Не как за мужем жена, а как пленница за господином
70 Я поплыву за тобой: прясть ведь умею и я.
В спальню вступит твою — ну и пусть! — жена молодая,
Будет прекраснее всех женщин ахейских она,
Будет достойна стать Юпитера внуку невесткой,
Не постыдится родства с нею и старец Нерей,93
75 Мы же, служанки твои, смиренно будем стараться.
Чтобы из полных корзин шерсть убывала быстрей.
Лишь бы мне не пришлось от нее натерпеться обиды:
Как, я не знаю, но мне будет жена твоя мстить.
Только бы ты не глядел равнодушно, как волосы рвут мне,
80 Не говорил бы, смеясь: «Нашей и эта была!»
Нет, как хочешь гляди — лишь бы здесь ты меня не покинул!
Этот больше всего мучит несчастную страх.
Ждешь ты, упрямец, чего? Агамемнон кается горько,
Вся лежит у твоих скорбная Греция ног, —
85 Гнев победи в душе у себя, ты, всегда побеждавший,
Гектору долго ль еще силы данайцев громить?
Меч возьми, Эакид, но раньше возьми Брисеиду!
Марсом ведомый, гони в страхе бегущих врагов!
Скорби причина твоей, пусть я же ей буду пределом,
90 Из-за меня начался — мною и кончится гнев.
Нашим мольбам уступить для себя не считай ты позором, —
Сын Инея на бой вышел по просьбе жены.94
Я это слышала, ты это знаешь: оставшись без братьев,
Сына надежды и жизнь гневная мать прокляла.
95 Шла война, а он покинул битвы, разгневан,
Тверд и упорен, помочь родине он не хотел.
Только жена упросила его, — не в пример мне, несчастной,
Чьим легковесным словам чаши весов не склонить!
Я не сержусь: не мне притязать на имя супруги,
100 Лишь как хозяин рабу, звал ты на ложе меня.
Помню, из пленниц одна назвала меня госпожою;
«В тягость, — ответила я, — имя такое рабе».
Мужа прахом клянусь, в могилу наспех зарытым,
Прахом, который всегда в помыслах свято я чту,
105 Душами братьев клянусь — для меня они стали богами,
Пав за отчизну в бою, вместе с отчизною пав,
И головою твоей, что с моею рядом лежала,
И острием твоих стрел, ведомых близким моим, —
Ложа ни разу со мной не делил властитель микенский!
110 Если я солгала — можешь покинуть меня.
Если ж тебе я скажу: «Поклянись и ты, что ни разу
Не насладился ни с кем!» — станешь ли все отрицать?
Думают все, ты грустишь — а ты неразлучен с кифарой,
Ночью подруга тебя нежит на теплой груди.
115 Скажешь, коль спросят тебя, почему ты сражаться не хочешь:
«Битв не люблю, а люблю лиру, и ночь, и любовь;
Ведь безопасней лежать, держа в объятьях подругу,
И по фракийским струнам легкой рукою скользить.
Чем поднимать и щит, и копье с наконечником острым
120 Или тяжелый шлем, кудри примяв, надевать».
А ведь когда-то, Ахилл, безопасности мирных занятий
Предпочитал ты войну, слава прельщала тебя.
Или, быть может, лишь с тем, чтобы взять меня в плен, ты сражался?
Может быть, пыл твой остыл с пеплом отчизны моей?
125 Нет, пусть лучше пронзит, — я молю, — пелионская пика,
Пущена сильной рукой, Гектора храбрую грудь!
Греки, меня отправьте послом — умолять господина!
Ваши слова передам меж поцелуев ему.
Больше сделаю я, чем Тевкра брат95 или Феникс,
130 Больше, поверьте, чем сам красноречивый Улисс.
Ведь не пустяк, если вновь обнимут знакомые руки,
Если напомнит глазам милая грудь о себе.
Будь ты зол и свиреп, как валы материнского моря, —
Я тебя и без слов, только слезами сломлю.
135 Пусть до конца отпущенный срок проживет твой родитель,
Пусть в сраженье пойдет сын под началом твоим, —
Только вспомни, Ахилл, обо мне, о твоей Брисеиде,
И промедленьем моей жгучей тревоги не дли!
Если же ты пресытился мной, если больше не любишь,
140 Не заставляй без тебя жить, — прикажи умереть.
Все оставь лишь, как есть, — и умру! Ведь и так я иссохла,
Только надеждой одной держится в теле душа.
Если надежды лишусь — отойду я к мужу и братьям;
Не заставляй умереть женщину, славный герой!
145 Да и к чему заставлять? Вонзи клинок обнаженный, —
Есть еще кровь у меня, чтобы из раны истечь.
Меч твой, который пронзил бы, когда б допустила богиня,
Грудь Агамемнона, — пусть в сердце вонзится мое!
Нет, сохрани мне жизнь, ты сам ведь ее подарил мне;
150 Дай подруге теперь то, что ты пленнице дал!
Если же рвешься губить, Нептуновы стены Пергама96
Много доставят врагов в жертву мечу твоему.
Как бы ты ни решил — увести свой флот иль остаться, —
Мне, как хозяин рабе, снова прийти прикажи.

Письмо четвертое
ФЕДРА — ИППОЛИТУ
Сын амазонки, тебе критянка желает здоровья,
К ней же самой без тебя не возвратится оно.
Что бы письмо ни несло, прочитай: ущерба не будет,
Даже, быть может, найдешь что-нибудь в нем по душе,
5 Письма немало тайн несут по морям и по суше,
Враг прочитает всегда письма, что враг ему шлет.
Трижды с тобой говорить я пыталась — трижды беззвучный
Голос из горла не шел и отнимался язык.
Стыд за любовью идет и, где можно, ее умеряет.
10 Стыд запрещает сказать — нудит любовь написать.
То, к чему нудит любовь, презирать опасно, поверь мне,
Власть простер Купидон и на всевластных богов.
Это ведь он, когда я написать не решалась сначала,
Мне повелел: «Напиши! Сдастся и этот гордец».
15 Пусть снизойдет он, меня сжигающий пламенем жадным,
И по молитве моей сломит суровый твой дух!
Брачные узы я рву не по склонности к низким порокам:
Ведь безупречна моя слава, спроси хоть кого.
Тем тяжелее любовь, чем позже приходит, — и сердце,
20 Сердце горит, и в груди тайная рана болит.
Больно быкам молодым, в ярмо запряженным впервые,
Из табуна приведен, конь не выносит узды;
Так и любовная боль невтерпеж непривычному сердцу,
И невподъем для души этот невиданный груз.
25 Ловок в пороке лишь тот, кто пороку научится юным,
Горше любить, коль придет в поздние годы любовь.
В жертву тебе принесу незапятнанной славы первины,
И на обоих на нас равная будет вина.
Ведь не пустяк — плоды срывать с необобранных веток,
30 Тонким ногтем срезать первые венчики роз.
Если уж мне суждено запятнать небывалою скверной
Свято хранимую мной в прежние дни чистоту,
Лучше и быть не могло: достойно судьбы мое пламя,
Там лишь измена дурна, где изменяешь с дурным.
35 Пусть хоть Юнона сама уступит мне брата-супруга,
И Громовержцу тебя я предпочту, Ипполит!
Ты не поверишь, но я занялась незнакомым искусством:
Властно влечет меня в лес, зверя свирепого гнать,
Первою стала теперь богиня с изогнутым луком
40 И для меня, — ведь во всем я подражаю тебе.
Хочется мне и самой на бегущих в тенета оленей
Быстрых натравливать псов в чащах нагорных лесов,
Или с размаху метать от плеча трепещущий дротик,
Или прилечь отдохнуть на луговую траву.
45 Править нравится мне подымающей пыль колесницей,
Губы горячих коней пенной уздою терзать.
Мчусь, как фиады в лесах, гонимые бешенством Вакха,
Или как те, что в тимпан бьют под Идейским холмом,97
Или как та, на кого насылают божественный ужас
50 Фавны с рогами на лбу или дриады в лесу.
Я обо всем узнаю от других, когда минет безумье,
Но о любви только я знаю — и молча горю.
Может быть, этой плачу я любовью семейному року:
Дань Венера со всех предков взимала моих.
55 Бог в обличье быка, любил Европу Юпитер,
Роду начало, увы, этот союз положил.
Мать Пасифая быку отдалась обманно — и вышел
Плод из утробы ее — бремя семьи и позор.
Помощь сестры спасла вероломного сына Эгея:
60 Нитью он выведен был из переходов кривых.
Рода закону и я теперь подчинилась последней,
В том, что Миносу я дочь, не усомнится никто.
Воля рока и в том, что единым пленились мы обе
Домом: одна из сестер — сыном, другая — отцом.
65 Дважды наш дом победив, двойной трофей водрузите:
Взял меня в плен Тесеид, взял Ариадну Тесей.
Лучше бы в пору, когда в Элевсин я Церерин вступала,98
Не отпускала меня Кносского царства земля!
Был ты и прежде мне мил, но в тот день показался милее,
70 Глубже в тело впилось острое жало любви.
В белой одежде ты шел, увенчавши кудри цветами,
Смуглые щеки твои рдели стыдливым огнем.
Пусть называют лицо твое злым, называют угрюмым, —
Мужество в нем я нашла, а не угрюмую злость.
75 Прочь от Федры, юнцы, что нарядами женщин затмили:
Вреден мужской красоте тщательный слишком уход.
Как и суровость тебе, и волос беспорядок пристали,
И на прекрасном лице — легкие пыли следы!
Ты уздою коню непокорную шею сгибаешь —
80 Ноги наездника мне легкой милы кривизной;
Ты могучей рукой посылаешь гибкую пику —
Глаз не могу оторвать от напряженной руки;
Ты кизиловый дрот с наконечником держишь широким, —
Что б ты ни делал, на все Федре отрадно глядеть.
85 Только суровость свою оставь на склонах лесистых,
Из-за нее без вины я умирать не должна!
Много ли радости в том, чтобы, делу Дианы предавшись,
Все у Венеры отнять, что причитается ей?
Длительно только то, что с отдыхом мы чередуем:
90 Он лишь один возвратит силы усталым телам.
Лук (и оружьем твоей подражать ты должен Диане)
Станет податлив и слаб, если всегда напряжен.99
Славен в лесах был Кефал,100 от его удара немало
Падало диких зверей, кровью пятнавших траву.
95 Но приходила к нему от дряхлого мужа Аврора,
И позволял он себя мудрой богине любить.
Ложем служили не раз Венере и сыну Кинира
Травы многих лугов между тенистых дубов,
Сын Инея влюблен в меналийскую был Аталанту,101
100 И остается у ней шкура залогом любви.
Пусть причислят и нас ко множеству этому люди.
Лес твой пустынен и дик, если Венеры в нем нет.
Я за тобою сама пойду, меня не пугают
Вепря клыкастый оскал и тайники между скал.
105 Двух заливов прибой штурмует берег Истмийский,
Слышит полоска земли ропот обоих морей;
Здесь я с тобой буду жить в Трезене, Питфеевом царстве,102 —
Он уж теперь мне милей Крита, отчизны моей.
Сын Нептуна теперь далеко и вернется нескоро:
110 К нам Пирифоя страна не отпускает его.
Что отрицать? Нам обоим Тесей предпочел Пирифоя
И на него променял он и тебя и меня.
Да и не этим одним твой отец нас обоих обидел,
В более важных вещах нас он с тобой оскорблял.
115 Брату голову он размозжил узловатой дубиной
И на съеденье зверям бросил в пустыне сестру.103
Храбростью всех превзошла воительниц секироносных
Та, что тебя родила, — сына достойная мать.
Спросишь ты, где же она? От меча Тесея погибла,104 —
120 Жизнь уберечь ей не мог скрытый под сердцем залог.
В дом он не принял ее, не светил им свадебный факел,
Чтоб не наследовал ты, сын незаконный, отцу.
Братьев тебе он со мною родил, — но рождением братьев
Ты обязан ему, только ему, а не мне.
125 Нет, мой прекрасный, ничем повредить я тебе не хотела, —
Лучше бы разорвалось чрево мое от потуг!
Чти по заслугам теперь отцу постылое ложе,
Ложе, которое он всеми делами отверг!
Скажут: мачеха лечь в объятья пасынка хочет;
130 Пусть не смущают тебе душу пустые слова!
Благочестивый страх был хорош в Сатурновы веки,
Нынче он устарел, скоро умрет он совсем.
Благочестивым лишь то, что приятно нам, сделал Юпитер,
И при супруге-сестре стало дозволено все.
135 Узы родства меж людьми лишь тогда неразрывны бывают,
Если Венера к ним звенья добавит свои.
Да и таить нетрудно любовь: люби без помехи!
Ведь под покровом родства скрыта любая вина.
Если увидят, как мы обнимемся, — нас же похвалят,
140 Скажут, что пасынок мне, мачехе, дорог как сын.
Мужа сурового дверь тебе отпирать не придется,
Красться в потемках ко мне, чтоб сторожей обмануть,
Общий был у нас дом — и будет по-прежнему общим,
Буду тебя целовать, как целовала, — при всех.
145 Ты не рискуешь со мной ничем: если даже увидят
Нас в постели вдвоем — люди похвалят тебя.
Только не медли, прошу, и союз заключи поскорее,
Пусть не терзает тебя так, как меня, Купидон.
Видишь, я не стыжусь до слезной унизиться просьбы.
150 Где ты, гордая речь? Где ты, надменность моя?
Твердо решила я страсть побороть и всесильной не сдаться, —
Твердых решений, увы, не допускает любовь.
Сломлена я и колени твои обнимаю рукою
Царской; пристойно иль нет — дело какое любви?
155 Я не стыжусь: мой стыд убежал, как воин из строя,
Ты пожалей же меня, нрав свой суровый смягчи.
Что мне с того, что отец мой — Минос, над морями царящий
Что многомощной рукой молнии мечет мой дед,
Что остриями лучей чело венчает мой предок,105
160 Жаркий день в небеса мча на пурпурной оси?
Знатность сдается любви; пожалей хоть род мой высокий,
Если меня не щадишь, предков моих пощади!
Крит, наследье мое, Юпитера остров священный,
Я под державу твою, мой Ипполит, отдаю.
165 Дикую душу смири! Быка соблазнила когда-то
Мать. Так неужто же ты будешь свирепей быка?
Ради Венеры, всю мощь на меня обратившей, помилуй!
Пусть не отвергнет тебя та, кого будешь любить,
Пусть помогает тебе богиня резвая в дебрях,
170 Пусть в добычу тебе дичь посылают леса,
Пусть не враждуют с тобой сатиры и горные паны
И под ударом копья падает грузный кабан,
Пусть хоть всех, говорят, молодых ненавидишь ты женщин,
Нимфы влагу пошлют, жажду сухую унять, —
175 Только слова мольбы, над которыми слезы лила я,
Ты прочитай и представь бедную Федру в слезах.

Письмо пятое
ЭНОНА — ПАРИСУ
Строки прочтешь ли мои иль жена не позволит? Прочти их,
Ведь не микенской рукой писано это письмо.
Славная между наяд фригийских, пеняет Энона,
Милый, тебе (если звать милым позволишь себя).
5 Воля кого из богов мольбам моим стала преградой?
Быть перестала твоей я за какую вину?
Легче муку терпеть, если мучимся мы по заслугам,
Кара больней, если мы не заслужили ее.
Знатен ты не был еще, но я и тогда не гнушалась, —
10 Дочь великой реки, нимфа, — союза с тобой.
Сыном Приама ты стал, но — стесняться нечего правды! —
Был ты рабом, и раба, нимфа, взяла я в мужья.
Часто с тобой между стад под деревом мы отдыхали,
Ложем была нам трава или сухая листва,
15 Часто, когда мы лежали вдвоем на разостланном сене,
Нас от морозов седых хижины кров защищал.
Кто для охоты тебе показывал лучшее место
Или скалу, где в норе прятал детенышей зверь?
Я расставляла в лесах испещренные пятнами сети,
20 Вместе с тобою гнала свору собак по горам.
Имя Эноны прочесть и сейчас еще можно на буках —
Буквы, которые твой вырезал ножик кривой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65