https://wodolei.ru/catalog/smesiteli/dlya_kuhni/
Причину такой неудачи сэр Чарлз узнач лишь двадцать лет спустя, накануне своей смерти.
Да и австралийским исследователям и истребителям кроликов поначалу везло не больше. Они пробовали заносить миксоматоз в засушливые районы, но там болезнь никак не хотела распространяться. Только в 1950 году они случайно проделали свои опыты во влажной местности близ реки, и… неожиданный результат: смерть пошла косить налево и направо несчастных длинноухих. По-видимому, в том районе водились определённого вида комары, служащие переносчиком инфекции. У бедных кроликов страшно распухали головы, они слепли и глохли и в таком ужасном виде метались по улицам и полям, ища спасения. Зрелище было настолько страшным, что кролики нашли себе много сочувствующих. Но справедливости ради надо сказать, что их страдания, возможно, были не такими уж невыносимыми, поскольку они продолжали есть даже за несколько часов до смерти.
В последующие три года миксоматоз искусственно ввозили в самые различные районы Австралии. Но особый успех эта «бактериологическая война» имела лишь в тех местах, где жили одновременно и кролики и комары, следовательно, прежде всего в юго-восточных штатах. В засушливых же районах ничего не получалось. Тем не менее считают, что ввоз миксоматоза сохранил сельскому хозяйству Австралии полмиллиарда марок.
Победное шествие ввезённой в Австралию «импортной» смерти не давало покоя энтомологу и исследователю туберкулёза доктору Арману Делилю, живущему во Франции в замке Майбуа в предместье Дрё, недалеко от Парижа. Его средневековый с угловыми башнями замок расположен в обширном парке, занимающем 250 гектаров и обнесённом со всех сторон высокой каменной стеной. Тысячи диких кроликов, обитаю— щих в этом парке, бесчинствовали у него на огородах и подгрызали молодые посадки деревьев. Поэтому доктор А. Делиль раздобыл у своего коллеги из швейцарского бактериологического института в Лозанне возбудителей миксоматоза, велел обтянуть проволочной сеткой все выходы из своего владения и заразил этой болезнью двух пойманных в ловушку кроликов. Через шесть недель погибло уже 98 процентов диких кроликов. Однако при этом не пострадал ни один из домашних кроликов, живущих в крольчатнике. Отсюда доктор Делиль сделал заключение, что болезнь эта разносится вовсе не комарами.
В октябре 1952 года кролики, погибшие от миксоматоза, были обнаружены уже в Рамбуйе, резиденции французского президента. По утверждению доктора Делиля, жители окрестных деревень, прослышавшие о его блестящей войне с кроликами, но не получившие у него возбудителя миксоматоза, попросту выкрали ночью из его парка несколько больных животных.
Поначалу Делиль хотел сохранить успех своего опыта в секрете, но это было уже невозможно. Болезнь распространилась по всей Франции и погубила, по подсчётам Пастеровского института в Париже, примерно 35 процентов домашних и 45 процентов диких кроликов. Узнав, что это очень радует работников сельского хозяйства, Делиль в 1953 году решился выступить с официальным сообщением о своих опытах. Но тут надо вспомнить о том, что во Франции, где истреблены уже почти все дикие животные, кролики — основная охотничья дичь. Главное охотничье управление доселе каждый год продавало охотничьи лицензии на сумму свыше одиннадцати миллионов марок. Но к 1956 году число владельцев охотничьих билетов сократилось с 1860 тысяч до 300 тысяч. В то время Франция ежегодно экспортировала от 6 тысяч до 8 тысяч тонн кроличьих тушек, 15 миллионов кроликов использовалось внутри страны. С кроликами была связана деятельность нескольких десятков тысяч людей. Поэтому Охотничье управление вместе с обществами кролиководов возбудили дело против Делиля, требуя взыскать с него неустойку.
Сначала доктору Делилю действительно присудили уплатить требуемое. Но затем в более высокой судебной инстанции его оправдали. Наказать его в те времена было вообще невозможно, поскольку тогда ещё не существовало закона, караю— щего намеренный занос эпизоотии. Такой закон вышел только позже, в 1955 году. Академия сельского хозяйства даже наградила доктора Делиля золотой медалью. Тем не менее охотники и кролиководы до сих пор ведут с ним непримиримую борьбу.
Из Эльзаса «кроличья смерть» прошествовала по Германии, а оттуда — в остальные европейские страны.
В 1953 году болезнь каким-то образом перекочевала в Англию. И вот тогда исследователь кроликов К. М. Л уклей, в поместье которого на острове Скокхолм сэр Чарлз Мартин когда-то проводил свои неудавшиеся опыты с миксоматозом, поехал в Суррей и Кент, чтобы осмотреть там первых погибших от этой болезни кроликов. Он заметил, что по ним ползало множество кроличьих блох ( Spilopsyllus cuniculi). Когда кто-нибудь поднимал такого кролика, они переползали на его руки и одежду. Даже на кроликах, погибших неделю назад, блохи были ещё живы. Они оставались живыми и в снег и в холод. Кролики, погибшие последними, были буквально засыпаны этими насекомыми: вероятно, блохи, стараясь спастись, перебирались с мёртвых на живых. Даже в мешках и сумках, в которые собирали дохлых кроликов, ещё долго находили живых блох.
Луклею опытным путём удалось доказать, что именно эти блохи и есть переносчики инфекции миксоматоза. Над загоном с дикими кроликами, среди которых свирепствовал миксома-тоз, он подвешивал на дереве клетку с домашними кроликами. И несмотря на то что кругом летали комары, кролики оставались здоровыми — блохи, по-видимому, не сумели найти к ним дорогу на дерево. Выяснилось также, что у кроликов с острова Скокхолм блох вообще не было, в то время как кролики, населявшие остров Скомер, находящийся всего в трёх километрах от него, были очень блошливы. Вот почему, оказывается, в своё время не удались опыты у сэра Мартина!
Поскольку многие чувствительные люди не могли вынести вида несчастных, беспомощно блуждающих по окрестностям ослепших кроликов, союзы охраны животных стали рассылать по стране специальные отряды, которым было поручено пристреливать этих обречённых. В то же время Луклею удалось выяснить из разговоров с различными попутчиками, что многие фермеры предпринимают довольно дальние поездки, чтобы раздобыть себе больных кроликов из Суссекса или Кента и заразить ими кроликов на собственной ферме.
С помощью миксоматоза число диких кроликов в Англии сократилось до того уровня, которого оно достигало в начале XIX столетия. К тому же никто теперь не хотел покупать кроличьего мяса и есть его. Поэтому для крестьян-кролиководов не было больше смысла беречь кроликов и содействовать их размножению. Кроме того, с 1958 года в Англии запретили пользоваться капканами, так что и естественным врагам кроликов снова удалось размножиться.
Разумеется, австралийцы тоже не замедлили раздобыть себе кроличьих блох. В 1950 году они завезли их из Англии и начали искусственно разводить, чтобы распространить мик-соматоз и в засушливых областях, где было мало подходящих переносчиков болезни. Правда, кенгуровая блоха ( Echidrophaga myrmecobii) при случае переходит и на кроликов, среди которых может потом разнести инфекцию, но делает она это крайне редко и предпочитает всё же кенгуру.
Вначале европейские блохи никак не хотели размножаться в австралийских исследовательских институтах. Но в 1960 году А. Р. Мид-Бриге сделал одно удивительнейшее открытие: оказывается, самки кроличьих блох откладывают яйца только после того, как напьются крови беременной крольчихи. В период засухи, когда самцы кроликов забывают о любви, а крольчихи перестают заниматься деторождением, число блох резко снижается.
В самое последнее время серьёзно занялась изучением этих блох Мириам Ротшильд. И что же? Ей удалось выяснить, что блохи спариваются только на кроличьих детёнышах. Спустя несколько часов после рождения крольчат блохи покидают своё обычное место пребывания, а именно уши крольчихи, из которых обычно сосут кровь, и перебираются на морду животного. В то время как крольчиха облизывает своих новорождённых, блохи перепрыгивают на них и там спариваются. Сигналом для подобных действий, по всей вероятности, служит изменение гормональной насыщенности крови у крольчихи. Инъекция небольшого количества кортизола, сделанная кролику, приводит к тому, что блохи, в особенности самки, ещё крепче впиваются в кожу хозяина, а введение большей дозы того же стероида заставляет этих насекомых покинуть кроличьи уши. По-видимому, в крови крольчихи через несколько часов после родов наступают определённые гормональные изменения, влияющие в свою очередь на поведение блох.
Как только блохи попадают на новорождённых крольчат, они разбегаются по всему их тельцу и с жадностью принимаются сосать кровь. Спустя несколько часов блохи приступают к спариванию. Вещество, стимулирующее этот процесс, по-видимому, содержится в основном в крови однодневных кроликов, потому что, когда крольчата достигают семи-, восьмидневного возраста, он прекращается.
Если крольчата появляются на свет слабыми или мёртвыми (что зимой случается довольно часто), блохи после родов не покидают крольчихи-матери. Возможно, что в таких случаях гормональные изменения в крови не достаточно сильно выражены для того, чтобы побудить блох сойти с насиженного места на ушах крольчихи и приступить к размножению.
Кто знает, какие ещё чудеса откроются при дальнейшем изучении таких, казалось бы, обычных и ничем не примечательных животных, как кролики!
Когда в 1950 году в Австралии наконец разразился «кроличий мор», он уничтожил 99,8 процента всех заражённых кроликов. Но уже в 1953 году некоторые кролики стали выздоравливать после перенесённого миксоматоза. Специалисты с самого начала предсказывали, что эта болезнь вовсе не навсегда сможет победить ненавистных длинноухих вредителей. И действительно, с каждым годом все больше кроликов не заболевало миксоматозом, а заболевшие все чаще выздоравливали. Возбудители болезни со временем становились все слабей, но именно эти ослабленные штаммы распространялись гораздо скорей, чем новые, более сильные, которых выращивали в лабораториях. А кролики, перенёсшие слабую форму заболевания, уже вырабатывали иммунитет против более сильной.
«Миксоматоз был случайным попаданием в цель», — говорят учёные. Нет никакой уверенности в том, что и в дальнейшем можно будет выращивать новых возбудителей, способных снова вызвать поголовцый «кроличий мор». Поэтому сейчас всячески проповедуют, что надо искать другие средства борьбы с кроликами. Так, например, на Тасмании миксоматоза никогда не было, тем не менее кролики там перестали наносить вред сельскому хозяйству. Этого добились, возводя заборы и отравляя кроликов ядовитыми веществами. Сельскому хозяйству это приносит немалую выгоду: ведь десять кроликов съедают столько же травы, сколько одна овца, но овца производит в 3 раза больше мяса, чем все эти кролики, вместе взятые.
Некоторые австралийские штаты наложили полный запрет на продажу кроличьего мяса, другие же и не помышляют о таком законе. Так что по сей день ещё есть «кроличьи фермеры» крестьяне, совершенно не заинтересованные в истреблении кроликов, а, наоборот, зарабатывающие деньги на продаже этих животных.
Как мало на самом деле истребил миксоматоз кроликов после памятного 1950 года, показывают следующие данные: за двенадцать месяцев 1955/56 года из Австралии было вывезено 23,4 миллиона кроличьих шкурок и около 7,1 миллиона их переработано в самой стране. 12 миллионов диких кроликов было отстреляно для экспорта в другие страны и 33,2 миллиона съедено внутри страны. Вместе это ежегодно составляет 45,2 миллиона кроликов стоимостью в 62 миллиона марок. Вначале это может показаться довольно значительной статьёй дохода, но на самом деле такая сумма лишь небольшая «заплата» на обширной бреши, которую кролики ежегодно вносят в бюджет австралийского сельского хозяйства.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
ЗООПАРК НАД ПОРТОМ
Образцово-показательный Таронга-парк в Сиднее. — Жирафы на фоне океанских пароходов. — Только в обмен на животных. — Заслуги сэра Эдварда Халлстрома. — Меняем двух белых кенгуру на саблезубого тигра
Наверное, ни один зоопарк в мире не расположен столь живописно, как Таронга-парк в Сиднее — столице штата Новый Южный Уэльс.
Сидней, основанный в 1788 году, по европейским масштабам город молодой. Однако сейчас это уже самый крупный город Австралии, имеющий 2,5 миллиона жителей. Правда, в последнее время за пальму первенства с ним усиленно соревнуется Мельбурн, расположенный южнее и потому отличающийся более прохладным климатом.
По размеру территории, приходящейся на душу населения, Сидней превосходит любой крупный город мира. Незаселен— ность многих мест объясняется крайне невыгодным расположением города в холмистой, изрезанной бесконечными оврагами местности, в которую глубоко вклиниваются два больших залива — Ботани-Бей и Порт-Джексон. Просто удивительно, что такой крупный культурный центр мог развиться в столь неблагоприятных географических условиях; едешь, едешь, уж, кажется, проехал целую страну, а, оказывается, все ещё находишься в пределах границ города Сиднея!
Уже в 1880 году здесь, в Мур-парке, открыли зоопарк, но вскоре отведённая под него площадь оказалась недостаточной. И вот 24 апреля 1912 года торжественно был открыт новый зоологический сад — Таронга-парк, расположенный в тогда ещё девственной местности, прямо против входа в Порт-Джексон. Занимал он вначале 17,2 гектара, но в связи со всякого рода достройками и усовершенствованиями вырос с тех пор до 28 гектаров. К сожалению, изумительная по красоте местность, на которой раскинулся Таронга-парк, слишком холмиста и изрезана множеством оврагов с крутыми склонами.
До Таронга-парка из центра города есть два пути. Можно проехать туда через знаменитый роскошный портовый мост «Харбоурбридж», возвышающийся на 60 метров над водой и тянущийся в длину на 1200 метров (это целая автострада, так как автомобили могут проходить по мосту в десять рядов).
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27
Да и австралийским исследователям и истребителям кроликов поначалу везло не больше. Они пробовали заносить миксоматоз в засушливые районы, но там болезнь никак не хотела распространяться. Только в 1950 году они случайно проделали свои опыты во влажной местности близ реки, и… неожиданный результат: смерть пошла косить налево и направо несчастных длинноухих. По-видимому, в том районе водились определённого вида комары, служащие переносчиком инфекции. У бедных кроликов страшно распухали головы, они слепли и глохли и в таком ужасном виде метались по улицам и полям, ища спасения. Зрелище было настолько страшным, что кролики нашли себе много сочувствующих. Но справедливости ради надо сказать, что их страдания, возможно, были не такими уж невыносимыми, поскольку они продолжали есть даже за несколько часов до смерти.
В последующие три года миксоматоз искусственно ввозили в самые различные районы Австралии. Но особый успех эта «бактериологическая война» имела лишь в тех местах, где жили одновременно и кролики и комары, следовательно, прежде всего в юго-восточных штатах. В засушливых же районах ничего не получалось. Тем не менее считают, что ввоз миксоматоза сохранил сельскому хозяйству Австралии полмиллиарда марок.
Победное шествие ввезённой в Австралию «импортной» смерти не давало покоя энтомологу и исследователю туберкулёза доктору Арману Делилю, живущему во Франции в замке Майбуа в предместье Дрё, недалеко от Парижа. Его средневековый с угловыми башнями замок расположен в обширном парке, занимающем 250 гектаров и обнесённом со всех сторон высокой каменной стеной. Тысячи диких кроликов, обитаю— щих в этом парке, бесчинствовали у него на огородах и подгрызали молодые посадки деревьев. Поэтому доктор А. Делиль раздобыл у своего коллеги из швейцарского бактериологического института в Лозанне возбудителей миксоматоза, велел обтянуть проволочной сеткой все выходы из своего владения и заразил этой болезнью двух пойманных в ловушку кроликов. Через шесть недель погибло уже 98 процентов диких кроликов. Однако при этом не пострадал ни один из домашних кроликов, живущих в крольчатнике. Отсюда доктор Делиль сделал заключение, что болезнь эта разносится вовсе не комарами.
В октябре 1952 года кролики, погибшие от миксоматоза, были обнаружены уже в Рамбуйе, резиденции французского президента. По утверждению доктора Делиля, жители окрестных деревень, прослышавшие о его блестящей войне с кроликами, но не получившие у него возбудителя миксоматоза, попросту выкрали ночью из его парка несколько больных животных.
Поначалу Делиль хотел сохранить успех своего опыта в секрете, но это было уже невозможно. Болезнь распространилась по всей Франции и погубила, по подсчётам Пастеровского института в Париже, примерно 35 процентов домашних и 45 процентов диких кроликов. Узнав, что это очень радует работников сельского хозяйства, Делиль в 1953 году решился выступить с официальным сообщением о своих опытах. Но тут надо вспомнить о том, что во Франции, где истреблены уже почти все дикие животные, кролики — основная охотничья дичь. Главное охотничье управление доселе каждый год продавало охотничьи лицензии на сумму свыше одиннадцати миллионов марок. Но к 1956 году число владельцев охотничьих билетов сократилось с 1860 тысяч до 300 тысяч. В то время Франция ежегодно экспортировала от 6 тысяч до 8 тысяч тонн кроличьих тушек, 15 миллионов кроликов использовалось внутри страны. С кроликами была связана деятельность нескольких десятков тысяч людей. Поэтому Охотничье управление вместе с обществами кролиководов возбудили дело против Делиля, требуя взыскать с него неустойку.
Сначала доктору Делилю действительно присудили уплатить требуемое. Но затем в более высокой судебной инстанции его оправдали. Наказать его в те времена было вообще невозможно, поскольку тогда ещё не существовало закона, караю— щего намеренный занос эпизоотии. Такой закон вышел только позже, в 1955 году. Академия сельского хозяйства даже наградила доктора Делиля золотой медалью. Тем не менее охотники и кролиководы до сих пор ведут с ним непримиримую борьбу.
Из Эльзаса «кроличья смерть» прошествовала по Германии, а оттуда — в остальные европейские страны.
В 1953 году болезнь каким-то образом перекочевала в Англию. И вот тогда исследователь кроликов К. М. Л уклей, в поместье которого на острове Скокхолм сэр Чарлз Мартин когда-то проводил свои неудавшиеся опыты с миксоматозом, поехал в Суррей и Кент, чтобы осмотреть там первых погибших от этой болезни кроликов. Он заметил, что по ним ползало множество кроличьих блох ( Spilopsyllus cuniculi). Когда кто-нибудь поднимал такого кролика, они переползали на его руки и одежду. Даже на кроликах, погибших неделю назад, блохи были ещё живы. Они оставались живыми и в снег и в холод. Кролики, погибшие последними, были буквально засыпаны этими насекомыми: вероятно, блохи, стараясь спастись, перебирались с мёртвых на живых. Даже в мешках и сумках, в которые собирали дохлых кроликов, ещё долго находили живых блох.
Луклею опытным путём удалось доказать, что именно эти блохи и есть переносчики инфекции миксоматоза. Над загоном с дикими кроликами, среди которых свирепствовал миксома-тоз, он подвешивал на дереве клетку с домашними кроликами. И несмотря на то что кругом летали комары, кролики оставались здоровыми — блохи, по-видимому, не сумели найти к ним дорогу на дерево. Выяснилось также, что у кроликов с острова Скокхолм блох вообще не было, в то время как кролики, населявшие остров Скомер, находящийся всего в трёх километрах от него, были очень блошливы. Вот почему, оказывается, в своё время не удались опыты у сэра Мартина!
Поскольку многие чувствительные люди не могли вынести вида несчастных, беспомощно блуждающих по окрестностям ослепших кроликов, союзы охраны животных стали рассылать по стране специальные отряды, которым было поручено пристреливать этих обречённых. В то же время Луклею удалось выяснить из разговоров с различными попутчиками, что многие фермеры предпринимают довольно дальние поездки, чтобы раздобыть себе больных кроликов из Суссекса или Кента и заразить ими кроликов на собственной ферме.
С помощью миксоматоза число диких кроликов в Англии сократилось до того уровня, которого оно достигало в начале XIX столетия. К тому же никто теперь не хотел покупать кроличьего мяса и есть его. Поэтому для крестьян-кролиководов не было больше смысла беречь кроликов и содействовать их размножению. Кроме того, с 1958 года в Англии запретили пользоваться капканами, так что и естественным врагам кроликов снова удалось размножиться.
Разумеется, австралийцы тоже не замедлили раздобыть себе кроличьих блох. В 1950 году они завезли их из Англии и начали искусственно разводить, чтобы распространить мик-соматоз и в засушливых областях, где было мало подходящих переносчиков болезни. Правда, кенгуровая блоха ( Echidrophaga myrmecobii) при случае переходит и на кроликов, среди которых может потом разнести инфекцию, но делает она это крайне редко и предпочитает всё же кенгуру.
Вначале европейские блохи никак не хотели размножаться в австралийских исследовательских институтах. Но в 1960 году А. Р. Мид-Бриге сделал одно удивительнейшее открытие: оказывается, самки кроличьих блох откладывают яйца только после того, как напьются крови беременной крольчихи. В период засухи, когда самцы кроликов забывают о любви, а крольчихи перестают заниматься деторождением, число блох резко снижается.
В самое последнее время серьёзно занялась изучением этих блох Мириам Ротшильд. И что же? Ей удалось выяснить, что блохи спариваются только на кроличьих детёнышах. Спустя несколько часов после рождения крольчат блохи покидают своё обычное место пребывания, а именно уши крольчихи, из которых обычно сосут кровь, и перебираются на морду животного. В то время как крольчиха облизывает своих новорождённых, блохи перепрыгивают на них и там спариваются. Сигналом для подобных действий, по всей вероятности, служит изменение гормональной насыщенности крови у крольчихи. Инъекция небольшого количества кортизола, сделанная кролику, приводит к тому, что блохи, в особенности самки, ещё крепче впиваются в кожу хозяина, а введение большей дозы того же стероида заставляет этих насекомых покинуть кроличьи уши. По-видимому, в крови крольчихи через несколько часов после родов наступают определённые гормональные изменения, влияющие в свою очередь на поведение блох.
Как только блохи попадают на новорождённых крольчат, они разбегаются по всему их тельцу и с жадностью принимаются сосать кровь. Спустя несколько часов блохи приступают к спариванию. Вещество, стимулирующее этот процесс, по-видимому, содержится в основном в крови однодневных кроликов, потому что, когда крольчата достигают семи-, восьмидневного возраста, он прекращается.
Если крольчата появляются на свет слабыми или мёртвыми (что зимой случается довольно часто), блохи после родов не покидают крольчихи-матери. Возможно, что в таких случаях гормональные изменения в крови не достаточно сильно выражены для того, чтобы побудить блох сойти с насиженного места на ушах крольчихи и приступить к размножению.
Кто знает, какие ещё чудеса откроются при дальнейшем изучении таких, казалось бы, обычных и ничем не примечательных животных, как кролики!
Когда в 1950 году в Австралии наконец разразился «кроличий мор», он уничтожил 99,8 процента всех заражённых кроликов. Но уже в 1953 году некоторые кролики стали выздоравливать после перенесённого миксоматоза. Специалисты с самого начала предсказывали, что эта болезнь вовсе не навсегда сможет победить ненавистных длинноухих вредителей. И действительно, с каждым годом все больше кроликов не заболевало миксоматозом, а заболевшие все чаще выздоравливали. Возбудители болезни со временем становились все слабей, но именно эти ослабленные штаммы распространялись гораздо скорей, чем новые, более сильные, которых выращивали в лабораториях. А кролики, перенёсшие слабую форму заболевания, уже вырабатывали иммунитет против более сильной.
«Миксоматоз был случайным попаданием в цель», — говорят учёные. Нет никакой уверенности в том, что и в дальнейшем можно будет выращивать новых возбудителей, способных снова вызвать поголовцый «кроличий мор». Поэтому сейчас всячески проповедуют, что надо искать другие средства борьбы с кроликами. Так, например, на Тасмании миксоматоза никогда не было, тем не менее кролики там перестали наносить вред сельскому хозяйству. Этого добились, возводя заборы и отравляя кроликов ядовитыми веществами. Сельскому хозяйству это приносит немалую выгоду: ведь десять кроликов съедают столько же травы, сколько одна овца, но овца производит в 3 раза больше мяса, чем все эти кролики, вместе взятые.
Некоторые австралийские штаты наложили полный запрет на продажу кроличьего мяса, другие же и не помышляют о таком законе. Так что по сей день ещё есть «кроличьи фермеры» крестьяне, совершенно не заинтересованные в истреблении кроликов, а, наоборот, зарабатывающие деньги на продаже этих животных.
Как мало на самом деле истребил миксоматоз кроликов после памятного 1950 года, показывают следующие данные: за двенадцать месяцев 1955/56 года из Австралии было вывезено 23,4 миллиона кроличьих шкурок и около 7,1 миллиона их переработано в самой стране. 12 миллионов диких кроликов было отстреляно для экспорта в другие страны и 33,2 миллиона съедено внутри страны. Вместе это ежегодно составляет 45,2 миллиона кроликов стоимостью в 62 миллиона марок. Вначале это может показаться довольно значительной статьёй дохода, но на самом деле такая сумма лишь небольшая «заплата» на обширной бреши, которую кролики ежегодно вносят в бюджет австралийского сельского хозяйства.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
ЗООПАРК НАД ПОРТОМ
Образцово-показательный Таронга-парк в Сиднее. — Жирафы на фоне океанских пароходов. — Только в обмен на животных. — Заслуги сэра Эдварда Халлстрома. — Меняем двух белых кенгуру на саблезубого тигра
Наверное, ни один зоопарк в мире не расположен столь живописно, как Таронга-парк в Сиднее — столице штата Новый Южный Уэльс.
Сидней, основанный в 1788 году, по европейским масштабам город молодой. Однако сейчас это уже самый крупный город Австралии, имеющий 2,5 миллиона жителей. Правда, в последнее время за пальму первенства с ним усиленно соревнуется Мельбурн, расположенный южнее и потому отличающийся более прохладным климатом.
По размеру территории, приходящейся на душу населения, Сидней превосходит любой крупный город мира. Незаселен— ность многих мест объясняется крайне невыгодным расположением города в холмистой, изрезанной бесконечными оврагами местности, в которую глубоко вклиниваются два больших залива — Ботани-Бей и Порт-Джексон. Просто удивительно, что такой крупный культурный центр мог развиться в столь неблагоприятных географических условиях; едешь, едешь, уж, кажется, проехал целую страну, а, оказывается, все ещё находишься в пределах границ города Сиднея!
Уже в 1880 году здесь, в Мур-парке, открыли зоопарк, но вскоре отведённая под него площадь оказалась недостаточной. И вот 24 апреля 1912 года торжественно был открыт новый зоологический сад — Таронга-парк, расположенный в тогда ещё девственной местности, прямо против входа в Порт-Джексон. Занимал он вначале 17,2 гектара, но в связи со всякого рода достройками и усовершенствованиями вырос с тех пор до 28 гектаров. К сожалению, изумительная по красоте местность, на которой раскинулся Таронга-парк, слишком холмиста и изрезана множеством оврагов с крутыми склонами.
До Таронга-парка из центра города есть два пути. Можно проехать туда через знаменитый роскошный портовый мост «Харбоурбридж», возвышающийся на 60 метров над водой и тянущийся в длину на 1200 метров (это целая автострада, так как автомобили могут проходить по мосту в десять рядов).
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27