Впрочем, подобное чувство иногда овладевало им даже в постели с законной супругой. Интересно, что бы сказал старик Зигмунд по этому поводу? Наверняка бы не растерялся. Объяснил бы что-нибудь умное, про "вечно детское". Мол, и ребенку случается уползать от своей мамули...
- О-о, май лав! - с придыханием произнесла внезапная негритянка и без акцента добавила: - Верю! Люблю! Надеюсь!
С этими словами она попыталась заключить Курочкина в объятья. К счастью, темнокожая незнакомка не сделала должной поправки на зыбучую мягкость перины, а потому промахнулась. Вместо объятий Дмитрию Олеговичу достался не очень сильный удар локтем в плечо. Благодаря этому удару, Курочкин получил некоторую начальную скорость и сумел откатиться сантиметров на пятьдесят от эпицентра.
- Ду ю спик... по-русски? - удивленно прошептал он, стараясь удерживать равновесие на периферии.
- Йес, я говорю по-русски, - с готовностью сообщила негритянка. Здесь мне хорошо платят, в твердой валюте. Я русский бы выучила только за то.
Темнокожая дама на кровати вновь попробовала поймать Дмитрия Олеговича, и вновь - неудача. Небольшие габариты самого Курочкина таили известное преимущество. Попробуйте-ка экскаваторным ковшом ухватить поллитровку!
- У меня нет валюты... при себе, - уворачива-ясь, зашептал Дмитрий Олегович. - Я обронил свой бумажник. Очень сожалею, но... По его представлению, подобные слова просто обязаны были отпугнуть интердевочку любой расы и комплекции. Кто же согласится развлекать на халяву? Угроза не сработала.
- Не волнуйся, дарлинг, сеанс оплачен заранее, - немедленно успокоила его русскоязычная негритянка. - По высшему тарифу, с отдельной надбавкой за фантазии клиента. Мне сказали, ты большо-о-о-ой фантазер...
Курочкин издал нервный смешок и испуганно заелозил по перине, проклиная про себя гигантские масштабы "сексодрома". До края постели оставалось добрых метра два зыбучего белого безмолвия. А то и все три.
- Я что-то сказала неправильно? - усомнилась в своем русском языке черная интердевочка. - Фан-та-зер. Так у нас говорят, когда клиенту мало обычного "туда-сюда" с разговорами, и он желает странного...
Дмитрий Олегович мысленно содрогнулся. За короткий срок он уже приобщился ко многим странностям террориста Сорок Восьмого, включая его любовь к икебане, к травяной диете и к соловьиному пению под фонограмму. Теперь Курочкин выяснил его любимые цвет и размер. Судя по всему, этот Сорок Восьмой был неординарной личностью с большими запросами. Привередливость его не знала границ. Если киллер был так же меток, как и капризен, его жертвам не позавидуешь.
- Уже можно раздеваться? - деловито спросила негритянка и, оставив на время попытки отловить Курочкина, вознамерилась освободиться от верхней части купальника. Крупноформатный бюст опасно заколыхался. Дмитрий Олегович помертвел: его либидо окончательно спряталось в пятки.
- Нет-нет, - выдавил из себя он. - Не надо... раздеваться. Пусть... пусть будет так...
- Великолепно, дарлинг, - с энтузиазмом откликнулась интердевочка цвета перманганата. - О'кей. Мы будем ЭТИМ заниматься одетыми? - Судя по всему, удивить ее чем-нибудь было трудно. Сказывался богатый профессиональный опыт.
- Не-ет, - задушенным голосом пробормотал Дмитрий Олегович, не теряя еще надежд доползти до края постели. Скользкое и гладкое покрывало тянуло его назад. С каждым новым поползновением Курочкин все больше ощущал себя подбитым летчиком Маресьевым в окружении обледенелых торосов. Не хватало только шишечки, которую можно было по пути обглодать.
- О'кей, - согласилась валютная негритянка. - Уже поняла, дарлинг. Обнажен будет только один из нас. Тебе помочь, май лав?
Темнокожая путана успела приноровиться к мягким хитростям постели"сексодрома". Теперь она просто похлопала по перине - и Курочкин сам заскользил под горку вниз, тщетно стараясь задержать свое движение. Вот уже мощный бюст, стянутый красным лоскутом купальника, навис над Курочки-ным мягким и неумолимым дамокловым мечом.
- Не на...до, - из последних сил выговорил Дмитрий Олегович. - Я не хо... - Зубами он вцепился в покрывало и приостановил сползание. Свободными руками и ногами он начал энергично подгребать, нашаривая точку опоры.
Негритянка замолчала, о чем-то напряженно раздумывая.
- Прости меня, дарлинг, - наконец, виновато сказала она. - Как же я сразу не сообразила! Сперва мы каждый в своем, а на счет "три" быстро меняемся одеждой. Да?..
"Нет!!" - мысленно завопил Курочкин, однако вслух не издал ни звука, опасаясь выпустить из зубов спасительный клок покрывала.
- ...Мне так неловко, - покаянным тоном вымолвила черная интердевочка. - Ну, не сердись, дарлинг, у меня очень давно не было трансвеститов. Они в России - такая редкость, как белые слоны в Найроби... О-о, до чего у тебя славный пиджак! Он меня та-ак возбуждает! - почти без паузы продолжила она. - Я та-ак его хочу, дарлинг, умираю...
Курочкин представил, как на негритянке трещит по швам его старенький пиджачок - и ужаснулся. Потом он вообразил, как натягивает на себя красный купальник Валентининого размера, - и ужаснулся втройне.
- Я - не транс... - выдохнул он, упуская единственную точку опоры и начиная неумолимо съезжать прямо в лапы чернокожей профессионалки.
Валютная негритянка заметно расстроилась: прошло уже минут десять, а она все еще не могла угодить дорогому высокотарифному клиенту.
- О, май да-а-арлинг, - жалобно протянула она. - Ты огорчен... Ты обижаешься на свою куколку, на свою девочку...
При этом тяжелый девочкин бюст, еле сдерживаемый красным купальником, придавил Дмитрия Олеговича к кровати. Чувство насекомого, угодившего под солдатский сапог, хорошо было знакомо Курочкину из семейной практики. Правда, от своей супруги он никогда не слышал таких жалобных интонаций. Накрепко пригвоздив его к супружескому ложу, Валентина обычно командовала: "Делай - раз, делай - два!.."
- О, только не молчи, дарлинг... - в голосе негритянки послышались слезы. - Скажи, как ты хочешь. Мне казалось, я знаю все русские фантазии... Может быть, я слишком стара для тебя?
Зажатый бюстом, Курочкин лишился возможности возразить.
- О-о, я старая! - вполголоса зарыдала негритянка, не дождавшись ответа. - Я ведь так и думала!
Я дряхлая, ни на что не годная! У нас в Найроби меня бы давно съели...
Дмитрию Олеговичу стало стыдно за свою черствость. Извиваясь под тяжестью бюста, Курочкин все-таки нашел в себе силы остаться воспитанным человеком.
- Нет, что вы... что вы... - галантно прохрипел он. - Вы не старая... Совсем наоборот...
Дмитрий Олегович и сам не понял, к чему он ляпнул это "наоборот". Зато темнокожая путана сразу обо всем догадалась.
- О'кей! - расцвела она. Своей ослепительной улыбкой негритянка тотчас же перещеголяла американского госсекретаря: у нее-то зубы наверняка были свои, а не из кабинета стоматолога. - Наоборот, о'кей!
Черная интердевочка нежно потрепала Курочкина по плечу. Это был ощутимый знак внимания, плечо заныло. Курочкин сжался в ожидании неприятностей.
- Я немножко молода для тебя, дарлинг? - ласково произнесла негритянка. - Пара пустяков, май лав. У меня как раз гостит моя бабушка, ей девяносто восемь лет. До восьмидесяти она считалась самой дорогой женой вождя... Он, как и ты, дарлинг, был геронтолюб...
Кошмарная возможность оказаться в объятиях бабушки придала Курочкину свежих сил. Что есть мочи он заворочался и, отталкиваясь от бюста, наполовину выполз из-под негритянки.
- Я... я не герон... толюб! - тяжело дыша, выговорил Курочкин. - Я совсем не вождь!.. Я! Не хочу! Вашу ба... - Ему удалось совершить еще два рывка в сторону, по-прежнему используя мощную грудь темнокожей путаны как надежную точку опоры. Вот такой точки, наверное, в свое время не хватило Архимеду, чтобы перевернуть мир. Но Дмитрий Олегович - не Архимед, ему бы самому вывернуться. Прочь, прочь.
Негритянка с недоумением наблюдала за эволюциями Курочкина. Должно быть, она мысленно перебирала знакомую картотеку всевозможных перверсий и не находила там места для Курочкина. Смысл ФАНТАЗИЙ нового клиента по-прежнему оставался для нее мучительной загадкой.
- Вашу бабушку... - Дмитрий Олегович тем временем сделал еще один самоотверженный рывок и едва не вывихнул о крепкий бюст толчковую руку. - Вашу маму!.. - застонал он, принимаясь отчаянно дуть на свое запястье.
Недоумение на лице негритянки моментально сменилось сочувствием. Либо очень хорошей имитацией его.
- О-о, дарлинг, - участливо сказала она. - Ты ушибся, маленький? Тебе больно? Если хочешь, я могла бы тебе дать...
Чтобы не услышать вдруг полезного совета из коллекции вождястарушколюба, Курочкин предпочел не дослушивать фразу до конца.
- Не надо, - поспешно перебил он. - Спасибо-спасибо-спасибо. Мне хорошо, мне просто замечательно. - Сморщившись, он вновь дунул на запястье: кажется, боль стихала.
Темнокожая путана удивленно вскинула черные брови, задумалась, но вскорости просияла.
- Тебе хорошо, когда больно? - ласково осведомилась она. - Ты мазохист, дарлинг? Я должна тебе сделать больно?
Новый поворот темы ужаснул Дмитрия Олеговича, чуть не лишил его всякой способности к передвижению по кровати. Он знал, что мазохисты добиваются оргазма всякими подручными средствами, от иголок до бензопилы. Одна японка вот так, в процессе, просто задушила своего партнера - по его просьбе, что характерно... Ну, зачем это Курочкину, скажите на милость? А для чего он, идиот, соврал, будто ему хорошо?..
- Я не мазохист, - выдохнул Дмитрий Олегович, стараясь отпихнуть негритянку от себя подальше. Вернее, себя от нее. От страха он взбрыкнул сильнее, чем требовалось, и его пинок оказался болезненным для интердевочки цвета перманганата.
- Дарлинг, ты садист? - моментально спросила ушибленная негритянка. Курочкину почудились в ее словах опасливые нотки. "Сейчас она от меня отстанет... - злорадно подумал он. - Это как раз то, что надо!"
- Да, я садист, - отчеканил Дмитрий Олегович и для наглядности громко щелкнул зубами. Он был уверен, что после таких признаний темнокожая профессионалка сама отпрянет от него в дальний угол кровати. А может, вообще с визгом убежит. Дмитрий Олегович, честное слово, не будет ее преследовать. И не потребует платы назад.
Сначала все произошло так, как и рассчитывал Курочкин. Негритянка отшатнулась от него в дальний угол, к подушкам. Однако это вовсе не было отступлением с поля боя. Из-под подушки интердевочка деловито достала сумочку крокодиловой кожи, извлекла оттуда целые три пары настоящих наручников и послушно звякнула ими о прикроватный столик.
- Я готова, дарлинг, - отрапортовала она и преданно посмотрела на Курочкина. - Ты уже придумал, к чему меня приковать? Здесь, по-моему, нет спинки... Может быть, к батарее? О-о, дарлинг, что же ты раньше молчал? Я просто обожа-а-аю, когда меня приковывают! Если ты устал, я сама Могу себя побить... Тебя это возбуждает, май лав? Стукни, стукни меня по правой щеке! Я подставлю левую...
Воркуя таким милым образом, черная интердевочка надавала самой себе оплеух, весело взвизгнула и стала осматриваться в поисках батареи.
- Ах, дарлинг, - шептала она, - ты такой герой! Такой зверь! О-о, коршун...
Обалдевший коршун Дмитрий Олегович сперва впал в оцепенение, потом попробовал резко вскочить. Но перина не позволила ему сохранить равновесие. Падая, он наступил негритянке на руку.
- Извините, - пробормотал он, вновь вскакивая и падая. На сей раз он наступил темнокожей интердевочке на ногу. - Изви... - Теперь из-за его неловкости опять пострадала рука валютной негритянки. "Наверное, синяк будет, - виновато подумал Курочкин. - Хотя, с другой стороны, все равно не будет заметно..." Еще секунда - и он с грацией ванькивстаньки вновь опрокинулся навзничь и угодил коленом в бок интердевочке в купальнике.
- Ну, наконец-то, дарлинг, - томно простонала жертва его неуклюжести. - Тебе так нравится, май лав? О-о, великолепно, необычно! Наступай, наступай же на меня!..
Покрывало было таким скользким, перина - такой зыбучей, а иссинячерная путана - такой масштабной и раскидистой, что отступающий Дмитрий Олегович без всяких просьб со стороны ухитрился еще неоднократно упасть сверху на негритянку и придавить какую-нибудь часть ее большого тела. На каждое падение путана послушно отзывалась стонами радости и неги.
- Еще! Еще! - взывала она, честно отрабатывая высокий валютный тариф. - Грандиозно, дарлинг!.. Такого у меня не было!.. Еще!..
Уже в полуметре от края постели-ловушки Курочкин успел еще раза три отдавить несчастной интердевочке ноги, один раз - ладонь, а напоследок - наступил ей на подставленное ухо.
- Медведь! - сладострастно проговорила валютная негритянка и попыталась простонать какую-то залихватскую мелодию. Мотива Курочкин не узнал, поскольку слуха у путаны определенно не было. На последней ноте мелодии он достиг края "сексодрома" и кулем свалился на пол. "Все, больше не могу... - обреченно подумал он. - К дьяволу ваши либидо, сдаюсь"!
В то же мгновение в дверь деликатно заскреблись. Голос гоблина вежливо напомнил: "Время".
- Время - деньги! - откликнулась негритянка, сразу прерывая свои фальшивые стоны. - Гуд бай, май лав, гуд бай!
Черной торпедой она вывинтилась из кровати и, подхватив сумочку, исчезла за дверью. Только что была здесь, а уже - там. Курочкин услышал, как за притворенной дверью громко зашептались. "Как он тебе? - интересовался гоблин. - Не бил?" "Большой фантазер, - с уважением отвечала интердевочка. - Бить не бил, но ногами потоптал. Строгий..." Шепот стал удаляться, хлопнула входная дверь.
Курочкин с трудом поднялся с пола, сдернул пиджак и машинально глянул на прикроватный столик. Надо же! Темнокожая путана до того торопилась покинуть строгого кавалера-топтуна, что даже позабыла свою коллекцию наручников. Теперь они матово поблескивали рядом с большим флаконом "Элениума-Супер". "Убойное сочетание, - усмехнулся про себя Дмитрий Олегович. - Три пары "браслетов" плюс лекарство с побочными эффектами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19