Вот бы так и грехи мои убывали! Молись обо мне в этом смысле. Подробности нашего последнего успеха тебе сообщат Гарри Вэн или Дж. Пикеринг. С любовью ко всем дорогим друзьям, я остаюсь Твой Оливер Кромвель». 5 сентября Кромвель, еще не остыв, дал приказ выступать. Седьмого он был уже в Эдинбурге. Город сдался ему почти без боя, в его руки попал и Эдинбургский порт; только старинный замок продолжал держаться еще несколько месяцев. Разбитый, обескровленный Лесли отступил с остатком войска — какими-нибудь четырьмя или пятью тысячами вместо тридцати — в Стерлинг, на северо-восток. Там он укрепился, надежно защищенный реками и болотами. Король Карл и шотландское правительство переехали на север, в Перт.Политическая ситуация в Шотландии после Денбара заметно изменилась. Партия виггаморов, крайних пресвитериан, со свирепым Аргайлом во главе пошатнулась. Они еще имели большинство в парламенте и церковной ассамблее, но прежние умеренные, сторонники партии казненного герцога Гамильтона, начали поднимать голову. Они завели сношения с Карлом, надеясь с его помощью одолеть своих противников. Граф Ланарк, принявший теперь титул герцога Гамильтона, и Лодердейл снова были приближены к королю, хорошо помнившему унижение, которое его заставили испытать, когда он подписывал покаянную декларацию. Позиции роялистов усилились. В ответ на это Аргайл предложил молодому королю жениться на его, Аргайла, дочери. Во Францию к королеве-матери был послан гонец для испрошения совета.Кромвель между тем шел вперед. В Эдинбурге он получил подкрепления, провизию и теперь двигался к Стерлингу. Лесли, однако, тоже успел несколько оправиться от поражения. Стерлинг был открыт с севера, и к нему стекались все, кто хотел еще сразиться с завоевателями. Армия Лесли беспрепятственно получала продовольствие, боеприпасы и могла успешно держаться против неприятеля, который вновь оторвался от своей опорной базы и уже начинал испытывать прежние материальные затруднения. Погода была скверной: лили холодные дожди, дороги оказались из рук вон плохи. Маленькие крепости оказывали яростное сопротивление.К Стерлингу подошли 18 сентября и сразу послали гонца с предложением сдать город. Лесли принять гонца отказался и потребовал у Кромвеля освобождения нескольких пленных шотландских офицеров за выкуп. Тот ответил коротко и раздраженно: «Мы пришли сюда не для того, чтобы торговать людьми или получить для себя какую-то выгоду, а для защиты интересов английской республики». Он дал было приказ начать штурм, но в последний момент отменил его. Город был сильно укреплен; артиллерию не удалось подтащить к нему по немыслимой грязи; жалко было людей. Он собрал военный совет, и на нем решили, что времени под Стерлингом терять не стоит; лучше, пока не ударила зима, очистить от неприятеля южные земли Шотландии.Остаток осени прошел в завоевании южных и западных крепостей и городишек, что порядком измотало и армию, и самого Кромвеля. В октябре его войска вошли в Глазго, к рождеству ему подчинялась вся Нижняя Шотландия — и восточная часть ее, где наконец пал Эдинбургский замок, и западная. Можно было осесть в столице на зимних квартирах, отдохнуть, залечить раны, подумать о том, что делать дальше.В шотландском лагере меж тем произошли большие перемены. Перед угрозой Кромвелевых побед разногласия между крайними пресвитерианами, умеренными роялистами и открытыми кавалерами сглаживались. Законы против роялистов были отменены — достаточно было формального отречения от прежних заблуждений, и они снова могли быть приняты ко двору, в правительство, в армию. 1 января Карл II был торжественно коронован в Сконе, близ Перта. Под сводами старинной шотландской церкви, полной народу, звучали древние слова коронационной клятвы. Пресвитерианская проповедь отличалась суровостью и страстью. Король дал все требуемые обещания, связал себя окончательным принятием Ковенанта и теперь должен был отправиться в Эбердин, поднять там свое знамя и собирать под него армию — не менее 20 тысяч человек.К Кромвелю в Эдинбург почти в то же самое время явился известный гравер Томас Саймон, чтобы набросать эскизы для его портрета. Парламент постановил выбить медаль в честь победы при Денбаре.Осенняя кампания показала, что Лесли продолжает и будет продолжать держаться прежней тактики. Он не даст больше решительного сражения, а станет изматывать противника мелкими стычками. В конце января Кромвель возобновил атаки на шотландцев и взял еще несколько крепостей. Возвращаясь в Эдинбург после одного из походов, под градом и снегом, он сильно промерз и на следующий день свалился в сильнейшей лихорадке. Это была она, ирландская болезнь; год назад она сотрясала его ознобом и бросала в жар. На этот раз прихватило особенно жестоко: он горел, бредил, он был, казалось, па пороге смерти. Но болезнь внезапно отступила. Кромвель еще не знал, что это «трехдневная лихорадка», коварный недуг, способный возвращаться много-много раз, изматывая безжалостно свою жертву.11 февраля он чувствовал себя уже совсем хорошо и занимался делами. Солдат, привыкший к трудам и невзгодам, он не умел и не мог лежать в постели. Однако последовал второй отчаянный приступ, он свалился. Восемнадцатого уже снова был на ногах и сообщал, что совсем поправился. Однако зловредная лихорадка возвратилась, и только двадцать третьего он опять смог писать письма, отдавать распоряжения, обсуждать с офицерами планы новых походов. Двадцать пятого он даже отправился было в порт, к морю, посмотреть на сооружение новых укреплений, но вынужден был вернуться: болезнь снова, подобно коварному и сильному врагу, выбила его из седла, уложила в постель, на этот раз на целых десять дней.Кромвель был не из тех, кто легко сдается. Едва почувствовав себя лучше, он снова бросался в дела, забывал об отдыхе, о предписаниях врача, об осторожности. Но периоды относительного здоровья становились все короче. Одиннадцатого марта он был плох опять, и доктор запретил передавать ему письма.В Лондоне его болезнь вызвала большую тревогу: недееспособность главнокомандующего была чревата опасностями сама по себе, и, кроме того, шотландская кампания затягивалась. Государственный совет послал в Эдинбург гонца — выразить сочувствие и заодно посмотреть, как идут дела. Посланный застал генерала в столовой, где тот обедал вместе со своими офицерами; армия его готова была сражаться. Гонца тут же отправили обратно с этими новостями и с письмом Кромвеля, адресованным Брэдшоу: «Милорд, приношу нижайшую благодарность за вашу высокую заботу и нежное внимание ко мне, недостойному… Ваши дела не нуждаются во мне: я — ничтожное создание, еще недавно похожее на скелет; и сейчас еще я бесполезный слуга… Я думал, что не переживу этого приступа болезни, но господу было угодно судить иначе…» На словах Кромвель велел сказать посланцу, что здоровье его сейчас лучше, чем когда-либо. Он в самом деле поправлялся и начал уже снова вникать во все дела и обсуждать планы новой кампании. 7 и 8 апреля он выезжал в карете и принимал посетителей. Весна, казалось, несла ему выздоровление.И вот он уже снова на коне, участвует в стычках, мчится в Глазго подавлять роялистский мятеж, осаждает сумрачные шотландские твердыни. Но весенний воздух обманчив. 16 мая Кромвель снова чувствует смертельный холод в руках и ногах, в самом сердце; его укладывают в постель, накрывают одеялами, поят теплым вином; он согревается, глаза пылают сухим блеском, жар одолевает все сильнее, он почти теряет сознание. В следующие три дня его сотрясают один за другим пять новых приступов. Окружающие опасаются, что он уже не встанет.В Лондоне серьезно обеспокоены. К Кромвелю посылают двух его врачей; они едут в личной карете самого лорда Фэрфакса. Палата постановляет: «По случаю болезни лорда-генерала и по суровости климата страны, где он находится, ему предлагается для сохранения здоровья переехать в какую-либо часть Англии, где при помощи божьей и употреблении усиленных врачебных пособий он мог бы восстановить свое здоровье и силы, чтобы иметь возможность возвратиться к армии; в ней ему предоставляется право назначить пока временного командира по своему усмотрению».Но когда врачи прибыли, Кромвелю было уже лучше. Крепкое сложение и, как он сам верил, сила духа победили. В июне он стал готовиться к новой военной операции.
Это было как нельзя более необходимо. Пришли тревожные вести о роялистских мятежах в Англии. В декабре вспыхнуло восстание в Норфолке; в марте был раскрыт крупный заговор в Ланкашире — его участники рассчитывали на помощь шотландцев; в июне поднялись кавалеры Уэльса. Шотландскую кампанию надо было закончить во что бы то ни стало — и закончить верным, победным ударом, чтобы возвысить республику, показать всем врагам ее силу.Но как это сделать? Как нанести сокрушительный удар Лесли, который собрал к тому времени уже достаточно войска и снова не желал давать сражения — он помнил успех прошлогодней тактики. С севера он беспрепятственно получал продовольствие и подкрепления. Как покончить с кавалерами, когда под знамена Карла в Перт продолжали стекаться все новые силы и король хотел сам их возглавить. В непокоренных северных горах бряцали оружием воинственные кланы; того и гляди они начнут партизанскую войну против англичан. Еще одна зима в Шотландии — и не будет у республики больше армии, а быть может, и главнокомандующего не будет.И Кромвель решается. Невиданный по дерзости план рождается в его голове: идти на север и обойти роялистов так, чтобы закрыть плодоносные жилы, по которым текут к ним из горных районов оружие, люди, пища. Блокировать их с севера: посмотрим тогда, выйдут ли они на бой? Но в этом случае для них остается один путь: путь на юг, в Англию, к Лондону.Не слишком ли это смело? У короля уже двадцатитысячное войско; он только и мечтает о том, чтобы перенести войну на родину и короноваться английской, а не шотландской короной. Если он войдет в Англию, все роялисты сбегутся под его знамена, все темные силы соберутся разом и обрушатся на беззащитную столицу; что тогда будете делать вы, лорд-генерал Кромвель?Рискованный план, но единственно возможный. Кромвель опять в лихорадке: не в лихорадке болезни, а в лихорадке действия. Он требует от Государственного совета оружия, седел, провианта и, главное, людей, но не наемников, не равнодушных работяг или насильно оторванных от плуга рекрутов, а добровольцев — тех, кто знает, за что бьется.В июле он направляет Ламберта в обход Стерлинга на север; а несколько позже, сняв из Эдинбурга всю армию, идет ему на помощь. Связи с горной Шотландией для роялистов перекрыты, немедленно начинаются трудности с продовольствием. Они в ловушке. Перед ними три пути: либо выйти навстречу Кромвелю и дать ему разбить себя в открытом бою; либо оставаться на месте и медленно умирать с голоду; либо идти в Англию. К любому их решению Кромвель готов. Он уже овладел основными северными крепостями и 1 августа подошел к Перту, из которого заблаговременно убрался королевский двор вместе со всеми войсками и гарнизоном.В этот день, послав в город парламентера с требованием сдаться, Кромвель узнал, что объединенная армия шотландских роялистов во главе с самим Карлом и под командованием Дэвида Лесли снялась из Стерлинга и ринулась на юг, в Англию. Его смелый, но рискованный план начал осуществляться.Он тут же послал приказ Гаррисону в Эдинбург «следовать за движениями неприятеля и попытаться замедлить его продвижение». Перт сдался на следующий день. Кромвель оставил там гарнизон, приказал Монку с пятью тысячами людей осадить и взять Стерлинг, а сам во главе своей отборной кавалерии поспешил на юг, вдогонку за противником.Начался самый удивительный, фантастически быстрый, блестяще организованный марш кромвелевской армии — марш, который до сих пор, по выражению биографа, возбуждает восторг военных историков. Король и Лесли с двадцатитысячным войском спешили по старому пути Гамильтона: через Карлайл, Уиган и Уоррингтон, через северо-западные графства, где сильны были роялистские настроения и где, как надеялся король, к нему присоединятся с оружием в руках толпы приверженцев. Кромвель послал Гаррисона следовать за левым флангом неприятеля, Ламберта — за тылом шотландского войска, а сам пошел восточнее, чтобы пополнить свои силы в Йоркшире. Его пехота проходила по двадцати миль в день. Они должны были все соединиться, не доходя до Лондона, так, чтобы, обогнав короля, закрыть ему подступы к столице.Расчеты короля не оправдались. Роялисты в Англии были слишком слабы, слишком основательно раздавлены, чтобы поднять сколько-нибудь значительное восстание. Граф Дерби с тысячей людей двинулся было к нему, но по дороге был разбит Робертом Лилберном. Отдельные плохо вооруженные отряды — вот и все подкрепление, которое он получил на своем пути. По пятам за ним шла кавалерия Ламберта и Гаррисона, тревожа тылы, изматывая мелкими внезапными нападениями, — Кромвель тоже умел учиться у противника. Напротив, республиканцы повсюду оказывали Карлу стойкое сопротивление. Собиралась и вооружалась местная милиция, выходили ополченцы. Король, ведший за собой шотландские войска, король, желавший захватить трон с помощью иностранного вторжения, был врагом для всех. Национальная гордость и ненависть вновь зажгли сердца англичан, они вновь готовы были сразиться за республику, хотя бы и слабую, несовершенную, обманувшую их ожидания. Тут уж и лорд Фэрфакс признал, что на Англию совершено нападение. В Йорке он лично собрал большой вооруженный отряд и передал его в помощь Кромвелю.В Лондоне началась страшная тревога. В парламенте и Сити поднялось было старое недоверие к Кромвелю: уж не сговорился ли он с королем? Правда, его письма успокаивали, обнадеживали: он все знает, все предвидит и принимает меры. Он надеется скоро настигнуть противника и просит двинуть навстречу ему все силы, какие только можно собрать в столице.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52