https://wodolei.ru/catalog/ustanovka_santehniki/ustanovka_dushevih_kabin/ 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

– спросил Хэйз.
– Нет, конечно, – ответил Лоувелл.
– Джек, – он снова вышел на связь с КЭПКОМом, – Вы дали нам понять, что это единственный вариант. Но не могли бы вы дать нам немного больше времени?
– Ладно, Джим, мы можем рассчитать маневр на любое время, какое пожелаешь. Назови время, и мы просчитаем запуск.
– Тогда пусть запуск будет через час.
– Так, как насчет 61 час 30 минут?
– Понял, – сказал Лоувелл, – Но перед этим, давай, все обсудим, чтобы гарантировать правильное осуществление этого запуска.
– Принято, – ответил Лусма.
Час до запуска свободного возврата должен был стать авралом для экипажа. В обычной экспедиции полетный план отводит, по крайней мере, два часа на так называемую процедуру подготовки спуска, установку переключателей, которая предшествует включению посадочного двигателя. А теперь у экипажа было всего половина времени на такую же работу, и выполнена она должна быть с такой же точностью. Самой первой задачей являлось точное выравнивание, которое Лоувеллу никак не удавалось из-за беспорядочных движений корабля. Но если на корабле предстояло провести час в безумной спешке, то на Земле могли перевести дыхание.
За директорским терминалом Джин Кранц снял наушники, отступил назад и окинул взглядом весь зал. Его мысли были заняты не предстоящим запуском – этим занимались астронавты и специалисты по полетной динамике. Его мысли были заняты проблемой ресурсов жизнеобеспечения. Несколько минут назад Кранц объявил на весь Центр управления, что как только начнется подготовка запуска, он хочет видеть всю Белую команду операторов внизу во вспомогательной комнате 210 северо-восточного крыла здания. Кранц знал, что запуски «ПК+2» незаменимы для возврата экипажа на Землю, но он также и знал, что они будут бессмысленны, если не удастся как-нибудь растянуть запасы воды, кислорода и энергии ЛЭМа на весь остаток пути. Теперь же, по слухам, Кранц собирался снять Белую команду с будущих дежурств, чтобы они вплотную занялись решением проблемы ресурсов. Кранц переименовал их в команду «Тигр», используя термин, который применялся военными и в промышленности для кризисных ситуаций. Весь остаток полета, за исключением отдыха, команда «Тигр» будет находиться в комнате 210, а Золотая, Бордовая и Черная команды будут посменно дежурить за терминалами.
Кранц осмотрел зал управления и произвел быстрый подсчет по головам: большинство его работников находились за своими терминалами или рядом с ними. Возле терминала ЭЛЕКТРИКИ он обнаружил лицо нового человека, которого здесь не было, когда разыгралась вечерняя трагедия. Кранц был счастлив его видеть – как будто гора свалилась с плеч. Этим человеком был Джон Аарон.
Каждый, кто проработал в Космическом Центре всего несколько недель, знал, что Джон Аарон был человеком-легендой. Среди работников блокгауза Мыса Канаверал и зала управления в Хьюстоне самым почетным было, когда оператора называли «гением ракетной индустрии». В дружной семье «НАСА» таких гениев было наперечет. Это, конечно, Вернер фон Браун. Конечно, Крафт. Возможно, Кранц. А недавно таким стал двадцатисемилетний вундеркинд из Оклахомы Джон Аарон.
Аарон пришел в Агентство прямо из колледжа в 1964 году, инженером полетной механики с годовой зарплатой 6770 долларов. Его первым назначением была разработка космических кораблей, но он проявил такой технический талант, что весной 1965 года уже получил место в Центре управления за терминалом ЭЛЕКТРИКИ во время исторического полета Эда Уайта на «Джемини-4» (ПРИМ.ПЕРЕВ. – Во время этого полета Эд Уайт стал первым американцем, вышедшим в открытый космос). Начиная с «Джемини-5», он вошел в постоянный состав дежурных ЭЛЕКТРИКИ, каждый раз попадая в смену, работавшую во время старта корабля – самую напряженную и наименее любимую смену среди операторов, на которую назначались лучшие. Работу Аарона всегда уважали, но по настоящему оценили после старта «Аполлона-12» в составе Пита Конрада, Дика Гордона и Эла Бина.
Как и почти во всех пилотируемых полетах, начиная с 1965 года, старт «Аполлона-12» шел гладко, пока на 78 секунде после зажигания неожиданно для всех, в том числе и для астронавтов на борту, в носитель не угодила молния. Экипаж почувствовал вибрацию капсулы, а когда первая ступень ракеты, весившей три тысячи тонн, заработала на полной тяге, Пит Конрад радировал, что внизу ракеты вышли из строя почти все электрические системы.
Аарон опустил глаза на терминал и буквально отскочил: экран ЭЛЕКТРИКИ был полон мигающих лампочек и сбойных чисел, хотя всего секунду назад не было ни одного плохого показателя. По всему залу другие операторы обнаруживали у себя аварийные показатели. Стоя за своим директорским терминалом, руководитель экспедиции Джерри Гриффин услышал в головных телефонах гвалт голосов с вопросами, что случилось с ракетой и что собирается делать руководитель полета. В таких ситуациях правила предусматривали прервать полет. Когда весившая три тысячи тонн, заправленная до отказа, только что взлетевшая ракета «Сатурн-5» теряет управление, вряд ли можно ожидать, что инженеры-аналитики укажут вам причину неполадок. Вы включаете аварийные двигатели на вершине ракеты-носителя, которые разгоняют капсулу с экипажем подальше от «Сатурна», а теряющую управление ракету направляете в просторы Атлантического океана.
Через секунды, последовавшие за вызовом Конрада – секунды, когда должно было быть принято решение прервать полет – Аарон посмотрел на свой экран и заметил кое-что интересное. Когда электрические системы командного модуля окончательно отказали, величина тока, отображающаяся на терминале ЭЛЕКТРИКИ, упала до нуля. Отказавшие топливные элементы больше не производили энергию – это было очевидно. Однако на экране Аарона показатели не обнулились, а болтались на уровне около 6 ампер, то есть ниже, чем при нормально работающей электрической системе, но выше, чем ожидалось бы при полном ее крахе. Аарон понял, что он уже сталкивался с подобной ситуацией.
Это произошло несколько лет назад, когда он отрабатывал на тренажере предстартовую подготовку носителя «Сатурн-1Б». На ракете случайно отключилось питание датчиков телеметрии. Телеметрия начала посылать в блокгауз сбойные сигналы, ни один из которых не имел никакого смысла. Аарон знал достаточно, чтобы не доверять этим показателям, и предположил, что если просто нажать кнопку перезапуска, перезагрузив датчики, то аппаратные сбои прекратятся и показатели вернутся к норме. Молодой специалист нажал соответствующую кнопку, и «Сатурн-1Б» восстановила свою работоспособность. Через четыре года и полдесятка запусков Аарон предположил, что столкнулся с аналогичной проблемой.
– ПОЛЕТ-КОНТРОЛЬ, это ЭЛЕКТРИКА, – влез он в неразбериху, царившую на канале связи запуска «Аполлона-12».
– Слушаю, ЭЛЕКТРИКА, – сказал Джерри Гриффин.
– Давайте, установим переключатель сенсоров в положение «дополнительно», – сказал он с большей уверенностью, чем чувствовал на самом деле, – Это может восстановить показания.
– Выполняйте, – приказал Гриффин.
Аарон щелкнул тумблером перезапуска, и тут же, как он и предсказывал, индикаторы возобновили работу. А через 15 минут «Аполлон-12» уже был на околоземной орбите и готовился к старту на Луну. Еще не закончился день, а к восхищению и зависти коллег, Аарону был неофициально жалован титул «гений ракетной индустрии». И теперь этот человек, который пять месяцев назад сделал так много для спасения экспедиции «Аполлон-12», вернулся в зал управления, чтобы помочь экипажу «Аполлона-13».
Джин Кранц обошел зал управления, собрал свою команду «Тигр», включая Аарона, и повел их вниз в комнату 210. Эта была просторная аудитория без окон, с большим количеством столов и стульев для конференций. Стены были увешаны таблицами с показателями предыдущих, более спокойных часов экспедиции. Немного погодя эти таблицы предстояло неспешно просмотреть и проанализировать, как это бывало в обычной экспедиции. Теперь же, когда пятнадцать мужчин из группы Кранца устроились в креслах или присели на краю стола, распечатки были сорваны со стен и кучами скрученные валялись на полу.
Кранц занял свое место в передней части комнаты, скрестив руки на груди. Ведущий руководитель полета был известен, как эмоциональный и пламенный оратор. Однако этой ночью он выглядел твердым, но сдержанным.
– До конца экспедиции, – начал Кранц, – я снимаю вас, ребята, с дежурства у терминалов. Люди снаружи, в том зале, будут посменно вести полет, но те, кто сейчас находится в этой комнате, будут разрабатывать для них протоколы. С настоящего момента от каждого из вас нужно только одно – варианты, и как можно больше вариантов.
– ЖИЗНЕОБЕСПЕЧЕНИЕ, – сказал Кранц, повернувшись к Бобу Хеселмейеру, – Я жду от вас план. Сколько времени системы ЛЭМа могут функционировать при полной мощности? А при частичной нагрузке? Что у нас с водой? А с батареями? С кислородом?
– ЭЛЕКТРИКА, – теперь он повернулся к Аарону, – через три-четыре дня нам снова понадобится командный модуль. Я хочу знать, как мы сможем заново запитать эту замерзшую птичку перед приводнением, включая гироплатформу, стабилизаторы и системы жизнеобеспечения. И все это необходимо будет выполнить, пользуясь только энергией батарей, предназначенных для приземления.
– ВОЗВРАТ, ДИНАМИКА, НАВИГАЦИЯ, УПРАВЛЕНИЕ, ОРИЕНТАЦИЯ, – сказал он, оглядев комнату, – Мне нужны варианты по запуску «ПК+2» и остальных коррекциях траектории от текущего момента до входа в атмосферу. На сколько мы поднимем скорость во время «ПК+2»? В какой океан мы будет садиться? Сможем ли мы, если понадобится, снова включить двигатель после запуска «ПК+2»? Также я хочу знать, как ориентировать корабль, если не удастся воспользоваться опорными звездами? Можно ли для этого использовать Луну? А Землю?
– И, наконец, я обращаюсь ко всем присутствующим: пусть кто-нибудь принесет из вычислительного центра как можно больше распечаток с данными, начиная с момента включения двигателя при выходе на транслунную траекторию. В первую очередь, надо попытаться выяснить, что на корабле могло пойти не так. В течение последующих нескольких дней нам придется разработать технологию и маневры, которые мы никогда прежде не испытывали. Я хочу быть уверен, что мы знаем, что делаем.
Кранц замолчал и еще раз внимательно осмотрел всех, переводя взгляд от оператора к оператору: нет ли у кого вопросов. Но, как это часто бывало после выступления Джина Кранца, вопросов не было. Через несколько секунд он развернулся и без слов вышел из комнаты, направляясь обратно в зал управления, где десятки других операторов продолжали следить за попавшими в беду астронавтами. В оставленной им комнате пятнадцать специалистов тоже занялись спасением их жизней.

В «Водолее» Джим Лоувелл, Фред Хэйз и Джек Суиджерт не слышали речь Кранца, которую тот произнес вдали от своего терминала, но им и не нужны были никакие ободряющие слова. До назначенного запуска двигателя для выхода на возвратную траекторию оставалось только полчаса, а ЛЭМ даже близко не был готов к этому. Хэйз, находившийся в правой части модуля, погрузился в изучение процедуры запуска посадочного двигателя. Стенограмма беседы пилота ЛЭМа и КЭПКОМа, хорошо знакомого Лоувеллу, но не Суиджерту, была похожа на музыкальное стаккато.
– На панели 11, – говорил Хэйз, – У нас «ГАСТА» под полетными индикаторами и командирским «ФДАИ». Также, включен переключатель «Эй-Си» шины «А».
– Принято. Подтверждаю.
– На странице 3 мы обошли шаг 4, поскольку мы висим на высоковольтном выходе посадочных батарей.
– Вас понял. Шаг 5, отключите цепь инвертора.
Лоувелл в пол-уха слушал этот радиообмен, ожидая, не понадобится ли включить какой-нибудь тумблер, до которого Хэйз не в состоянии дотянуться. Однако большую часть времени руки командира были заняты другими делами. Он приноровился управлять своим пультом ориентации тяжелого корабля и начал медленно поворачивать его на 360 градусов по всем трем осям. Но он по-прежнему видел через иллюминатор однообразно плотное облако мусора, окружавшее «Водолей». Включая реактивные струи стабилизаторов, он пытался вылететь из сверкающего облака, но, казалось, будто собственная гравитация корабля, без участия притяжения Луны или Земли, тянет облако за собой, выстроив частицы вдоль траектории, подобно тому, как магнит выстраивает железные опилки вдоль силовых линий. Снова и снова Лоувелл передавал на Землю обескураживающие данные ориентации, но ни один из его отчетов не был так уж нужен. Индикаторы углов вращения отображали на навигационных терминалах Центра управления все необходимые данные о неустойчивой ориентации ЛЭМа.
Время неумолимо шло, и Ланни отправил двух членов экипажа-дублера «Аполлона-13» – командира Джона Янга и снятого с полета пилота командного модуля Кена Маттингли – на тренажеры, чтобы они отработали ряд маневров, которые предстояло выполнить Лоувеллу. Янг, в свою очередь, позвонил Чарли Дюку – пилоту-дублеру ЛЭМа, чьему заболеванию корью была обязана перетасовка экипажа «Аполлона-13» – подняв его с больничной койки и срочно вызвав в Космический Центр. Том Стэффорд, лучше других владевший опасным пилотированием ЛЭМа возле Луны, находился рядом с Лусмой, пытаясь что-нибудь придумать. В течение нескольких последующих минут находившиеся на Земле астронавты и уставший КЭПКОМ передали Лоувеллу несколько предложений, в числе которых: повернуть корабль так, чтобы сервисный модуль закрыл собой солнечные лучи, а большая часть треугольных окон ЛЭМа была направлена в тень. Но все эти предложения ничего не дали – всюду, куда Лоувелл обращал свой взор, не просматривалось ни одной звезды.
С раздражением отбросив свой пульт управления стабилизаторами, Лоувелл отплыл от приборной панели. Как он понял, ориентация гироплатформы по звездам будет невозможна. Когда Хьюстон передаст координаты для запуска, Лоувеллу придется завести данные в навигационный компьютер и надеяться, что точность ориентации гироплатформы достаточна для правильной интерпретации этих данных, и корабль будет переведен в правильное положение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66


А-П

П-Я