https://wodolei.ru/catalog/vodonagrevateli/bojlery/ 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

Баки практически не отнимали места у оплаченного груза, зато шерифу придраться было не к чему. То-то похвалялся бы старик своей победой, да вот не дожил. Джесс соскальзывал в воспоминания об отце как-то невозвратно, словно гроб в могилу. Не вытравить из памяти то, каким он видел его в последний раз: этот восково-серый нос, торчащий меж покровов, — а мимо движется цепочка соболезнующих, среди которых и водители его локомотивов. Смерть не смягчила лицо Илая Стрэнджа — даже недвижное, оно оставляло впечатление мощи, подобно срезу выработанного карьера.Диву даешься, сколько времени остается на размышления, когда ведешь поезд. Даже если едешь в одиночку и приходится следить за манометрами парового котла, за давлением на поршне, поддерживать огонь в топке… Руками Джесс ощущал привычное подрагивание обода рулевого колеса — слабенькое, но со временем чувствуешь его все сильнее, до жгучей боли в плечах и спине. Впрочем, нынче поездка не затянется: миль двадцать до Вула, потом через Великие Пустоши к Пулу. Пустяшное путешествие для «Леди Маргарет» с пустяшным грузом — всего-то тридцать тонн, да и местность без сложных подъемов. У локомотива было только две передачи; Джесс пустился в путь на второй и собирался до конца не сбавлять ход. Номинальная мощность «Маргарет» — десять лошадиных сил, но это раньше так считали: десять круговых дюймов на поверхности поршня равны-де одной лошадиной силе. А ведь случалось тащить груз в гору с усилием в семьдесят-восемьдесят лошадиных сил — достаточно, чтобы на равнине справиться со ста тридцатью тоннами груза. Илай однажды поспорил, что «Маргарет» справится с поклажей такого веса, и выиграл…Джесс бросил взгляд на манометр: десять фунтов до максимального. Пока сойдет. Вообще-то он наловчился подбрасывать уголь в топку, не снижая скорости локомотива, но сейчас в этом нужды нет. Он миновал первый перекресток, посмотрел налево-направо и повернул рулевое колесо, поглядывая назад и наблюдая, как вагоны один за другим описывают плавную дугу в одном и том же месте. Здорово! Илай был бы доволен тем, как он взял этот поворот. Разумеется, вагоны при повороте совсем перекрыли дорогу, но это уж не его забота. Бортовые лампы у него зажжены, и ежели какой водитель не разглядит такую махину, как «Маргарет» и ее прицепы, пусть пеняет на себя. Грохоча, катятся аж сорок тонн — тут всякой мелочи на колесах лучше держаться подальше.Как у всех буксировщиков, у Джесса было неодолимое отвращение к машинам с двигателем внутреннего сгорания, хотя он чутко прислушивался к аргументам «за» и «против». Может статься, из бензинового двигателя когда-нибудь и выйдет толк; а есть еще одна занятная система, как бишь ее… дизель. Но — наш пострел и тут поспел! Как же без Церкви-то! Согласно папской булле 1910 года — «Petrolium Veto» — рабочий объем двигателей внутреннего сгорания не должен превышать ста пятидесяти кубических сантиметров. С тех самых пор никакие конкуренты буксировщиков не волнуют. А на колымаги с бензиновым двигателем приходится цеплять потешные паруса, иначе — ни тпру ни ну! Чтоб эти мотыльки чего-нибудь отбуксировали — об этом и думать смешно.Эх, матушка-Богородица, холодно-то как! Джесс укутался поплотнее в телогрейку. На «Леди Маргарет» не было ветрового стекла; на очень многих паровиках его уже установили — даже в депо Стрэн-джа им оборудованы два локомотива, но Илай в свое время побожился, что «Маргарет» он этой штуковиной не осквернит… Она — произведение искусства, ничего ни убавишь, ни прибавишь; пусть и остается в том виде, в каком была создана мастерами. Старика прямо воротило от мысли, что на нее навесят новомодные финтифлюшки. Тогда она станет похожа на паровозы, а их Илай презирал всеми фибрами своей души… Чтобы видеть дорогу, Джессу приходилось непрестанно щуриться из-за обжигающего ветра. Он скосил глаза вниз, на тахометр. Скорость — пятнадцать миль в час, в полтора раза больше положенной. Рука в перчатке потянула рычаг реверса. В городах по законам королевства больше десяти миль в час развивать запрещено, а Джесс не хотел лишних неприятностей. Фирма Стрэнджа с незапамятных времен поддерживала добрые отношения с мировыми судьями и полицейскими — ее процветание объяснялось отчасти и этим.Въезжая на длинную Хай-стрит, он притормозил еще. «Маргарет» заартачилась, обиженно взревела, и фасады зданий из серого камня отозвались зычным эхом. Джесс даже через подметки ощутил, как ослабло напряжение на тяговом брусе, и крутанул обратно тормозное колесо; для буксировщика наихудший срам, если вагоны наползут на локомотив.Сержант-караульный небрежно отсалютовал ему алебардой: проезжай! Джесс толкнул рычаг и отнял тормозные колодки от колес. Если их чрезмерно прижимать, может вспыхнуть пожар в любом месте поезда. Тогда быть беде.Он мысленно прошелся вглядом по накладной. Большую часть груза составляли уложенные друг на друга объемистые тюки саржи. Английские шерстяные ткани славятся на континенте, потому-то чесальщики саржи — одна из могущественнейших промышленных групп на юго-западе. Их фабрики и склады разбросаны по многим тамошним селениям, а монопольный договор позволял Илаю обставлять всех конкурентов. «Маргарет» везет также изделия из крашеного шелка от Антони Харкура из Меллса — харкуровские женские сорочки отлично идут даже в Париже. Опечатанный представителем властей графства сундучок со звонкой монетой, который отправится в Рим, — последний налоговый сбор в этом году. Запчасти для машин, сыры лучших марок и прочая розница. Глиняные трубки, роговые пуговицы, ленты и тесьма, даже партия вырезанных из вишневого дерева Мадонн производства той фирмы в Биминстере, что финансируется из Нового Света. Как, бишь, они себя называют — «Успокоители душ»? Однако шерстяные и камвольные ткани над водным тендером и в первом вагоне по цене превосходят все остальные товары вместе взятые. Так что следить надо не за тем грузом, что в хвосте. Если там что и пропадет — невелик убыток.Впереди показались Восточные ворота и черная громада стены. Джесс предупредительно замедлил ход. В этом не было нужды: алебардщик уже просигналил, чтобы те немногочисленные машины-мотыльки, которые не убоялись стихии в столь морозную ночь, безопасности ради очистили проезд для дорожного поезда. «Маргарет» освистала их, оставив за собой серебристое в густеющих сумерках облачко пара, миновала крепостной вал и покатила вниз — к пустошам и холмам.Джесс наклонился подвернуть рукоять клапана впрыскивания. Вода, подогретая при прохождении вокруг дымохода, устремилась в паровой котел. Локомотив увеличил скорость, и Дурновария исчезла из виду, затерялась где-то позади во мгле; в такое время огни быстро теряют яркость. Справа и слева темнело бесформенное пространство; перед ним, видимый лишь наполовину, вращался коленчатый вал и катился вперед почти осязаемый грохот могучего локомотива. Буксировщик усмехнулся, все еще возбужденный физическим наслаждением от управления машиной. В отсветах пламени, бившегося за дверцами топки, можно было разглядеть широкую массивную челюсть, глубоко посаженные глаза под прямыми густыми черными бровями. Попробуй теперь старина Серджантсон сделать последнюю ездку, «Маргарет» запросто обставит его «фаулер» что в гору, что под гору, — Илай так бы и заворочался от радости в своем новеньком гробу…«Леди Маргарет». Невольно Джессу вспомнилась давняя сцена. Он увидел себя мальчишкой с ломающимся голоском. Как давно это было — лет восемь-десять назад, да? Годы как-то проходили, громоздясь незаметно друг на друга, не считались, не замечались; так-то юноши превращаются в старцев. Он вспомнил то утро, когда «Маргарет» впервые появилась в депо. Надменно пыхтя, она проследовала через всю Дурноварию — прямехонько с завода Бурреля в далеком Тетфорде, сияющая свежей краской, радостно посвистывающая, блестя начищенными медными поверхностями; внутри паровая машина с двумя цилиндрами, расчетная мощность — десять лошадиных сил; внешние элементы конструкции индивидуализированы — от орнамента на маховом колесе до статических выпускных клапанов. Все до мельчайших деталей было сделано так, как хотел Илай. Короче, парокат, краше которого нет на всем английском Западе. Отец сам пригнал его, даром что для этого пришлось совершить малоприятное путешествие через кучу графств в Норфольке; но разве он мог передоверить кому-то доставку с завода красы и гордости его гаража? Илай влюбился в этот локомотив с первого взгляда и навсегда; если та непробиваемая гранитная глыба, которая называлась Илай Стрэндж, любила в жизни кого-либо или что-либо, так это был могучий «буррель».Джесс выбежал навстречу. С ним рядом были младший братишка Тим и двое других, Джеймс и Михей, которых — упокой Господи их души! — прибрала чума во время поездки в Бристоль.— И как мы назовем эту машинищу? — прокричала его мать, стараясь пересилить грохот. Илай взъерошил волосы и потер свою красную физиономию.— Разрази меня гром, ежели я знаю…У них уже имелись «Рыкающий», «Апокалипсис», «Оберон», «Баллард-Даун» и «Силища Запада» — машины в самом деле достойные столь звучных имен.— Разрази меня гром, ежели я знаю… — с широкой улыбкой по вторил Илай. И тут Джесс внезапно брякнул без позволения своим прерывистым мальчишечьим йодлем:— «Леди Маргарет», сэр… «Леди Маргарет»…Считалось, что мальчикам непозволительно говорить, когда к ним не обращаются; Илай покосился на него, приподнял шляпу, снова почесал макушку и разразился раскатистым смехом.— А что, мне нравится… Чтоб мне лопнуть, ежели мне не нравится…Вот так она и стала «Леди Маргарет», наперекор возражениям машинистов, даже вопреки протестам самого Дикона. Тот твердил, что не к добру называть благородный локомотив именем «какой-то бабы»… Джесс уж и не помнил, от чего у него тогда горели уши — от смущения или от гордости. Потом он тысячу раз проклинал это имя, но оно прижилось. Илаю оно нравилось, а старшему Стрэнджу избегали перечить, особенно когда он вошел в силу.И вот Илай умер. Внезапно. Просто закашлялся, схватился за локотники кресла, взгляд остановился, и лицо его вдруг стало лицом незнакомого человека. Изо рта хлынула кровь, при вдохе в легких что-то забулькало — и все, на кровати распростерт старик с лицом глиняного оттенка, горит одна лампа, священник читает отходную, а мать Джесса отупело смотрит на происходящее. Отец Фома был весьма сдержан, ибо не одобрял жизни старого грешника; вокруг дома завывал и завывал ледяной ветер, а губы священника механически бормотали и бормотали слова отпущения грехов и благословения… но то была еще не смерть. Смерть была чем-то большим, нежели конец; как будто тыкаешь иглой в толстую плотную ткань, а игла не проходит, не проходит. Илай был частью жизни Джесса — такой же частью, как, скажем, его детская спаленка на чердаке в старом доме. Смерть ударила по тем струнам, которые лучше бы совсем не трогать. Почти не напрягая памяти, Джесс вспоминал, как выглядел отец за работой: спокойный, лицо словно из камня вырублено, обветренные руки, засаленная форменная фуражка буксировщика надвинута по самые брови. На шее завязан шарф, толстое пальто, обтрепанные рабочие штаны из плотного плиса. Всего больше его недоставало именно здесь, среди лязга и темени, среди запахов раскаленного машинного масла и щиплющего глаза дыма, который временами сносило из высокой трубы Джессу прямо в глаза. Он знал, что самая тоска поджидает именно тут. А может, ее-то он и искал.Пора подкормить зверя. Джесс мельком взглянул на расстилающуюся перед ним прямую дорогу. Парокат в сторону не вильнет — благодаря рулю на червячной передаче. Буксировщик открыл дверцы топки, взялся за лопату. Он подкидывал уголь и шуровал толково и проворно, добиваясь предельного жара. Наконец он захлопнул дверцы и выпрямился. Ровный грохот локомотива уже стал частью его существа, сливался с ритмом его крови. От металла на площадке машиниста исходило тепло, ощущаемое подошвами; горячий воздух у топки тут же унесло встречным ветром. Чуть позже мороз опять обнимет его и проберет до костей.Джесс родился в обветшалом домишке на окраине Дурноварии вскоре после того, как его отец открыл там свое дело, имея две машины для вспашки, молотилку да трактор фирмы «Эвлинг и Портер». Будучи третьим из четырех братьев, Джесс не питал надежды унаследовать капиталы «Стрэнджа и сыновей». Однако Господь распорядился по-своему: двух братишек, с почерневшими лицами, забрал к себе в рай, а теперь вот и Илая… Мысли Джесса вернулись к долгим летним месяцам дома, — тем летним месяцам, когда в локомобильном гараже жарко как на сковороде и дуреешь от дыма и запаха машинного масла. Он целыми днями пропадал там, наблюдая прибытие-отправление дорожных поездов, помогая при разгрузке на сходнях товарного склада, карабкаясь по необъятным штабелям и навалам коробок и тюков. Там тоже было море запахов: богатые ароматы ящиков с сухофруктами, абрикосами, фигами и виноградом; сладкий запах еловых и сосновых досок; крепкий — кедровой древесины; пьянящий — прессованного табачного листа, перед сушкой вымоченного в роме. Были там такие товары для богачей, как шампанское и португальский портвейн «Опорто», коньяки и французские кружева, мандарины и ананасы; а также каучук и селитра, джут и пенька…Иногда он до того настырно канючил, что его брали на локомобиль, идущий на юг, до Пула или до Боурн-Маута — через Бридпорт и Уэй-Маут, или же на запад — в Иску, в Линдинис. Однажды он доехал до самого Лондониума, побывал и в Камулодунуме — опять-таки на северо-востоке. «Буррели», «клейтоны» или «фоденсы» лихо пожирали мили, и было несказанно приятно сидеть поверх груза на какой-нибудь платформе в хвосте одного из этих видавших виды по ездов; оттуда казалось, что до посвистывающего и поплевывающего паром локомобиля не меньше полумили. Джесс опрометью мчался к сборщикам дорожной пошлины, расплачивался с ними и задерживался, чтобы помочь им спустить за поездом полосатый красно-белый шлагбаум, а потом на ходу вскакивал на подножку последнего вагона.
1 2 3 4 5 6


А-П

П-Я