– Жду ваших приказаний! – промолвил он. – Вы руководите операцией!
– Я скромнее вас и скажу почему, – продолжил свою мысль Аввакум. – На сей раз вы увлеклись фактами и документами главным образом как доказательствами и совсем не обращаете внимания на моменты, которые выглядят нелогичными. Сколько раз мы говорили, что логичное, с одной стороны, и нелогичное – с другой, нужно взвешивать на одних весах, что логичное и нелогичное необходимо рассматривать в совокупности и без малейшей тени предубежденности!
– Простите, но до сих пор в поведении инженера Сапарева я не заметил ничего нелогичного. За исключением данного письма! Но оно просто неразумно, больше ничего не скажешь! Ничего нелогичного я в нем не вижу!
Аввакум надел плащ, черную шляпу и, глянув на себя в зеркало, не очень весело улыбнулся капитану Петрову:
– Скажите-ка мне откровенно, напоминает ли что-нибудь во мне вестителя зла? Или просто палача?
– Ну, вы и скажите! – просто оторопел Петров, который и без того чувствовал себя неловко.
– А все же! – настаивал Аввакум. – За те пятнадцать лет, что мы работаем вместе, я послал на смерть пятерых человек, и среди них – две женщины.
Он взял фотокопию письма инженера, а капитану Петрову приказал немедленно разыскать адрес дяди.
На улице, прежде чем попрощаться, капитан Петров спросил:
– Человек учится на собственных ошибках, не так ли? Если вы еще не окончательно махнули рукой на своего ученика, очень вас прошу, найдите время, чтобы указать, где и в чем он ошибается.
– Непременно, – кивнул Аввакум. И сразу же обратился к капитану на «ты». – Об этом, приятель, ты бы и сам догадался, если бы у тебя осталось больше времени на размышление. А нынешней ночью у тебя было много напряженной работы, да к тому же поездка. Я чувствую, что письмо инженера, которое тебе удалось сфотографировать, наведет нас на очень важный след. Искренне благодарю за это письмо. А что касается других вещей, как обычно, в десять часов мы встретимся с полковником Горановым. Тогда ты поймешь, что я имею в виду. Иное дело – полковник Горанов! Наиболее верный путь к его «рецепторам» – это компьютеры, а я чересчур отсталый, чтобы понимать такую музыку! Domine, non sum dignus!
И, к превеликому удивлению капитана Петрова, его лицо неожиданно нахмурилось, а в глазах будто промелькнула тень безрадостного осеннего утра. Ведь до сих пор это свое «Domine, non sum dignus» он всегда повторял с шутливой улыбкой.
Капитан Петров отправился в кондитерскую, потому что по дороге из Пловдива в машине испытывал острые приступы голода. Его преследовал аромат молотого кофе, запах свежевыпеченных булочек. Однако, подойдя к кондитерской, ему вдруг перехотелось есть. Он уже не чувствовал даже дразнящего аромата кофе.
Никуда не заходя, он направился в управление искать адрес дяди Прокопия.
* * *
Сеял тихий, почти незаметный дождик. На улицах пустынно. Жизнерадостная молодежь Н. уже отправилась на работу, а пенсионеры, шаркая шлепанцами, еще вытряхивали спальное белье и проветривали свои жилища.
На улицах было тихо, и Аввакума охватило удивительное чувство, что он уже давным-давно идет по улице без конца и краю, а дождь льется беспрерывно, не переставая, тоже уже бог знает сколько времени. Это было мгновенное чувство, оно лишь промелькнуло тенью в его душе, и след его был неуловимый, как след быстрокрылых птиц – пронесутся и исчезнут, только в воздухе будто что-то осталось после их полета. Аввакум посчитал это чувство «повторяемости» просто усталостью: пятнадцать лет идет он своей улицей, которая остается той же самой, хотя и выглядит всегда по-разному.
«Следующим летом непременно съезжу в Италию», – пронеслось у него в голове. Он не мог закончить последний том своей трилогии о средиземноморской мозаике, не пройдя пешком из конца в конец сицилийское побережье.
По дороге, хотя думал он о Сицилии, все же завернул в большой цветочный магазин с выставленными в витрине роскошными букетами осенних цветов. Попросил продавщицу составить букет из хризантем и астр и оставил деньги, чтобы его доставили по указанному им адресу.
Эти цветы были для маленькой ясновидицы. Прекрасные цветы!
Астры своим нежным ароматом пробуждали в душе воспоминания о чем-то давнишнем, а хризантемы грустно напоминали, что в конце концов все превращается в воспоминания.
День выдался хмурым, и даже в голову не приходило насвистывать что-нибудь веселое.
Да и с какой стати насвистывать в такое время?
* * *
Каждый день в десять часов утра руководители обеих оперативных групп собирались в аппаратной управления. На этих коротких совещаниях присутствовал также иногда начальник милиции, или майор Иванов, или кто-нибудь из других специалистов – все зависело от вопроса, который обсуждался. На сей раз присутствовал лишь майор Иванов. Аввакум пришел с капитаном Петровым, а полковник Горанов на полчаса опоздал, так как знакомился со стенограммами вчерашних допросов.
Выслушав короткую информацию о дополнительно полученных до этого времени сведениях, полковник Горанов попросил у Аввакума разрешения обобщить состояние хода расследования утечки информации с ЗСС в данный момент. Аввакум любезно кивнул, и Горанов тотчас начал:
– Вчера, двадцать четвертого октября, в три тридцать генеральный директор ЗСС отнес инженерам конструкторского отдела – под расписку! – секретный документ под кодовым названием МЗ. В пять сорок пять начальник отдела инженер Прокопий Сапарев позвонил генеральному директору с намерением вернуть секретную документацию с тем, чтобы тот спрятал ее в своем специальном сейфе. Генерального директора на месте не оказалось, и инженер Сапарев, не спросив, вернется ли он и когда, не посоветовавшись с заместителем генерального директора, решил оставить документацию в сейфе отдела. Он взял ключ от сейфа, и, через несколько минут после шести, трое инженеров – Сапарев, Хафезов и Карадимов – вышли с завода и так называемой загородной дорогой отправились в ресторан «Пьяные вишни».
В шесть двадцать шесть кто-то позвал инженера Сапарева к телефону. В шесть часов двадцать восемь минут он вышел из ресторана. Вахтер отдела Стамо Стаменов (скончавшийся этой ночью от кровоизлияния в мозг) и вахтер, дежуривший у подъезда «Б», единодушно подтвердили, что инженер Прокопий Сапарев вернулся в отдел в шесть часов сорок минут и пробыл там до шести пятидесяти.
Инженер Сапарев возвратился в «Пьяные вишни» в семь ноль три.
В семь двадцать в ресторане появляется вахтер Стамо Стаменов и при свидетелях заявляет, что инженер Сапарев недавно находился в конструкторском отделе, пробыл там какое-то время и ушел в его отсутствии, прихватив с собой ключ.
По этому поводу между ними вспыхивает ссора, Сапарев бьет Стаменова по лицу. Со Стаменовым случается обморок. Ночью, не приходя в сознание, он умирает в больнице.
В результате следствия установлено:
а) что в руках Прокопия Сапарева побывали секретные документы;
б) что возле сейфа остались два вида следов. Одни – от его сухой обуви, другие – опять-таки от его обуви, но только мокрой.
Примечание. С шести часов начался сильный дождь.
Следователю Прокопий Сапарев давал уклончивые и противоречивые показания относительно времени, проведенного им между шестью часами двадцатью восьмью минутами и тремя минутами восьмого. Вначале он утверждал, что сошел на первой остановке автобуса № 2, разговаривал там с каким-то человеком около пяти минут, а потом вновь вернулся в ресторан автобусом № 2. Затем, прижатый следователем, он дал другие показания – что простоял на остановке не пять, а двадцать минут, утверждая, что все это время держал зонт раскрытым. Однако капитан Петров заметил, что после возвращения Сапарева в ресторан зонт был сухой.
Инженер Сапарев решительно отказался назвать имя человека, с которым (как он утверждал) разговаривал на первой остановке автобуса № 2 двадцать минут. Он также отказался точно указать место, где (как он утверждает) разговаривал со своим приятелем. Короче говоря, он отказался или не смог доказать свое алиби, которое освободило бы его от подозрения, что время между шестью двадцатью восьмью и тремя минутами восьмого он использовал для того, чтобы поехать на завод, побыть там и возвратиться назад.
Подобный отказ установить алиби, следы мокрой обуви у сейфа, показания обоих вахтеров, что они видели, как он входил в отдел, а также показания вахтера подъезда «Б», который видел, когда он выходил из отдела, – все это, по-моему, бесспорные доказательства того, что инженер Прокопий Сапарев виновен в утечке секретной информации с ЗСС.
Несколько слов о письме, оставленным Сапаревым матери в Пловдиве. Из письма становится ясно, что в истории замешан неизвестный, которого Прокопий называет «дядей», хотя, очевидно, он никакой ему не родственник. «Дядя» – это, разумеется, кличка. Прокопий Сапарев наверняка оказывает этому человеку какие-то услуги, за которые ему обещано заплатить фунтами. По письму можно судить, что «дядя» – человек не особенно чистый и что отношения между ними далеко не деликатные.
Особое место в истории с письмом занимает мать инженера. Она связана с «дядей», из чего следует, что и она замешана в этой истории. Быть может, ее роль сводится к роли связной между инженером и «дядей», но это еще предстоит выяснить.
Мне кажется, что к делу причастны двое других инженеров – Хафезов и Карадимов. Последнее время все они ходят вместе – и это не может не насторожить нас. Очевидно, что-то их объединяет и связывает. Хафезов прикрывается именем жены, которая работает следователем суда, а Карадимов – славой легкомысленного бабника.
В деле наверняка замешаны и другие лица. Кому, например, наш инженер передает информацию? Кто его резидент? Какие каналы используются для переправки информации?
Но это уже подробности. Стоит потянуть за нужную ниточку, распутается весь клубок. Не так ли?
Хотелось бы добавить вот еще что. Даже если бы не произошел вчерашний случай, я все равно вывел бы Прокопия Сапарева на чистую воду. Моя компьютерная система наблюдения и фиксирования признаков подводит Прокопия Сапарева к красной черте, а это означает, что из всех «информаторов» он является оптимальным, т. е. наиболее вероятным.
Знаю: эта система не по вкусу моему коллеге Захову, он недолюбливает электронику и хотел бы остаться до конца верным принципам старого, «классического» мышления. Ну что ж, он представитель более старой школы и его право и вопрос чести – придерживаться ее принципов.
Но в конце концов так ли уж важны методы? Важны результаты. Прокопий Сапарев в наших руках, и это самое главное! Надо как можно скорее расплести клубок, и утечка секретной информации с ЗСС наконец прекратится!
Я предлагаю уже сегодня отправиться в Софию и там на высшем уровне решить, как дальше вести дело, т. е. когда обезвредить инженера и его ближайших помощников.
Закончив говорить, полковник Горанов вытер платком вспотевшие руки, вынул длинную сигарету, щелкнул электронной зажигалкой и театрально окутался прозрачным облачком сизоватого дыма.
– Браво! – восхищенно воскликнул Аввакум. – Вы настоящий мастер!
– Правда? – Горанов кокетливо улыбнулся, весь засияв от похвалы. – Благодарю за комплимент. Честно говоря, это дело не столь уж и сложное! Довольно ординарный случай. И не стоит особых похвал!
– А как вы считаете, за что я вас хвалю? – холодно взглянул на него Аввакум.
Его глаза превратились в два сверла, которые безжалостно впились в зрачки противника и проникали все глубже и глубже.
– Мне кажется, мы обсуждаем важное дело, – сухо промолвил Горанов, отводя взгляд куда-то в сторону.
– О, вы ошибаетесь! – перешел на обидно-ласковый тон Аввакум. – Я имел в виду лишь ваше умение красиво выпускать дым! Жаль, что вы меня не так поняли.
– Удивительно! – повысил голос Горанов. – Значит, вы не согласны с моей версией?
– А как с ней согласиться, если она похожа, прошу прощения, на воздушный шар, из которого со свистом выходит воздух?
– Вы называете Прокопия Сапарева «воздушным шаром», если я вас правильно понял?
– Я называю Прокопия Сапарева все еще «гражданином Сапаревым», а ваша версия, что он – главный предатель и вообще предатель, мне напоминает дырявый воздушный шар!
– Нет, это что-то неслыханное! – всплеснул руками Горанов и оглянулся, будто ища поддержки у других присутствующих.
Капитан Петров смотрел спокойно, но хранил сдержанное молчание, а майор Иванов казался перепуганным и растерянным, даже больше перепуганным, чем растерянным.
– Вы называете «дырявым воздушным шаром» следы мокрой обуви?
– Я мог бы купить себе, уважаемый товарищ Горанов, такие же туфли, как ваши, такого же размера, стереть каблуки с внутренней стороны, как вы их сбиваете, незаметно взять со стола майора Иванова важное досье и с помощью следов от обуви – вашей обуви, доказать, что вы находились в кабинете и похитили папку с делом.
– Допустим! – с наигранным добродушием кивнул полковник Горанов. – Допустим, следы обуви – действительно не самое надежное доказательство. Разумеется, я с этим не совсем согласен, но пусть уж будет так! Но позвольте вас спросить: двое вахтеров, которые собственными глазами видели инженера Сапарева, – они тоже «дырявые воздушные шары»?
Майор Иванов, слушавший, широко раскрыв глаза от удивления, вдруг рассмеялся.
– На ваш вопрос я отвечу вопросом. Возможно ли, чтобы человек без зонтика прошел 25 шагов по проливному дождю и не намок?
– А вы не перебарщиваете? – поморщился полковник Горанов.
– От черного хода завода до здания, где находится конструкторский отдел, точно 25 шагов. В то время, когда, по-вашему, Сапарев во второй раз приходил на завод, на улице дождь лил как из ведра. Вы что, допускаете, что Сапарев мог дважды проделать по 25 шагов под ливнем и не намокнуть хоть немного? Вахтер у подъезда «Б» особо подчеркивает, что зонта у Сапарева не было. Человек без зонта, которому надо пройти 50 шагов по сильному дождю, обязательно намокнет, не так ли?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17