну простую вещь: там, куда мы едем, куда страшнее, чем в ночном лесу и… более одиноко.
Марина недоуменно захлопала глазами, а затем сказала:
— Страшнее, чем у нас в Смоленске, быть не может. Я уж знаю.
— Сперва тебе понравятся все эти сказки Венского леса. Но не обольщайся, мы с тобой даже там принадлежим к другой жизни и, как бы нам ни хотелось, вырваться из нее не сможем.
— Поняла, поняла, — кивнула девушка, хотя от радости, что ее не оставили на съедение страшной птице, ровным счетом ничего не поняла.
Она готова была сейчас согласиться с любым утверждением Феликса, с любой его мыслью. Единственное, чего ей хотелось, — так это быть рядом с ним и лучше всего, вцепившись мертвой хваткой, не отпускать его руку, чтобы не отстать ни на метр.
— А где машина? — Наконец-то она заметила, что «Лендровера» нет.
— Недалеко, скоро увидишь, — сказал Колчанов и повел свою спутницу в лесную чашу.
Хрустели под ногами ветки, то и дело Феликс предупреждал:
— Осторожно, не упади!
Марина послушно шла за ним по крутому каменистому спуску.
— А теперь придется посложнее, — предупредил ее спутник. Внезапно он отпустил руку и скрылся в темноте. Вскоре снизу раздался его голос: — Давай сюда!
Девушка уцепилась руками за острый каменный гребень и, на ошупь определяя неровности, принялась спускаться по почти отвесной скале. Но заставить себя разжать руки и повиснуть на них она не могла.
— Марина, да тут до земли осталось каких-то полметра. Прыгай! — велел Колчанов.
— Ой, боюсь…
— Я здесь!
Феликс подхватил ее, посадил себе на плечо и легко поставил на землю. Внизу дул свежий влажный ветер, журчал ручей. По осыпающимся камням Феликс спустился к самой воде, подхватил Марину на руки и перенес на другой берег. И вновь они оказались в лесу.
Девушка потеряла счет времени. Они шли и шли по нескончаемому каменистому склону горы.
— Когда же будет граница?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40