На самом деле люди бегают туда-сюда и говорят о том, что происходит в школе. Поступают сообщения о первых проколах. В отделении милиции дежурного с ключом от того шкафа, в котором оружие, не могли найти 40 минут.
В 10 часов 17 минут из столицы республики Владикавказа в направлении Беслана начинают движение первые четыре мотострелковые роты. Президента Александра Дзасохова незамедлительно известили, и он уже прибыл к месту событий. Дзасохову 70 лет, он президент Северной Осетии с 1998 года. Когда-то он был секретарем комсомола во Владикавказе, а в последние дни Советского Союза его сделали даже членом политбюро ЦК КПСС.
Годы, что он служил партии и государству, оставили свои следы – это усталый, опустошенный, подавленный человек. Дзасохов знает, что родственники и близкие прежде всех с него потребуют отчета: почему террористы смогли без помех доехать до ворот бесланской школы.
Ведь были же сигналы. Еще 18 августа была из Москвы, из МВД, телеграмма всем областным управлениям милиции. Там говорилось: есть сведения, что чеченские боевики планируют в Северной Осетии операцию, по типу той, что была проведена Шамилем Басаевым в больнице Буденовска летом 1995 года.
А в электронном письме, которое Басаев разослал 27 августа, то есть пять дней назад, были такие слова: "Именем Аллаха Всемогущего и Милосердного я, Абдала Шамиль Абу-Идрис, Эмир исламской бригады "Рияд-аль-Салихин", объявляю о наступлении третьего тысячелетия исполнения предсказаний пророка Мухамеда: … Мы будем взрывать ваши дома, корабли, самолеты, будем убивать вас на улицах ваших богомерзких городов, ибо смерть подлых неверных угодна Аллаху. Путь священной войны есть путь истинного мусульманина. Аллах акбар!"
Нет, конечно, слыша такие угрозы, власти кое-что предпринимали. В Беслане и во всей Северной Осетии в это утро 1 сентября отменены все отпуска и увольнительные для милиционеров. На все административные здания, отделения милиции и вокзалы назначены усиленные наряды. С особым упором на больницы и основные магистрали. Перед каждой школой должны дежурить 2-3 милиционера. Но теперь видно, что все это никакого эффекта не дало.
Теперь вообще все лето на Северном Кавказе предстает как увертюра к событиям в Беслане – была масса зловещих предзнаменований, были какие-то нелепые выступления, против которых и военные, и милиция, и юстиция, казалось, ничего не могли поделать. В регионе чувствовалось брожение и уже 17 июня басаевская бригада мучеников "Рияд-аль-Салихин" через интернет стращала: готовятся акты террора, которые будут иметь "неожиданные и крайне эффективные болезненные" последствия для путинского режима.
Спустя четыре дня, в ночь с 21 на 22 июня между 22 часами 30 и 3 часами утра 200 боевиков установили в Назрани на время режим тотального кошмара. Они захватили здания МВД и 137 подразделение пограничников, они разграбили оружейные склады, перегородили улицы баррикадами и расстреляли 98 человек – только милиционеров 51, а кроме них прокуроров, министров.
Некоторые из тех, кто захватывал Назрань, оказались теперь и в спортзале бесланской школы. В их руках наверняка и то оружие, что награблено в Назрани. Ведь от Назрани до Беслана всего 22 километра. Назрань явно задумана была как прелюдия к давно планировавшемуся захвату школы #1. Были и другие сигналы, раз за разом, и каждый раз из Малгобека и окрестностей его на севере Ингушетии.
1 июля 2004 года в перестрелке с террористами на границе города погибли заместитель начальника милиции Малгобека и заместитель малгобекского УГРО.
12 июля 2004 года сотрудники МВД в лесу близ Сагопши к юго-западу от Малгобека обнаружили огромный схрон оружия, набитый пулеметами, автоматами, гранатометами и боеприпасами, добытыми в Назрани.
20 июля – и снова в Сагопши – застрелили мужчину 31 года от роду, жителя чеченской столицы Грозного, оказавшего ожесточенное сопротивление.
И, наконец, 23 июля в Сагопши ушел от погони Муса Цечоев, который позднее окажется среди бесланских террористов.
Все эти события произошли в радиусе максимум 10 километров от того палаточного лагеря, из которого захватчики выдвинулись ранним утром 1 сентября 2004 года. Между всеми этими событиями есть связь, все они были предсказуемы.
Если бы главный малгобекский милиционер Мухашир Евлоев, кавалер ордена за отвагу, офицер с образцовой выправкой и неуловимым взглядом, чуть внимательнее следил за тем, что творится в лесах вокруг его деревни и за высокими заборами ее домов, Беслан и сегодня оставался бы никому неизвестным городком.

ШКОЛА #1. СПОРТЗАЛ. 10 ЧАСОВ УТРА
Лариса Мамитова, врач со скорой помощи, сидит в центре спортзала с сыном Тамерланом. Его сегодня одевали, как на праздник. На тринадцатилетнем мальчике темный костюм с жилеткой, белая шелковая рубашка и до блеска начищенные ботинки. Лариса даже накрасилась, что делает только по особым случаям. Она небольшого роста, ее короткие волосы покрашены в темно-рыжий цвет, все движения ее тихи, скромны, неброски. Ей 54 года. За годы работы в больнице она поняла, что даже самые скверные обстоятельства не оправдывают бездействия.
По приказу террористов заложники бросают свои телефоны и сумки к их ногам. Бросает и Мамитова. Один из захватчиков топчет телефоны каблуками своих сапог. Кто-то из них кричит: " Если теперь еще у кого-то найдем мобильник, расстреляем 20 заложников! Поняли? 20 расстреляем!"
Лариса видит, что некоторые из заложников свои мобильные телефоны прячут. Она просит, чтобы не рисковали, просит настоятельно – мобильники нужно отдать. Потом она видит, как двое террористов тащат через спортзал мужчину. Он тяжелый, лет около 40, и – мертв. Мамитова не знает, что мужчину зовут Сослан Бетрозов, она не знает, что его только что расстреляли на глазах двоих его сыновей. Она видит только широкий след крови на полу. Одну из школьниц заставляют вытирать кровь. Девочка идет по кровавому следу и белой рубашкой вытирает его. Мамитова повышает голос на заложников, сидящих рядом с ней: "Отдайте же, наконец, ваши чертовы телефоны!" Снова мобильники летят в кучу в центре зала.
Кто-то из террористов спрашивает, есть ли среди заложников врач. Мамитова откликается. Ее ведут к главному коридору. Там на полу сидят двое террористов, спиной опершись о стену. У обоих сильные кровотечения. Одному Мамитова дала бы лет 25, другому – лет 35. Тот, что помоложе, ранен в живот, у того, что постарше прострелено правое предплечье. Кто-то из захватчиков приносит Мамитовой рюкзак с йодом и бинтами.
Вначале она перевязывает того, что постарше. Пуля прошла наискось сквозь предплечье и оставила длинную рваную рану. Мамитовой кажется, что среди захватчиков именно этот – главный. Он агрессивней других и все время командует. Он носит бороду. Многим из заложников бросается в глаза, что именно он по-особому жесток. Он все время держит руку вверх, чтобы остановить кровотечение.
Российские следователи позднее опознают в нем Владимира Ходова.
Мамитова спрашивает его, зачем брали заложников. "У нас одна цель", – говорит Ходов. " Чтобы русская армия убралась из Чечни". Мамитова предлагает Ходову передать наружу записку с требованиями.
"Это только Полковник решает", – говорит Ходов.
"Тогда дайте мне поговорить с Полковником", – просит Мамитова.
Ходов спрашивает, как ее зовут, сколько ей лет, где она работает.
"Вы здесь одна?"
"В спортзале мой сын"
"Больше никого?"
"Только я и мой сын"
После того, как Мамитова перевязала раненых, кто-то из террористов приносит ей две конфеты. Ходов говорит, чтобы она их не трогала. Он говорит, что она все равно отдаст их сыну.
В коридоре она видит больше десятка заложников, стоящих перед окнами, держащих руки на затылке. Мужчины-заложники сооружают баррикады. Террористы выбивают окна, явно опасаясь газовой атаки. Они стреляют по всему, что движется перед окнами школы – стреляют из тяжелого оружия, из пулеметов на треногах, их гранатометов.
По коридору идет шахидка, "черная вдова". Она ведет нескольких детей к туалетам рядом со столовой. На ней черное одеяние, в правой руке пистолет, виден пояс с взрывчаткой. Мамитова видит ее черные глаза.
Ходов с забинтованной рукой встает и уходит. Мамитовой он говорит, чтобы ждала. Она не знает, с кем говорила. Она не может знать, кто этот Ходов. Что он – такой же осетин, как она.

ЭЛЬХОТОВО. ПЕРВАЯ ПОЛОВИНА ДНЯ
Эльхотово – деревня мусульманская, хотя Северная Осетия в основном христианская. Здесь недалеко до границы с Кабардой. В городе 11 тысяч жителей, аккуратные кирпичные дома – вполне буржуазная зажиточность, по улицам гуляет всякая живность, из-за чего двигаться можно только шагом.
Ходов жил на улице Сортово, 17, последнее парадное, первый этаж справа, в двухэтажном бараке. Маленького Володю мать привезла сюда с Украины, когда ему было три года. На детсадовских фотографиях упрямый мальчик в белом вязаном пуловере с серьезными темными глазами. Приемный отец Ходова служил в инженерных войсках, мать работала медсестрой, детей было двое – нормальная уважаемая семья. Владимир учился в школе #1, и самые хорошие отметки получал по русскому языку и литературе. Он слыл тихим и болезненным, необщительным. Однажды его сильно избили, и травма на левом глазу так и осталась.
В Доме Культуры на первом этаже была библиотека. Владимира здесь приметили, потому что интересовался он только одним – той полкой, где энциклопедия. Потом когда-то в Эльхотово ему станет слишком тесно. Наступит момент, когда мальчик, в своем городке считающийся странным, но безобидным, превратится в мужчину, который берет заложников и с ними особенно жесток.
Ислам Владимир Ходов принимает уже взрослым. С этой чужой ему религией его свел брат Борис, в 16 лет осужденный за убийство на 8 лет, и в камере перешедший в исламскую веру. На свободу Борис вышел в начале 2003 года. С этого момента началось превращение братьев.
Уже 11 июня 2003 года Борис попадается с оружием и наркотиками по пути из Ингушетии. При нем была система спутниковой ориентации. Она показывала, что он шел из Старого Малгобека, поселка, в котором живет еще один бесланский террорист – Торшхоев. Бориса Ходова арестовывают, но через три дня выпускают. Спустя две с половиной недели, 1 июля 1993, он выкрадывает понравившуюся ему соседскую девочку, желая на ней жениться. 19 июля его настигают четыре пули, выпущенных в него братом девочки.
На похоронах 22 июля 2003 года появляется и Владимир Ходов, к тому времени живший уже на нелегальном положении. С 1998 года на него выписан ордер на арест по подозрению в изнасиловании, совершенном в адыгейском городе Майкопе. Тем не менее, он не скрываясь ходит по родному городу. В последнюю секунду перед тем, как тело брата должны были отвезти на кладбище и похоронить по осетинскому обычаю, Владимир на удивление всем собравшимся соседям требует, чтобы похороны проходили строго по мусульманскому ритуалу.
Труп извлекают из гроба, несут в квартиру и совершают омовение. Делает это Хаджи Али, совершивший паломничество в Мекку, бывший имам Эльхотово. Он крупного роста, всегда с вязаной шапкой на голове и среди жителей Эльхотово слывет сомнительным торгашом со связями в Ингушетии. Известно, что за несколько месяцев до захвата школы в Беслане в подвале его дома был обыск – искали оружие.
Хаджи Али, в миру Алик Габисов, живет в шикарном доме, всего в ста метрах от квартиры Ходовых. Официально именно он обращает Ходова в мусульманскую веру. На западной оконечности Эльхотово возникла мечеть: в конце Второй Мировой немецкие бомбы превратили в руины без крыши и окон одиноко стоявший дом. Там будущий террорист был торжественно принят в мусульманскую общину и обрел новое имя – Абдула. Это было в начале 2003 года, меньше, чем за два года до захвата заложников. Ходов, объявленный во всероссийский розыск по подозрению в изнасиловании, прячется в течение многих дней и недель после похорон брата в подвале дома Хаджи Али. В шестом отделе североосетинского МВД – в секретной службе – его допросили и сразу отпустили.
Может быть, в Эльхотово поломался компьютер, в котором значился ордер на арест Ходова. Может быть, чиновник просто забыл посмотреть. У будущего захватчика заложников было, впрочем, уже и в то время достаточно денег, чтобы откупиться.
В начале августа 2003 года Ходова видели еще раз – в Ингушетии вместе в Хаджи Али. Они встречались в деревне Инарки с торговцем Муссой Яндиевым и хотели получить с него 150 тысяч рублей – или 5 тысяч долларов. Рядом с Инарки находится как раз тот лесок, в котором отряд, предназначенный для бесланской операции, разбил свой последний лагерь. Может быть, хотели привлечь и торговца? Может быть, Ходов уже тогда собирал деньги, машины, контакты, информацию?
Потом след Ходова теряется. Хаджи Али говорит, что Ходов был в медресе в Дагестане. По сведениям российских секретных служб, он был в лагере по подготовке террористов недалеко от Галашки в Ингушетии. Там он якобы познакомился с другими участниками набега на Беслан. Точно известно одно: 3 февраля 2004 года Ходов объявляется во Владикавказе. Он совершает подрыв северокавказского военно-юридического факультета: семеро погибших, десять человек раненых. Выписан еще один ордер на арест Ходова.
В местной газете появляется фотография Ходова на первой полосе: серьезный молодой человек, 28 лет, в черном пиджаке. И хотя к тому времени розыск Ходова шел уже по 2 ордерам на арест, он преспокойно гулял по улицам родного Эльхотова весной и летом 2004 года. Тамошний начальник милиции, старший лейтенант Валерий Джибилов, не дает приказа арестовать Ходова, гуляющего под его окнами. По халатности ли, от безразличия или легкомыслия – это не известно.
Во всяком случае, вся подготовка Ходова к Беслану шла на глазах властей.

ВЛАДИКАВКАЗ, ГОЛОВНОЙ ОФИС МИЛИЦИИ, ПЕРВАЯ ПОЛОВИНА ДНЯ
Майор Гурашев, участковый милиционер поселка Хурикау и первый заложник того сентябрьского дня, сидит недалеко от школы #1 в доме 89 по Коминтерновской.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12