Пошли, прокатимся на автобусе по «памятным местам», тут на площади должны формироваться сборные туристские группы из «дикарей» вроде нас.Геннадий не стал спорить, кивнул и молча пошел за ней. На осмотр достопримечательностей города-мечты Остапа Бендера ушел практически целый день. Поглядели на небоскребы и колониальную архитектуру, на церковь Конделярия, которая является точной копией собора в Риме. На самый большой в мире стадион Маракана. Свершили путешествие на трамвайчике по джунглям парка Тижука. С вершины горы Корковадо полюбовались панорамой города и залива Гуанабара. Посмотрели и знаменитые пляжи. Только высаживаться там не стали: сами только что с Тихого океана. В обед перекусили в местной шашлычной — шурашкарии. Приятной особенностью этого заведения было то, что мясо в нем всегда естся горячим. На столах лежали таблицы с разбитыми на сектора изображениями бренных тел свиньи, коровы, барана и курицы. Все сектора были снабжены названиями соответствующих частей на испанском и португальском языках, а для неграмотных туристов еще и цифрами. По залу постоянно сновали халдеи со свежеснятыми с углей шампурами и предлагали их клиентам с указанием номера и названия. Если клиенты желали, то им немедленно отхватывали нужный кусок. Путем многочисленных экспериментов и последующего жаркого спора решено было считать, что самый вкусный говяжий шашлык получается из загривка, а бараний — из вырезки с поясницы. Вопрос со свининой и курятиной остался открытым — емкость желудков не позволила продолжить исследования.А к вечеру они закатились в отель Шератон, где было решено провести ночь.— Странный тут нынче туристский контингент, — сообщил Геннадий, когда они устроились за столиком шикарного гостиничного ресторана и осторожно приступили к дегустации сомнительных творений аборигенных кулинаров. — Одни узкоглазые. Я еще в городе заметил. Суетятся, фотоаппаратами щелкают….— Угу, — подтвердила Сима. — А кого ты тут ожидал увидеть? Штатовцам кранты, у наших нет денег, остаткам Европы тоже не до трансатлантического туризма. А гражданам халифата сюда ездить запрещено. Специальная фетва была, в смысле постановление ихнего религиозного авторитета. Мол, местные свободные нравы отрицательно влияют на моральный облик истинного мусульманина и все такое.— Понятно. А у этих, получается, деньги есть? — Геннадий мрачно посмотрел на соседний столик, за которым устроилось семейство явных японцев.— Ничего, — утешила его Сима, — будет и на нашей улице праздник. — Знойные мулаточки ждут с большим нетерпением. Они большей частью кобылы здоровые и их внешние данные обостряют у малорослых гостей с востока застарелый комплекс неполноценности. Вот и приходится горемычным покидать привычную сферу экзотических услуг и идти работать на фабрики и заводы. Кошмар! А если серьезно, то с туристским бизнесом тут сейчас серьезные проблемы. Отели заполнены едва на четверть. Цены сбиты, туристские компании несут серьезные убытки. Такие вот дела.Геннадий хмыкнул. — Да уж…. Кстати, в городе довольно спокойно. И не скажешь, что несколько дней назад имел место быть дворцовый переворот. Ты слышала? Местные деятели свергли своего короля, а на его место посадили какую-то ба… в смысле, женщину. Чуть ли не из русских эмигранток.— Чушь, — спокойно ответила Сима. — Никаких русских эмигрантов не бывает в природе.— А какие бывают? — живо поинтересовался Геннадий.— Любые другие. За пределами России бывают русские туристы, русские дипломаты, шпионы, военные, командированные и тому подобное, а еще бывают эмигранты из России. Но никаких РУССКИХ эмигрантов нет и быть не может.— Почему это?— Особенности национальной самоидентификации. В отличие от прочих народов у русских она замыкается не на прочих русских, а на Россию и олицетворяющее ее Российское Государство непосредственно. Это немец или китаец, покинув родину и приняв подданство другой страны, может продолжать считать себя немцем или китайцем. Его потомки частенько сохраняют эту связь в течение нескольких столетий, землячества организуют, своих поддерживают. С русскими иначе. Покинув Россию и приняв чужое гражданство, они обычно полностью ассимилируются в течение одного, двух поколений, а на своих «земляков» смотрят волком. И это не удивительно, ведь однажды разорвав связь с собственным государством, они уже тогда перестали быть русскими.— А откуда такая разница?— Без сильного государства русский народ просто не смог бы выжить в тех ситуациях, в которые его поставила судьба. Это один из базовых стереотипов поведения нашего этноса. Поэтому любая атака на российскую государственность является одновременно и атакой на сам народ. Его враги это неплохо усвоили и во время «перестройки» били очень прицельно. Мол, государство у нас — дерьмо, народ — рабы и так далее. А у людей начала ехать крыша и опускаться руки. Они просто начали утрачивать самоидентификацию вообще. Не могли разобраться, кто они есть. Жуть. Хорошо хоть теперь одумались.— Мда, — Геннадий задумчиво прикусил губу. — В этом что-то есть.— Есть, есть, — подтвердила Сима. — Ладно, пойдем на отдых устраиваться. Набегались мы сегодня. Пора и в постельку.Когда Сима сполоснулась в душе, она застала Геннадия терзающим пульт телевизора.— Сим, не могу справиться с этой штукой. Или я совсем тупой или она не работает. Сколько не щелкаю, а не нашел ни одного канала. И это в номере люкс!— Брось, пустое занятие. Нет у них никаких каналов. Они телевидение еще несколько лет назад упразднили, вместе с радио. Одни газеты остались, да и те вручную набирают. Во избежание….— Ага, теперь ясно. А аппарат тут для чего стоит? В качестве украшения?Сима усмехнулась. — Теперь это просто видео. Видишь дверцу рядом, там кассеты с последними «шедеврами». Если не найдешь по вкусу, то всегда можно позвонить гостиничным халдеям. У них тут приличная видеотека, доставят в лучшем виде.Геннадий крякнул и кинул пульт на ближайшее кресло. — Знаем мы эти «шедевры», еще при демократах местных сериалов насмотрелись. Лучше тоже в душ схожу и в койку.— Ну, и чем мы сегодня займемся? — поинтересовался Геннадий за завтраком.— Будем действовать по плану, — пожала плечами Сима. — А в планах у нас продолжение знакомства с обстановкой. Наведаемся в северную зону. Это район где проживает малообеспеченная часть населения города. И основные промышленные предприятия тоже расположены там. Туристы в эти места не заглядывают. Баров и ресторанов там почти нет, а вот неприятностей можно найти сколько угодно. Читал «Капитаны песка» Жоржи Амаду?— Нет. Зато фильм по этой книге смотрел: «Генералы песчаных карьеров», — сообщил Геннадий и довольно музыкально пропел. — «Я начал жизнь в трущобах городских, и добрых слов я не слыхал. Пока ласкали вы детей своих, я есть просил, я замерзал. Вы, увидав меня, не прячьте взгляд, ведь я ни в чем, ни в чем не виноват».— Вот, вот, — кивнула Сима. — При таких встречах надо не взгляд прятать, а быстро когти рвать. Обчистят до нитки, да еще и порежут заодно. Тут это запросто.— Эх, Сима, — с сожалением вздохнул Геннадий. — Никакой в тебе романтики. А я, признаюсь, даже плакал, когда в детстве эту картину смотрел. Ведь эти ребята в самом деле не виноваты, что их жизнь поставила в нечеловеческие условия.— Не спорю: тяжелое детство, отсутствие игрушек, социальные барьеры и все такое. Только надо учитывать, что долгая жизнь в нечеловеческих условиях успешно превращает человека в зверя. Жалеть таких хорошо сидя в уютном кресле перед телевизором. А вот встречаться с ними в реале — чревато. Можно этой встречи и не пережить. Как там в песне? «Край небоскребов и роскошных вилл, из окон бьет слепящий свет. Ах, если б мне хоть раз набраться сил. Вы б дали мне за все ответ». Кстати, о птичках. Вот, я специально одежду для сегодняшней экскурсии приготовила. В том прикиде, что в южной и центральной зонах путешествовали, в северной зоне мы и квартала не пройдем. По причине банальной социальной ненависти. Переодевайся.При виде потертых, выцветших шортов и соответствующей им рубахи Геннадий поморщился.— А вот этим кремом намажь открытые части тела, — добила его Сима. — С нашим хилым северным загаром мы будем тут выглядеть как белые вороны.— А сама ты тоже намажешься?— Нет, мне не обязательно. — Сима отдала приказ Контактеру, и повернулась перед Геннадием. — Ну, как? Нравится?Тот почти минуту в остолбенение пялился на нее. Потом не выдержал и расхохотался.— Ты… ты выглядишь как собравшаяся на промысел шлюха, — выдавил он, давясь смехом. И почему только мулатка? Могла бы и в негритянку перекраситься. Так было бы даже пикантнее.— Хватит ржать, — обиделась Сима. — Маскировка должна соответствовать ситуации. Так ведь тебя на курсах учили? Отставить смех! Иди, мажься и надевай выданное тряпье. Нам пора отправляться.— А почему кроссовки? Жарко ведь.— Там поймешь. Я бы и сапоги одела, но в них действительно жарко.Начать вояж Сима решила с площади Саенс-Пенья, которая являлась практически единственным, приличным местом северной зоны. Потом постепенно двигаться к окраинам. В отличие от небоскребов центральной и южной зон, узкие улицы северной были застроены в основном небольшими двух— и трехэтажными зданиями неприличного вида. Они напоминали голубятни собранные на скорую руку из стройматериалов, добытых на ближайшей свалке. Под ногами чавкала банановая кожура и прочие объедки. Сима со значением посмотрела на Геннадия.— А кто-то хотел сюда в шлепанцах идти?— Да? Не помню! Помню, что Геннадием зовут. А кто я? Откуда? Сплошные провалы в памяти.— Понятненько, — хмыкнула Сима. — Амнезия, наверное. Ну и улицы тут, если кто навстречу идет, то приходится в стенку вжиматься. Иначе и не разминуться.— А что ты хотела? Земля хоть и бросовая, но тоже денег стоит.— Это верно. Да и само жилье не слишком дешевое, даром что трущобы. Теперь еще ладно — половина населения снялась с якоря и рванула на север. А когда Штаты были еще живы, и турист валил косяками, то паршивая комната тут стоила баксов сто в месяц. А вот эта двухэтажная хибарка и на тысячу бы потянула.— Серьезно? А где аборигены на это деньги брали?— Большой город, туристы, — пожала плечами Сима. — Крутились как-то. Обрати внимание, все столбы разнокалиберными проводами увиты. В большинстве домов есть телефоны. И канализация имеется. Не так уж тут и плохо жить. Только вот если родился в фавеле, то выбраться отсюда — почти без вариантов. Девочки пойдут на панель, небольшие фабрички или сувенирами торговать. А парни или в банды, или в сутенеры, или чемоданы туристам таскать. Социальные барьеры тут очень жесткие. Разве только знаменитым футболистом стать. Местные пацаны на этом футболе сдвинуты.— Я думаю, что на футболе тут сдвинуты не только пацаны. Слушай, что там….— Тише, ты, — одернула Геннадия Сима, — не ори так громко, и по сторонам глазей осторожнее. Тебя в детстве учили, что показывать пальцем неприлично? Мы привлекаем внимание. Можем нарваться на неприятности.Хм, поздно спохватились, сейчас начнется….— Что начнет…, — начал Геннадий. Но за спиной взревел на больших оборотах мотоциклетный мотор. Геннадий споро обернулся, и успел заметить, как сидящий на заднем сидении тип попытался сдернуть дамскую сумочку с плеча его спутницы. Это удалось, но спустя долю секунды мотоцикл резко остановился, будто налетел на каменную стенку. Раздался испуганный вопль и звук падения двух тел впереди. Сам же мотоцикл мгновение постоял в вертикальном положении рядом с Симой, а потом медленно завалился набок.— Коня на скаку остановит, — прокомментировал Геннадий эту сцену. — А они не убились?— Сейчас глянем, — ответила Сима и направилась к жертвам дорожного инцидента.— Жить будут, — сообщила она, закончив быстрый осмотр пытающихся встать грабителей и поднимая с земли свою сумочку. — Один отделался синяками, а у второго закрытый перелом лучевой кости. Головы и позвоночники целы. Уходим, пока толпа не собралась. До травмопункта они и сами доберутся, не маленькие.— Ладно, если конечно тут есть травмопункты — не стал спорить Геннадий. И они быстро нырнули в ближайший переулок.Вечером снова вернулись в отель. — И какой был смысл бесцельно слоняться по городу? — поинтересовался Геннадий за ужином. — Всю информацию, которую мы получили, можно было почерпнуть и из любого путеводителя по бразильской столице.— Информации у меня хватает, — спокойно сказала Сима. — Просто хотелось своими глазами на тутошних людей посмотреть, так сказать, в обстановку вжиться.— А что на них смотреть? — пожал плечами Геннадий. — Люди, как люди. — Вот если бы с местными интеллектуалами пообщаться, где-то же они собираются….— А что с ними общаться? — передразнила Геннадия Сима. — Можно подумать, что на интеллигентской тусовке услышишь чего путное.— А почему бы и нет? Кстати, я давно заметил, что ты интеллигенцию недолюбливаешь. Что она тебе сделала-то?— Ну, если ты настаиваешь, то я объясню почему.— Если верить революционным теоретикам, то только 5% от общей численности этноса способно генерировать новые идеи или творчески переосмысливать уже имеющиеся. Еще около 15% способны эти идеи воспринимать и пропагандировать. В сумме это около 20%. Именно эти люди и составляют идейную элиту общества. Остальные 80% (собственно народ) способны только пассивно принимать предложенные упомянутой элитой идеологические разработки, если они соответствуют текущей фазе этногенеза и основному набору этнических стереотипов поведения. В противном случае, если такого соответствия нет, народ, не менее пассивно, саботирует претворение этих идей в жизнь. Можно конечно сколько угодно упрекать народ в пассивности, но следует осознавать, что если бы основное ядро этноса постоянно бросалось в политику под знамена очередных вождей, вместо того чтобы нормально трудиться, рожать и растить детей, то род человеческий давно бы пресекся. И если народ явно отказывается воспринимать предлагаемый идеологический пакет, то виноват вовсе не дурной народ, по своей тупости отвергающий очередную Великую Прогрессивную Идею, которая, естественно, должна его осчастливить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13