он решил попытаться узнать, где стоят мушкетёры, выступают они или нет. Когда он проходил через лавочку, то увидел, что обе дамы Дюран заняты приготовлением ночлега для своего второго постояльца: нельзя же, в самом деле, оставлять его и на следующую ночь в чулане на ящиках с бакалейными товарами; они вытащили диван на самую середину лавки, и Дениза застилала простыней импровизированное ложе, а её матушкаженщина лет иод пятьдесят, с изглоданным лицом, странно противоречившим раздавшейся не по возрасту талии, беседовала с Артуром де Г., который, видимо, совсем очаровал хозяек своим весёлым нравом и порочно мальчишеской мордочкой, весьма незначительной, но исполненной лукавства, с круто-круто вьющимися, как стружки, волосами; юный гренадер, пожалуй, был бы неплохо сложен, если бы не слишком длинное туловище; однако живость движений, смешливость заставляли забывать о его нескладной фигуре.
— Я лично, — заявил он Жерико, когда их представили друг другу, — я лично и эту ночь проведу здесь. Хотите догонять короля-пожалуйста! Если вам так уж не терпится наводить справки-наводите, но я, голубчик, посоветовал бы вам последовать моему примеру.
При свете вечерних фонарей Бовэ в глазах человека, проехавшего через город утром, да ещё засыпавшего на ходу, выглядел довольно странно, и теперь, шагая в обратном направлении, Теодор сразу же заплутался в лабиринте улочек. Хотя с минуты на минуту снова мог зарядить дождь, на улицах было полно народу-спешившиеся всадники, лакеи, мальчишки, приказчики, священники или монахи, буржуа со своими супругами, крестьяне, девицы лёгкого поведения, нищие… целые толпы нищих… все это кишело на перекрёстках, о чем-то болтало, собиралось в кучки, создавая впечатление непонятной тревоги. Большинство домов на этих улочках были деревянные или наполовину деревянные, а наполовину из самана, с коньком на крыше, с выступающими балками: на стенах кое-где были намалёваны картинки, там и сям виднелись нити со статуями святых. Прохожие шлёпали прямо по грязи, так как ни тротуаров, ни мостовых не имелось, и улицы превратились в сплошные лужи. в грязное месиво, но все же имели явное преимущество перед немногочисленными улицами. замощёнными крупным неровным булыжником: там. тою и гляди, можно было вывихнуть ногу, соскользнуть в канавку, проложенную посреди мостовой, где плыли самые разнообразные отбросы и куда со всех сторон стекались мутные ручейки, преспокойно выбегавшие прямо из-под ворот. Только попав наконец на уже знакомую просторную площадь. Теодор вздохнул с облегчением. В центре площади, окружённой покосившимися бараками, старинными узкими домами под коньковыми нелепыми крышами (даже двух одинаковых строений здесь не сыщешь) и лавками с освещёнными окнами, было совсем темно, а прямо напротив Теодора высился огромный особняк излюбленного в прошлом веке стиля, так не вязавшегося со средневековым обликом Бовэ: длинный плоский фасад, красиво сложенный из больших каменных плит. высокая балюстрада, на которой играли последние отсветы догоравшего дня. и капители на пилястрах в греческом вкусе, увенчанные гирляндами.
На крыльце толпились офицеры, то и дело подъезжали верховые гонцы, и, глядя на оживлённое это снование, вы сразу понимали, что перед вами чей-то штаб. Это было здание ратуши, и здесь действительно приютились созданные наспех канцелярии, ведавшие делами королевской гвардии. Теодор навёл справки, и ему сообщили, что мушкетёры Лористона, по крайней мере те, что добрались до Бовэ, размещены в казарме в юго-западной части города…
— Идите отсюда прямо по улице Сен-Жан… или не г. подождите-ка, там вы ещё заплутаетесь, сверните лучше сразу направо.
увидите театр… а как вы насчёт того, чтобы заглянуть в театр.
поразвлечься немножко, сегодня дают… что бы вы думали? Ну конечно же. «Наследников Мишо». Уже видели? Жаль.' Безусловно, вы правы, эти ^Наследники» давно всем в зубах навязли, но мадам Борсари очень и очень мила… Так о чем же я начал говорить? Ах да, пройдёте мимо театра до самых бульваров… в сущности, это не бульвары даже, а старинные укрепления, их сносят, чтобы расчистить место для променада, что, на мой взгляд, весьма прискорбно-как ни говорите, все-таки образен военного искусства, но ничего не поделаешь: здешние жители предпочли насадить вдоль Терены липы, расставили скамейки.
чтобы можно было посидеть на свежем воздухе, выкурить трубочку, прочесть газету… Затем свернёте налево, пройдёте улицей и упрётесь в казармы, тут уж не ошибётесь. Запомнили?
Значит, после площади сразу же налево, потом свернёте на Театральную улицу, она будет у вас по правую руку. бульвары останутся слепа, второй квартал… да не за что. не 3d что, лейтенант, это же пустяки!
И весь этот сложный путь лишь затем, чтобы услышать в казарме, что они не собираются трогаться с места ни нынешним вечером, ни даже ночью, в лучшем случае войска могу! быть стянуты и перегруппированы в течение вторника: никто не знает ни на какой день назначено выступление, ни каков конечный пункт, но все же— поскольку ожидаются соотвегствующие приказы господа офицеры, ночующие в городе, обязаны собраться здесь к десяти часам утра. то есть на восходе солнца.
Вмесго того чтобы идти прежней дорогой, Жерико обогнул казармы, подступы к которым были забиты самыми разнообразными повозками, на козлах дремали измученные возницы, на лошадей было больно смотреть. Он побрёл но тёмным улицам.
сворачивая наудачу, и вдруг очутился в квартале, поразившем его своим нищенским видом. Здесь стояли рахитичные грязные домишки, только кое-где на узких низеньких оконцах висели занавески, и сквозь открытые настежь двери видно было, как копошатся в комнатах оборванные люди, худосочные детишки.
преждевременно увядшие женщины. И все это утопало в грязи и отбросах. От едкой вони перехватывало дыхание. Здесь ютились ткачи, суконщики, красильщики, дубильщики, кожевникисловом, рабочий люд: большинство не имело работы, вот они и посылали за милостыней на главные улицы Бовэ и на его площади своих стариков, калек и ребятишек. Только кое-где подслеповато мигал огонёк. Видно, спать здесь ложились рано, чтобы не тратить зря гарного масла, сберечь свечу. Теодор пытался найти дорогу. Город Бовэ невелик, но застраивался он как попало, да и ночь уже окутывала жалкие улочки… На своё счастье, Теодор встретил группу мушкетёров, которые, вооружившись факелами, бродили в поисках кабачка, где можно было бы выпить. — вс„ народ молодой, беспечный. Они радостными криками приветствовали товарища по оружию, хлопали его по плечу и, даже не выслушав возражений, потащили за собой.
Если уж говорить откровенно, их беспечность оказалась напускной, что и выяснилось, как только они уселись вокруг кувшина с вином и завели беседу. Все они буквально падали от усталости, хотя каждый, как и Жерико, успел немного поспать в послеобеденные часы. И почти все жаловались на боль в пояснице, у одного вскочил на заду чирей, у другого совсем развалились сапог и, и щеголял он в одних носках. Но даже не это было самое страшное, а неуверенность в завтрашнем дне. Неужели придётся снова продолжать путь. скакать куда-то, а куда v.
ради чего? Где король? Неужто он потащит их за собой в Англию'.' Ходили слухи, что их погрузят на суда в Кале или в Булони и отправят в Вандею, где. как говоря г. восстали шуаны.
все-таки лучше… Но поди знан. что там творится в Париже?
— Утверждают, будто Макдональд завязал кровопролитный бой на подступах к Мелэну…
— Да брось ты! Небось твой Макдональд тоже улепётывает со всех ног не хуже нас грешных, если только не перешёл на сторону Буонапарте!
Но больше всего их тревожили шедшие с разных сторон слухи о том, что восставшие части, которые не раз попадались им на дорогах, были переформированы в Сен-Дени и брошены за ними в погоню, что им преградят путь посланные с этой целью гвардейские егеря генерала Лиона или же мятежные солдаты ЛефеврДенуэтта… А может быть, и те и другие… Какое сопротивление может оказать королевская гвардия, годна ли она в дело, особенно сейчас, когда все роты смешались, когда люди еле держатся на ногах. Впрочем, будем надеяться, что враг об этом не осведомлён и прежде всего решит перестроить свои части сообразно требованиям стратегии-следовательно, потеряют день-полтора, а тем временем подтянутся отставшие, придут пушки, пожитки… Ибо все эти юнцы дорожили своими пожитками не меньше-если только не больше, — чем собственной шкурой. Где же они, их преследователи? Никто не знает-может быть, в Бомоне, а может быть, намереваются обойти нас с запада.
чтобы отрезать от побережья, говорят также, будто они нас опередили, вышли через Крей на Амьен, и, таким образом, вклинятся между королевским поездом и королевской гвардией, соединятся с восставшими на Севере частями… Словом, никто ничего не знает, и лучше уж пойти спать… пока ещё есть время.
Мы-то сами ещё полбеды… а вот кони! Те мушкетёры, что повстречались Теодору, не бросили на дороге своих лошадей по примеру большинства гвардейцев конвоя или гренадеров. Но кони их еле доплелись до Бовэ. Прежде всего дать хорошенько отдохнуть лошадям! А там уж положимся на милость божью! Все послеобеденное время скупали или реквизировали повозки, маломальски годные кареты-с целью погрузить в них заболевших, раненых, случайно пострадавших. Говорили даже, что на это ушла вся казна королевской гвардии, равно как и на закупку фуража, ибо неизвестно, что ждёт их впереди, ведь целые гарнизоны, перешедшие на сторону противника, жгут, двигаясь по дорогам, солому и сено, лишь бы корма не достались королевским войскам.
— А как же мы? Как же наше жалованье?
— Пока ведь ещё обходимся: у каждого есть свои деньжонки, проживём на подножном корму, лишь бы соединиться с русскими и пруссаками, стоящими в Бельгии.
Вдруг от этих слов Теодора чуть не прошиб холодный пот:
пруссаки, пруссаки, о них-то он совсем и забыл… И о ненаглядном Трике, о бедном своём Трике, оставленном у начальника почтовой станции в Пикардийском предместье. Сейчас он пойдёт на него поглядеть— Он бросил на стол несколько монетпричитавшуюся с него долю за вино-и распрощался с мушкетёрами.
— Непоследовательность дворянства, в частности его пренебрежение достохвальными предрассудками рыцарских времён, приведшее к тому, что оно утратило своё достоинство и своё значение, и является первопричиной тех грозных бед, свидетелями коих нам суждено было стать. Ложное величие восемнадцатого века…
Запах трубочного табака смешивался с ароматом духов, которыми время от времени обильно опрыскивал себя герцог: духи были единственной роскошью, которую позволял себе Эмманюэль Ришелье, не считая перчаток, ибо перчатки тоже были его настоящей страстью, и он даже заказывал их себе по мерке. Вот уже несколько часов длилась их беседа, и Мармон не без весёлого любопытства поглядывал, как герцог берет большой флакон, душит себе руки, опрыскивает волосы, а иногда, приоткрыв ворот рубахи, натирает духами грудь, смачивает подмышки: перед отъездом он приторочил к ленчику несколько флаконов духов, подобно тому как другие берут с собой в дорогу ром.
— Мы утратили, — говорил Ришелье, — ту простоту нравов, каковая отличала наших предков. Развратительная философия отторгла от религии даже тех, кто обязан быть её законным стражем. Есть только один путь возвратить заблудший народ к былым добродетелям-это восстановить веру и священнослужителей в их блеске и величии, что вернёт церкви прежнее уважение. Но никакие законы, сколь бы мудры и суровы они ни были, никакие законы сами по себе не способны предохранить нас от повторения плачевных ошибок, если дворянство не подаст пример народу и своим религиозным рвением, и чистотой нравов.
Я не раз слышал, как аристократы, дворяне обвиняли во всем простои народ, чернь; и это отчасти справедливо, ибо царившая тогда распущенность нравов привела к смуте, ко всем преступлениям нашей пагубной революции, но разве они не уяснили себе, что те люди, которые задумали взорвать монархию, не стремились, во всяком случае поначалу вовсе не стремились, распространить среди невежественных масс, среди городского отребья принципы философии, приведшей монархию к гибели? Разложить дворянство-вот что имелось в виду и что было успешно осуществлено, поскольку знать, пренебрегши чистотой религиозных идей, покидала насиженные родовые гнёзда, съезжалась ко двору, где и вела разгульную жизнь сообразно принципам новой философии, и, являя народу пагубное зрелище порока, самолично подготовила приход чёрных дней, свидетелем коих была наша юность, скованная страхом и-увы! — бессильная…
Отвлечённые рассуждения оыли, что называется, коньком герцога Ришелье. Не то чтобы он прибегал к ним в обычных разговорах, но когда беседа переходила к обобщениям, особенно же когда бывшему губернатору Новороссии-ведь в провинциальной глуши редко встречался собеседник, легко понимавший прекрасную французскую речь, и приходилось прибегать к русскому языку, а на нем он изъяснялся не так уж свободно, — так вот, когда герцогу попадался соотечественник, склонный из любопытства послушать знаменитого деятеля, обладавшего к тому же незаурядным житейским опытом, и при этом не стремившийся выкладывать свои личные соображения по тому или иному вопросу, вот тогда-то герцог Ришелье распалялся и переходил на возвышенный стиль, скорее пригодный для письма, нежели для разговора; и, однако, именно этот стиль укрепил его престиж в глазах императора Александра, ибо губернатор неизменно слал своему венценосному покровителю донесения как раз в этой выспренней манере. Это умение благородно выражать мысли он унаследовал от своего наставника, абб^ата^Лабдана, страстного почитателя Фенелона, в коем сей достойный священнослужитель видел надёжное противоядие против прозы ЖанЖака Руссо-прозы, в самой прелести каковой он усматривал развращающие свойства. Вот почему вошло в привычку сравнивать дела герцога Ришелье, творимые им на берегах Понта Эвксинского, с царством Идоменея, каким оно описано в Фенелоновом «Теле маке».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97