Люди не знали о том, что случилось. Да и не надо им знать об этом. Пусть живут, возят детей в колясках, слушают певцов.Машина свернула за угол. В самом конце просеки стоял милицейский микроавтобус.— Пошли, — сказал Олег.У калитки его встретил начальник уголовного розыска района Середин.— Плохие дела, Олег. Убит некто Бурмин Игорь Александрович, писатель.— Писатель? — переспросил Олег и тут же понял, откуда ему знакома эта фамилия. Он читал книгу Бурмина о поисках неизвестных героев войны.— Его застрелили, — продолжал Середин.— А где медицина?— Я попросил их машину в роще оставить, чтобы внимание соседей не привлекать.— Понятно. Пошли.От калитки к даче вела извилистая дорожка с одинокой скамейкой, прижавшейся к развесистой липе. Она чем-то напоминала театральный рисованный задник.Участок был большой, заросший, без традиционных клумб и грядок.Видимо, хозяев устраивал именно дом в настоящем лесу.Дача была маленькая, с веселой, открытой террасой. На крыльце сидел инспектор-кинолог, рядом лежала овчарка. Она подняла голову и внимательно посмотрела на Наумова.— След не взяла, — сказал за спиной Середин. — Вообще ярко выраженных следов нет. Вмятины какие-то.— Видимо, ноги чем-то обмотали.— Наверное.На террасе в углу сидели понятые. Женщина лет пятидесяти и пожилой мужчина в зеленой военной рубашке.Следователь прокуратуры, в форменном кителе, писал протокол.— Мы до твоего приезда не стали трогать…Олег сразу увидел убитого. Он лежал на полу, рядом — опрокинутый стул, одна рука была неестественно вытянута, в нее прочно врезался браслет с красивыми часами. Красная секундная стрелка бежала по черному циферблату, отсчитывая ненужное своему хозяину время.— Стреляли из сада, — сказал эксперт из райотдела. — Расстояние небольшое, но, видимо, оружие сильное. Убитого отбросило на пол.— Кто-нибудь слышал выстрел?— Пока не установили, — ответил Середин.— Гильзу нашли?— Ищем.Наумов подошел к столу, взял табуретку у стены, сел за машинку.Медленно повернул голову в сторону кустов. На секунду на виске забилась жилка, всего на одну секунду.Громко вздохнула понятая.Теперь Наумов глядел на кусты орешника, плотные, сросшиеся, словно надеясь увидеть безжалостную черноту ствола.Стреляли из этих кустов. Видимо, ждали, когда Бурмин выйдет на террасу, значит, знали его распорядок. Убивал человек опытный, привыкший к оружию, иначе так точно не положишь пулю в висок.Олег встал, стараясь не глядеть на убитого, вышел на улицу.За долгую свою службу он так и не смог привыкнуть к покойникам. Нет, он не испытывал страха, просто не привык, и все. Да и не верил, когда говорили или писали, что у профессионала вырабатывается иммунитет.Возможно, у мясника на бойне и вырабатывается, а нормальный человек не может примириться с горем. А убийство — это всегда горе.Наумов обогнул террасу. Жаль, что траву на лужайке затоптала оперативная группа. А трава стояла высокая, некошеная, видимо, хозяев совсем не интересовала дача.Олег медленно шел к кустам, мысленно наметив прямую линию, соединившую висок убитого и заросли орешника.Вот они, толстые старые кусты. Вот и крошечный пятачок в центре, совсем крошечный, но, видимо, здесь и стоял убийца. Не видимо, а точно.Трава примята, ветка обломана совсем недавно, дерево еще сырое.Наумов встал на площадку, достал пистолет, положил его на рогулину сломанной ветки. Точно. Стреляли отсюда.— Есть, — крикнул кто-то, словно выстрелил за его спиной.Олег вздрогнул от неожиданности.— Вот она, товарищ майор! Вот! — кричал совсем молодой оперативник из райуправления.— Кто?— Гильза.Медный, подернутый копотью бочонок упал между двумя сросшимися стволами и лежал словно гриб под листом.Олег даже подивился умению оперативника.— Молодец, — сказал он, — зови эксперта.Вспыхнула лампа, щелкнул аппарат.Наумов наклонился и поднял гильзу. Она лежала на ладони, бесполезная, уже никому не нужная. Разве что свистеть в нее, как в детстве. Приложил к губам и свистнул.— Так, — эксперт покрутил гильзу перед глазами. — Ну-с, Олег Сергеевич, что вы можете сказать, посмотрев на нее?— Калибр восемь, выбрасыватель зацепной, боек полусферический, бой центральный, гильза удлиненная, бутылочной формы. Судя по маркировке или арабская, или азиатская модель.— Неплохо, совсем неплохо, — усмехнулся Александр Петрович. — Медики вынут пулю, тогда посмотрим.— Я думаю, — сказал Олег, — убийца ждал здесь. Видите, как трава вытоптана. Потом выстрелил, пошел к даче. Убедился, что Бурмин мертв… А что же дальше?— А вот дальше ничего понять нельзя, — сказал подошедший Середин, — дальше темнота. В пиджаке убитого найдено семьсот рублей, часы дорогие на руке, магнитофон японский цел, машинка пишущая.— Надеюсь, что у убитого не было ни бриллиантов, ни иностранной валюты. — Олег пошел к даче.— Кто знает, — сказал ему в спину Середин, — может, у него картина была или, к примеру, иконка. Помнишь, в прошлом году в Зарайске…Как же не помнить! Прекрасно помнил Наумов, как двое приехавших из Молдавии рецидивистов ворвались в квартиру, связали старика хозяина и унесли иконку размером чуть больше ладони. Когда он пришел в милицию, такие дела были редкостью. Он о них только в сводках читал. А сейчас многое изменилось. Появился рынок сбыта. Уходят за рубеж иконы, картины, ювелирные изделия.И жулье другое стало. Модные, образованные, спортивные. Бокс — архаика.Тело Бурмина увезли. За столом на террасе следователь прокуратуры перелистывал листы протокола.— Что у вас? — повернулся он к Наумову.— Гильзу нашли.— Это уже кое-что.Следователь говорил значительно и веско. Показывал всем, что главный здесь он.— Я тут начал набрасывать план оперативно-розыскных действий…— Позвольте, я сделаю это сам, — перебил его Олег.— Только не тяните.— Ни в коем случае. Я осмотрю дачу.— Конечно.Бурмин занимал половину дачи. Две комнаты, кухня, терраса.Олег прямо с террасы попал в комнату метров пятнадцати, у окон почти вплотную росли деревья, и здесь постоянно был прохладный полумрак. Но, несмотря на это, комната казалась нарядной и светлой. Ощущение это создавали яркий палас на полу, светло-желтая неполированная мебель, картинки на стенах.Круглый стол, на нем керамическая ваза с цветами, шесть стульев, застекленный сервант. В нем стояли разноцветные бокалы и рюмки, сделанные из стекла.Ни бриллиантово блестевшего хрусталя, ни тяжелого богемского стекла — ничего, что нынче стало определенным показателем общественного положения.Олег вышел на кухню. Совсем маленькую и чистую. Только плита была покрыта коричневой пленкой убежавшего кофе. Видимо, Бурмин поставил кофейник, но снять его не успел. Во второй комнате что-то искали. Со стеллажей выкинуты книги и бумаги, вывернуты на пол ящики письменного стола, выброшены вещи из стенного шкафа.— Отпечатков пальцев много, — сказал эксперт, — но думаю, преступник работал в перчатках.Осторожно, стараясь не наступить на разбросанные по полу вещи, Олег подошел к стенному шкафу.На полу лежали два костюма, раскинув рукава, словно руки, кожаный пиджак, рубашки, свитер.— Интересно, что здесь искали?Действительно, что можно было искать в этой маленькой чистой комнате.Деньги? Нет, у таких людей, как Бурмин, больших денег не бывает.— При осмотре деньги нашли, — словно читая его мысли, сказал следователь. — Семьсот рублей и сберегательную книжку. Вклад — шесть тысяч двести. Ценности?Олег посмотрел на рассыпанные по полу бумаги, на вскрытые папки.Так что же все-таки искал убийца?— Когда закончите, — сказал он эксперту, — позовите меня, я сам еще раз посмотрю.— Хорошо.Наумов вышел на террасу, спустился в сад. Недалеко от калитки в зарослях орешника покосилась скамейка. Он подошел к ней, сел. Достал сигареты.Он любил один работать на месте происшествия. Подолгу изучать комнаты, находя в хаосе и разгроме одному ему понятный порядок.Над поселком плыл летний день. Казалось, что время остановилось, как солнце, в одной точке повисло над этими местами. Очень хотелось снять рубашку, подставить тело под тугую струю из колонки, прижавшейся около забора.Он посмотрел на дом. Хорошо бы купить такую дачу и жить здесь постоянно. А на работу ездить на электричке. Но не по карману майору милиции дача, поживем в Москве.Так что же все-таки случилось? Пришел человек, выстрелил из пистолета, убил Бурмина. За что? Ревность? Возможно. Но уж слишком высоким профессионалом должен быть этот человек. Потом, зачем ему искать какие-то бумаги. Бумаги или документы… Это уже теплее… Кто-то убил, обыскал дачу, взял нечто и скрылся. Какие же бумаги мог хранить Бурмин? Очень часто он писал в газетах интересные, острые статьи на правовые темы.Именно на правовые. Если так, то возможна месть. Но и нельзя отбрасывать версию, что Бурмин хранил какие-то документы, наброски для будущей работы.Значит, кто-то пришел, убил и взял их. Значит, кто-то боялся Бурмина.Тогда убийцу надо искать среди тех, о ком собирался писать Бурмин. Нужно узнать, чем он занимался в последнее время.А если это просто сведение счетов? Да, мы знаем Бурмина, читаем его статьи и книги. Это одна его жизнь, но, возможно, есть и вторая, неизвестная окружающим.Он мог связаться практически с любым темным делом. Валюта, антиквариат, ростовщичество, организация преступлений, наконец…Что ты знаешь о нем? Да ничего. А Наумов знал людей, живущих несколькими жизнями. На работе, в компаниях они считались преуспевающими.Только на следствии выяснялась цена их респектабельности. Откуда они брались — эти дорогие иномарки, на какие деньги были построены квартиры и дачи?Их развратила вседозволенность, своеобразная социальная апатия, смещение нравственных критериев. Раньше о жулике прямо говорили — жулик.Общение с таким человеком было постыдным. Потом появилось новое определение — деловой человек. Тот же жулик, но прекрасно одетый, разъезжающий на дорогой машине, умеющий хорошо принять гостей, угостить нужных людей в ресторане.И эти люди, достигшие вершин московского дна, стали «законодателями общественного мнения». Они отдыхают три раза в год: летом — Прибалтика, осенью — юг, зимой — высокогорные курорты. Они на всех премьерах в Доме кино и театрах. Они знают всех, и их знают все. У этих людей самые разные профессии, но одно занятие — делать деньги.Нет! Олег не хотел верить, что Бурмин из этих… Слишком не вязалось все, что увидел Наумов, с тем, в чем он пытался обвинить убитого. А впрочем…— Товарищ майор, — подошел молоденький розовощекий сержант, — хозяйка дачи приехала.— Проводи ее сюда.Вот и появился первый человек, который расскажет о Бурмине.От дома шла хозяйка дачи. Дама лет шестидесяти пяти, в строгом сером костюме, гладко причесанная. Только глаза, огромные синие глаза, были молоды и жили на ее лице словно отдельно.— Здравствуйте. — Олег протянул руку, представился.Рукопожатие ее было мужским, коротким и сильным.— Моя фамилия Котова, зовут Елена Георгиевна.— Давайте присядем, Елена Георгиевна.— Давайте.— Мы будем говорить неофициально, без протоколов. Я занимаюсь расследованием убийства вашего постояльца…— Он не постоялец, — перебила его Котова, — мне он как сын. Я даже хотела написать дарственную на имя Игоря, но он отказался. И мы договорились, что я продам ему полдома за шесть тысяч.— Почему именно за шесть?— Согласно оценке.— Елена Георгиевна, вы хорошо знали Бурмина?— С детства. Мы с его покойной матерью были ближайшие подруги, я тоже считала его сыном.Наумов взглянул на Котову и подумал, что, видимо, не очень счастливую жизнь прожила эта женщина.— Да, — продолжала она, — Игорь был мне как сын.— Он постоянно жил на даче?— Последний год. У него нелады с женой.— А кто его жена?Котова достала сигарету, вставила ее в наборный плексигласовый мундштук. Такие мундштуки делали во время войны на фронте. Точно такой же был у отца Олега. Белая полоска, красная, желтая…Олег щелкнул зажигалкой.— Спасибо, — женщина глубоко затянулась. Усмехнулась грустно. — Мне советуют бросить, говорят, вредно. Так ведь и жить вредно, от этого умирают.— Я сам пытался несколько раз… — Наумов махнул рукой.— Жизнь наша — сплошное насилие над собой, — сказала Котова.Она пыталась говорить спокойно, даже несколько иронично. И лицо ее было спокойным, и голос. Только глаза, нестерпимо грустные, полные горя, показывали, что переживает она на самом деле.— Так кто же его жена?— Алла Попова.— Это ничего мне не говорит.— Они жили два года. Жили плохо. Она красивая, несостоявшаяся, но весьма твердая дама.— То есть?— То есть хищная. Игорь не из тех, кто любит рассказывать о семейных неурядицах. Но я знала кое-что.— Вот это кое-что меня и интересует. Вы, Елена Георгиевна, сказали «несостоявшаяся». Как это понимать?— Очень просто. Одна дочь весьма обеспеченных родителей. Немного рисовала с детства. Закончила текстильный институт, получила диплом художника. Дальше… Она пробовала писать стихи, рисовать, даже в кино снималась. Кстати, Игорь с ней познакомился в Болгарии. Алла снималась в фильме «Песни моря».— К сожалению, не помню, — сказал Наумов.— А этого фильма никто не помнит, — Елена Георгиевна вставила в мундштук новую сигарету, — обычная музыкальная поделка с красивыми видами.— Так что же произошло у Бурмина с женой?— У нее появилась новая компания, новые увлечения.— У нее появился новый мужчина?— Возможно. Я же говорила: Игорь не любил рассказывать об этом. Он приехал ко мне и попросил разрешения пожить на даче. Я согласилась с радостью.Котова замолчала. Закурила новую сигарету. Олег видел, как тяжело ей рассказывать об этом. Женщина была на той грани, когда оставляют силы и слезы могут появиться в любую минуту.— Спасибо. — Наумов встал. — Я провожу вас к следователю, он запишет все, что вы рассказали мне.— А вы разве не следователь?— Я оперуполномоченный. Я ищу.По дороге к дому Олег спросил:— С кем дружил Бурмин?— К нему тянулись люди. Но дружил он с писателем Виктором Гореловым и художником Борисом Новиковым. Вы знаете их?Новикова Наумов не знал, но имя Горелова ему было хорошо известно.
1 2 3 4 5