Раньше боялся и я темноты, пустых привидений,
10 Я удивлялся, что в ночь храбро идет человек.
Мне усмехнулись в лицо Купидон и матерь Венера,
Молвили полушутя: «Станешь отважен и ты!»
Я полюбил — и уже ни призраков, реющих ночью,
Не опасаюсь, ни рук, жизни грозящих моей.
15 Нет, я боюсь лишь тебя и льщу лишь тебе, лежебока!
Молнию держишь в руках, можешь меня поразить.
Выгляни, дверь отомкни, — тогда ты увидишь, жестокий:
Стала уж мокрою дверь, столько я выплакал слез.
Вспомни: когда ты дрожал, без рубахи, бича ожидая,
20 Я ведь тебя защищал перед твоей госпожой.
Милость в тот памятный день заслужили тебе мои просьбы, —
Что же — о низость! — ко мне нынче не милостив ты?
Долг благодарности мне возврати! Ты и хочешь и можешь, —
Время ночное бежит, — выдвинь у двери засов!
25 Выдвинь!.. Желаю тебе когда-нибудь сбросить оковы
И перестать наконец хлеб свой невольничий есть.
Нет, ты не слушаешь просьб… Ты сам из железа, привратник!..
Дверь на дубовых столбах окоченелой висит.
С крепким запором врата городам осажденным полезны, —
30 Но опасаться врагов надо ли в мирные дни?
Как ты поступишь с врагом, коль так влюбленного гонишь?
Время ночное бежит, — выдвинь у двери засов!
Я подошел без солдат, без оружья… один… но не вовсе:
Знай, что гневливый Амур рядом со мною стоит.
35 Если б я даже хотел, его отстранить я не в силах, —
Легче было бы мне с телом расстаться своим.
Стало быть, здесь один лишь Амур со мною, да легкий
Хмель в голове, да венок, сбившийся с мокрых кудрей.
Страшно ль оружье мое? Кто на битву со мною не выйдет,
40 Время ночное бежит, — выдвинь у двери засов!
Или ты дремлешь, и сон, помеха влюбленным, кидает
На ветер речи мои, слух миновавшие твой?
Помню, в глубокую ночь, когда я, бывало, старался
Скрыться от взоров твоих, ты никогда не дремал…
45 Может быть, нынче с тобой и твоя почивает подруга?
Ах! Насколько ж твой рок рока милей моего!
Мне бы удачу твою, — и готов я надеть твои пени…
Время ночное бежит, — выдвинь у двери засов!
Или мне чудится?.. Дверь на своих вереях повернулась…
50 Дрогнули створы, и мне скрип их пророчит успех?..
Нет… Я ошибся… На дверь налетело дыхание ветра…
Горе мне! Как далеко ветер надежды унес!
Если еще ты, Борей, похищенье Орифии помнишь, —
О, появись и подуй, двери глухие взломай!
55 В Риме кругом тишина… Сверкая хрустальной росою,
Время ночное бежит, — выдвинь у двери засов!
Или с мечом и огнем, которым пылает мой факел,
Переступлю, не спросись, этот надменный порог!
Ночь, любовь и вино терпенью не очень-то учат:
60 Ночи стыдливость чужда, Вакху с Амуром — боязнь.
Средства я все истощил, но тебя ни мольбы, ни угрозы
Все же не тронули… Сам глуше ты двери глухой!
Нет, порог охранять подобает тебе не прекрасной
Женщины, — быть бы тебе сторожем мрачной тюрьмы!..
65 Вот уж денница7 встает и воздух смягчает морозный,
Бедных к обычным трудам вновь призывает петух.
Что ж, мой несчастный венок! С кудрей безрадостных сорван,
У неприютных дверей здесь до рассвета лежи!
Тут на пороге тебя госпожа поутру заметит, —
70 Будешь свидетелем ты, как я провел эту ночь…
Ладно, привратник, прощай!.. Тебе бы терпеть мои муки!
Соня, любовника в дом не пропустивший, — прощай!
Будьте здоровы и вы, порог, столбы и затворы
Крепкие, — сами рабы хуже цепного раба!

VII
Если ты вправду мой друг, в кандалы заключи по заслугам
Руки мои — пока буйный порыв мой остыл.
В буйном порыве своем на любимую руку я поднял,
Милая плачет, моей жертва безумной руки.
5 Мог я в тот миг оскорбить и родителей нежно любимых,
Мог я удар нанести даже кумирам богов.
Что же? Разве Аянт, владевший щитом семислойным,
Не уложил, изловив, скот на просторном лугу?8
Разве злосчастный Орест, за родителя матери мстивший,
10 Меч не решился поднять на сокровенных богинь?
Я же посмел растрепать дерзновенно прическу любимой, —
Но, и прически лишась, хуже не стала она. Столь же прелестна!..
Такой, по преданью, по склонам Менала9
Дева, Схенеева дочь, с луком за дичью гналась;
15 Или критянка,10 когда паруса и обеты Тесея
Нот уносил, распустив волосы, слезы лила;
Или Кассандра (у той хоть и были священные ленты)
Наземь простерлась такой в храме, Минерва, твоем.
Кто мне не скажет теперь: «Сумасшедший!», не скажет мне: «Варвар!»?
20 Но промолчала она: ужас уста ей сковал.
Лишь побледневшим лицом безмолвно меня упрекала,
Был я слезами ее и без речей обвинен.
Я поначалу хотел, чтоб руки от плеч отвалились:
«Лучше, — я думал, — лишусь части себя самого!»
25 Да, себе лишь в ущерб я к силе прибег безрассудной,
Я, не сдержав свой порыв, только себя наказал.
Вы мне нужны ли теперь, служанки злодейств и убийства?
Руки, в оковы скорей! Вы заслужили оков.
Если б последнего я из плебеев ударил, понес бы
30 Кару, — иль более прав над госпожой у меня?
Памятен стал Диомед преступленьем тягчайшим:11 богине
Первым удар он нанес, стал я сегодня — вторым.
Все ж он не столь виноват: я свою дорогую ударил,
Хоть говорил, что люблю, — тот же взбешен был врагом.
35 Что ж, победитель, теперь готовься ты к пышным триумфам!
Лавром чело увенчай, жертвой Юпитера чти!..
Пусть восклицает толпа, провожая твою колесницу:
«Славься, доблестный муж: женщину ты одолел!»
Пусть, распустив волоса, впереди твоя жертва влачится,
40 Скорбная, с бледным лицом, если б не кровь на щеках…
Лучше бы губкам ее посинеть под моими губами,
Лучше б на шее носить зуба игривого знак!
И, наконец, если я бушевал, как поток разъяренный,
И оказался в тот миг гнева слепого рабом, —
45 Разве прикрикнуть не мог — ведь она уж и так оробела, —
Без оскорбительных слов, без громогласных угроз?
Разве не мог разорвать ей платье — хоть это и стыдно —
До середины? А там пояс сдержал бы мой пыл.
Я же дошел до того, что схватил надо лбом ее пряди
50 И на прелестных щеках метки оставил ногтей!
Остолбенела она, в изумленном лице ни кровинки,
Белого стала белей камня с Паросской гряды.
Я увидал, как она обессилела, как трепетала, —
Так волоса тополей в ветреных струях дрожат,
55 Или же тонкий тростник, колеблемый легким Зефиром,
Или же рябь на воде, если проносится Нот.
Дольше терпеть не могла, и ручьем полились ее слезы —
Так из-под снега течет струйка весенней воды.
В эту минуту себя и почувствовал я виноватым,
60 Горькие слезы ее — это была моя кровь.
Трижды к ногам ее пасть я хотел, молить о прощенье, —
Трижды руки мои прочь оттолкнула она.
Не сомневайся, поверь: отмстив, облегчишь свою муку;
Мне, не колеблясь, в лицо впейся ногтями, молю!
65 Глаз моих не щади и волос не щади, заклинаю, —
Женским слабым рукам гнев свою помощь подаст.
Или, чтоб знаки стереть злодеяний моих, поскорее
В прежний порядок, молю, волосы вновь уложи!

IX
Всякий влюбленный — солдат, и есть у Амура свой лагерь.
В этом мне, Аттик, поверь: каждый влюбленный — солдат.
Возраст, способный к войне, подходящ и для дела Венеры.
Жалок дряхлый боец, жалок влюбленный старик.
5 Тех же требует лет полководец в воине сильном
И молодая краса в друге на ложе любви.
Оба и стражу несут, и спят на земле по-солдатски:
Этот у милых дверей, тот у палатки вождя.
Воин в дороге весь век, — а стоит любимой уехать,
10 Вслед до пределов земли смелый любовник пойдет.
Встречные горы, вдвойне от дождей полноводные реки
Он перейдет, по пути сколько истопчет снегов!
Морем придется ли плыть, — не станет ссылаться на бури
И не подумает он лучшей погоды желать.
15 Кто же стал бы терпеть, коль он не солдат, не любовник,
Стужу ночную и снег вместе с дождем проливным?
Этому надо идти во вражеский стан на разведку;
Тот не спускает с врага, то есть с соперника, глаз.
Тот города осаждать, а этот — порог у жестокой
20 Должен, — кто ломится в дверь, кто в крепостные врата.
Часто на спящих врагов напасть врасплох удавалось,
Вооруженной рукой рать безоружных сразить, —
Пало свирепое так ополченье Реса-фракийца,12
Бросить хозяина вам, пленные кони, пришлось!
25 Так и дремота мужей помогает любовникам ловким:
Враг засыпает — они смело кидаются в бой.
Всех сторожей миновать, избегнуть дозорных отрядов —
Это забота бойцов, бедных любовников труд.
Марс и Венера равно ненадежны: встает побежденный,
30 Падает тот, про кого ты и подумать не мог.
Пусть же никто не твердит, что любовь — одно лишь безделье:
Изобретательный ум нужен для дела любви.
Страстью великий Ахилл к уведенной горит Брисеиде, —
Пользуйтесь, Трои сыны! Рушьте аргивскую мощь!
35 Гектор в бой уходил из объятий своей Андромахи,
И покрывала ему голову шлемом жена.
Перед Кассандрой, с ее волосами безумной менады,
Остолбенел, говорят, вождь величайший Атрид.
Также изведал и Марс искусно сплетенные сети,13 —
40 У олимпийцев то был самый любимый рассказ…
Отроду был я ленив, к досугу беспечному склонен,
Душу расслабили мне дрема и отдых в тени.
Но полюбил я, и вот — встряхнулся, и сердца тревога
Мне приказала служить в воинском стане любви.
45 Бодр, как видишь, я стал, веду ночные сраженья.
Если не хочешь ты стать праздным ленивцем, — люби!

X
Той, увезенною вдаль от Эврота на судне фригийском,14
Ставшей причиной войны двух ее славных мужей;
Ледой, с которой любовь, белоснежным скрыт опереньем,
Хитрый любовник познал, в птичьем обличье слетев;
5 И Амимоной, в сухих бродившей полях Арголиды,15
С урной, на темени ей пук придавившей волос, —
Вот кем считал я тебя; и орла и быка опасался —
Всех, в кого обратить смог Громовержца Амур…
Страх мой теперь миновал, душа исцелилась всецело,
10 Это лицо красотой мне уже глаз не пленит.
Спросишь, с чего изменился я так? Ты — требуешь платы!
Вот и причина: с тех пор ты разонравилась мне.
Искренней зная тебя, я любил твою душу и тело, —
Ныне лукавый обман прелесть испортил твою.
15 И малолетен и наг Купидон: невинен младенец,
Нет одеяний на нем, — весь перед всеми открыт.
Платой прикажете вы оскорблять Венерина сына?
Нет и полы у него, чтобы деньгу завязать.
Ведь ни Венера сама, ни Эрот воевать не способны, —
20 Им ли плату взимать, миролюбивым богам?
Шлюха готова с любым спознаться за сходные деньги,
Тело неволит она ради злосчастных богатств.
Все ж ненавистна и ей хозяина, жадного воля —
Что вы творите добром, по принуждению творит.
25 Лучше в пример для себя неразумных возьмите животных.
Стыдно, что нравы у них выше, чем нравы людей.
Платы не ждет ни корова с быка, ни с коня кобылица,
И не за плату берет ярку влюбленный баран.
Рада лишь женщина взять боевую с мужчины добычу,
30 За ночь платят лишь ей, можно ее лишь купить.
Торг ведет достояньем двоих, для обоих желанным, —
Вознагражденье ж она все забирает себе.
Значит, любовь, что обоим мила, от обоих исходит.
Может один продавать, должен другой покупать?
35 И почему же восторг, мужчине и женщине общий,
Стал бы в убыток ему, в обогащение ей?
Плох свидетель, коль он, подкупленный, клятву нарушит;
Плохо, когда у судьи ларчик бывает открыт;
Стыдно в суде защищать бедняка оплаченной речью;
40 Гнусно, когда трибунал свой набивает кошель.
Гнусно наследство отца умножать доходом постельным,
Торг своей красотой ради корысти нести.
То, что без платы дано, благодарность по праву заслужит;
Если ж продажна постель, не за что благодарить.
45 Тот, кто купил, не связан ничем: закончена сделка —
И удаляется гость, он у тебя не в долгу.
Плату за ночь назначать берегитесь, прелестные жены!
Нечистоплотный доход впрок никому не пойдет.
Много ли жрице святой помогли запястья сабинян,16
50 Если тяжелым щитом голому сплющили ей?
Острою сталью пронзил его породившее лоно
Сын — ожерелье виной было злодейства его.17
Впрочем, не стыдно ничуть подарков просить у богатых:
Средства найдутся у них просьбу исполнить твою.
55 Что ж не срывать виноград, висящий на лозах обильных?
Можно плоды собирать с тучной феаков земли.
Если же беден твой друг, оцени его верность, заботы, —
Он госпоже отдает все достоянье свое.
А славословить в стихах похвалы достойных красавиц —
60 Дело мое: захочу — славу доставлю любой.
Ткани истлеют одежд, самоцветы и золото сгинут, —
Но до скончанья веков славу даруют стихи.
Сам я не скуп, не терплю, ненавижу, коль требуют платы;
Просишь — тебе откажу, брось домогаться — и дам.

XIII
Из океана встает, престарелого мужа покинув,
Светловолосая;18 мчит день на росистой оси.
Что ты, Аврора, спешишь? Постой! О, пусть ежегодно
Птицы вступают в бои, славя Мемнонову тень!
5 Мне хорошо в этот час лежать в объятиях милой,
Если всем телом она крепко прижмется ко мне.
Сладостен сон и глубок, прохладен воздух и влажен.
Горлышком гибким звеня, птица приветствует гнет.
Ты нежеланна мужам, нежеланна и девам… Помедли!
10 Росные вожжи свои алой рукой натяни!
До появленья зари следить за созвездьями легче
Кормчему, и наугад он не блуждает в волнах.
Только взойдешь — и путник встает, отдохнуть не успевший,
Воин привычной рукой тотчас берется за меч.
15 Первой ты видишь в полях земледельца с двузубой мотыгой,
Первой зовешь под ярмо неторопливых быков.
Мальчикам спать не даешь, к наставникам их отправляешь,
Чтобы жестоко они били детей по рукам.
В зданье суда ты ведешь того, кто порукою связан, —
20 Много там можно беды словом единым нажить.
Ты неугодна судье, неугодна и стряпчему тоже, —
Встать им с постели велишь, вновь разбираться в делах.
Ты же, когда отдохнуть хозяйки могли б от работы,
Руку-искусницу вновь к прерванной пряже зовешь.
25 Не перечислить всего… Но чтоб девушки рано вставали,
Стерпит лишь тот, у кого, видимо, девушки нет.
О, как я часто желал, чтоб ночь тебе не сдавалась,
Чтоб не бежали, смутясь, звезды пред ликом твоим!
О, как я часто желал, чтоб ось тебе ветром сломало
30 Или свалился бы конь, в тучу густую попав.
Что ты спешишь? Не ревнуй! Коль сын твой рожден чернокожим,19
Это твоя лишь вина: сердце черно у тебя.
Или оно никогда не пылало любовью к Кефалу?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65