Прислонившись к стене и с трудом переводя дыхание, Роджер приготовился к защите.
Внезапно, когда его глаза привыкли к темноте, Роджер увидел, что человек, хотя и был при шпаге, не делал попыток ее вытащить. В следующую секунду знакомый голос крикнул:
– Быстро к карете! Не задерживайтесь, иначе вас схватят!
С чувством изумления и благодарности Роджер узнал своего друга, виконта де ла Тур д'Овернь.
С радостным криком он рванулся к воротам, но, не пройдя и трех шагов, вспомнил, что оставил свою собственную шпагу в углу у двери. Прекрасный толедский клинок сопровождал его через все удачи и невзгоды с первого дня прибытия во Францию более четырех лет назад, а прошедшим вечером отлично ему послужил. Ради выигрыша нескольких минут Роджер не мог бросить его.
В конюшнях появился свет факелов. Сверху все еще доносились крики. В сотне шагов от Роджера слышались ответные возгласы конюхов, выбежавших во двор. Не обращая внимания ни на них, ни на отчаянные призывы виконта поторопиться, он подбежал к двери, бросил позолоченную рапиру графа Люсьена и схватил свою простую, но смертоносную шпагу.
Когда Роджер сбежал со ступенек, группа конюхов находилась всего в пятидесяти шагах от него, но де ла Тур д'Овернь обнажил шпагу и был готов прийти ему на помощь. Секундой позже двое друзей бежали к карете.
– Благодарю вас! – на бегу пропыхтел Роджер. – Какое счастье, что вам пришло в голову привести карету и ждать здесь на случай, если я окажусь в отчаянном положении.
Виконт рассмеялся:
– Не могу принять вашу благодарность, mon ami. Я думал, что вы уже на пути в Англию. Пять минут назад я услышал наверху ваш голос и голос месье де Рошамбо, понял, что вы ссоритесь, и задержался, чтобы узнать причину.
Когда они добежали до кареты, Роджер увидел, что это всего лишь наемный экипаж, запряженный одной лошадью, но размышлять не было времени: вопящая толпа конюхов находилась в нескольких десятках шагов, а кучер был готов к немедленному отъезду.
У задней стороны кареты они разделились, помчались к дверцам с обеих сторон, открыли их и вскочили в темный салон. Кучер щелкнул кнутом, лошадь рванулась вперед, и карета покатилась по улице.
Роджер споткнулся, упал на колени и ударился головой о что-то твердое, хотя и податливое. Протянув руку, чтобы ухватиться за что-нибудь, он коснулся складок дорогого шелка. Послышался испуганный возглас, но Роджер, прежде чем услышать его, узнал аромат, более сильный, чем заплесневелый запах старой кареты. В темноте салона сидела Атенаис.
Виконт, знавший о ее присутствии, сел рядом с ней. Роджер, поднявшись с колен, опустился на противоположное сиденье. Фонарь у ворот на момент осветил улыбающиеся лица виконта и Атенаис.
– Что… что все это значит? – запинаясь от волнения, произнес Роджер.
В темноте послышался мелодичный голос виконта:
– Мы бежим. Это решение было принято под влиянием момента, но я уверен, что мы о нем не пожалеем.
Вслед за этим прозвучало нежное сопрано Атенаис:
– Я скорее умру, чем пожалею об этом! Вашему вдохновению и преданности, месье, я обязана спасением от монастыря. – Она склонилась вперед и положила руку на колено Роджера. – А у тебя, мой дорогой младший сын мельника, мы оба в неоплатном долгу за то, что ты убил дракона.
Пока карета ехала по улице, оставив позади слуг месье де Рошамбо, Роджер пытался привести в порядок свои мысли. Он не сомневался, что она поступила правильно, согласившись на предложение виконта бежать.
– Вы приняли превосходное решение, – сказал Роджер. – Для вас обоих это означает то, что было возможным несколько месяцев назад, когда никто из нас еще не думал о де Келюсе. Но что привело вас к нему?
– Тут мы снова у вас в долгу, – ответил виконт. – Решение родилось в результате нашего с вами разговора, когда мы возвращались с места дуэли. Вы сказали мне, что Атенаис была бы рада выйти за меня замуж, не скрывая при этом ваших с ней отношений. После того как мы расстались, я задумался о нашем положении, и мне внезапно пришла в голову мысль спасти ее от гнева отца.
– Вы ничем мне не обязаны, – возразил Роджер. – Это дерзкое решение целиком принадлежит вам. Для него требовалось немалое мужество, учитывая, что у вас не было времени на подготовку и что маркиз наверняка будет вас преследовать.
– Сомневаюсь, – промолвила Атенаис. – Гениальность замысла месье виконта в том, что он здорово замутил воду. Увезя меня, он создал мне защиту от скандала, который разразился бы из-за вас. Так как виконт сопровождал вас к месту дуэли, прежде чем бежать со мной, все будут думать, что вы вдвоем с ним замыслили этот план и убили де Келюса из дружбы к нему, а не из любви ко мне. Мой отец далеко не глуп. Он не позволит своему гневу лишить его возможности спасти фамильную честь.
Роджер чувствовал, что ее доводы логичны. Если бы отец поймал Атенаис и заточил ее в монастырь, это явилось бы признанием того, что слухи, распространяемые о дуэли слугами де Келюса, правдивы, в то время как бегство с таким знатным дворянином, как де ла Тур д'Овернь, придавало истории романтический ореол и спасало репутацию девушки.
– Пожалуй, вы правы, – подумав, сказал он, – но, так как в этом случае месье виконт оказывается соучастником убийства де Келюса, вам нужно как можно скорее добраться до Бретани. Наш достойный кучер смог вывезти нас с улицы Сент-Оноре, но вы должны без отлагательств пересесть в более быстрый экипаж.
– Все уже устроено, – отозвался виконт. – Вернувшись к себе, я дал Жаку указания относительно нашего путешествия. Сейчас мы едем на встречу с ним у красной мельницы на Монмартре. Когда я отправился к особняку Рошамбо, Жак упаковывал мои вещи и должен был нанять почтовую карету с шестью лошадьми.
– А почему он ждет вас на Монмартре? – спросил Роджер. – Это на севере Парижа, а дорога в Бретань идет на запад.
Де ла Тур д'Овернь улыбнулся в темноте:
– Я обещал нашему кучеру хорошее вознаграждение, если он будет беспрекословно повиноваться, но это не помешает ему все рассказать, когда его начнет допрашивать полиция. Если кучер будет думать, что мы поехали по Амьенской дороге, это может сбить их со следа хотя бы на несколько часов, а нам придется сделать не такой уж большой круг.
– Придумано ловко, – согласился Роджер. – Но объясните, как вам удалось забрать Атенаис без всякого шума? Мадам Мари-Анже должна была поднять крик на весь дом.
– Бедная Мари-Анже, – засмеялась Атенаис. – Мы оставили ее запертой в уборной.
– Все было на удивление просто, – добавил виконт. – Когда я добрался до особняка Рошамбо, было почти половина двенадцатого, но я потребовал сообщить Атенаис, что у меня для нее спешные новости, и, к счастью, она еще не легла. Атенаис приняла меня вместе с мадам Вело, и я, как вы просили, сообщил ей обо всем происшедшем без утайки.
– Конечно, с моей стороны жестоко смеяться, – снова заговорила Атенаис, – но, когда вспоминаешь, как все произошло, это кажется очень забавным. Как только Мари-Анже узнала, что у нас с тобой почти год был тайный роман под самым ее носом, она свалилась в обморок – не знаю, от потрясения или от страха перед моим отцом. Это дало месье виконту шанс умолять меня спасти себя и сделать его счастливым.
– А когда мадемуазель согласилась довериться мне, я отнес ее дуэнью в уборную и запер ее там, – продолжал де ла Тур д'Овернь. – Десять минут, пока Атенаис собирала свои драгоценности и вещи, были весьма тревожны, но все прошло благополучно. Я также опасался, что, увидев ее выходящей из дому вдвоем со мной, слуги помчатся сообщать месье маркизу о столь необычном явлении и он прикажет задержать нас, прежде чем мы доберемся до кареты. Но мы не встретили ни души – вестибюль был пуст, и нам удалось выйти незаметно.
– Я, сам того не зная, расчистил вам путь, – улыбнулся Роджер. – Все слуги собрались в моем рабочем кабинете, пытаясь взломать дверь между ним и кабинетом месье маркиза.
– Но что заставило вас вернуться в особняк Рошамбо? Я думал, вы уже на пути в Гавр или в Кале.
Роджер испытывал угрызения совести, обманывая своих друзей, но они ничего не знали о запутанных международных делах, и он сомневался, что сможет их убедить, будто его предательство в отношении месье де Рошамбо оправдано желанием предотвратить войну.
– Я вернулся, чтобы забрать мои деньги и кое-какие вещи, – ответил Роджер. – Но, увы, мне это не удалось. К счастью, отправляясь в Медонский лес, я на всякий случай положил в карман десять луидоров. По возвращении мне пришлось присутствовать на совещании, которое проводил месье маркиз, и, если бы я ушел до его окончания, это вызвало бы ненужные вопросы. Совещание закончилось около полуночи, и только я собрался ускользнуть, как появился граф Люсьен. Он все рассказал отцу, что и вызвало шум, который вы слышали.
Карета замедлила скорость, взбираясь на крутой холм Монмартра, и Роджер поведал о том, к чему привело появление графа Люсьена. Едва он успел закончить, как они поднялись на холм и свернули в сторону Клиши. Проехав четверть мили, карета остановилась возле большой мельницы. За окошком появился человек, который открыл дверцу. Это был Жак, который доложил, что почтовая карета готова к отъезду.
Они вышли, и, пока Роджер провожал Атенаис к почтовой карете, виконт щедро расплатился с кучером наемного экипажа. После этого двое друзей отошли в сторону, чтобы их не слышали слуги.
– Каким маршрутом вы направитесь? – спросил де ла Тур д'Овернь.
– В Дьепп, так как это ближайший от Парижа порт, – ответил Роджер.
– Все равно до него сотня миль, и вам придется скакать всю ночь, чтобы опередить курьеров, которых отправят во все порты с описанием вашей внешности. Рана графа Люсьена, оказавшись не настолько серьезной, чтобы задержать его в Медоне, лишила нас преимущества во времени, на которое мы рассчитывали. Должно быть, он и его отец сейчас в министерстве полиции, и, если месье де Крон окажется на месте, приказы о нашем аресте появятся в течение часа.
– Знаю, – мрачно согласился Роджер. – А мне еще нужно найти лошадь хотя бы для первого этапа моего путешествия.
– Жак привел две мои лошади вместе со своей. Лучшую из них я использовал для поездки в Медон и обратно, так что она сейчас мало на что способна, но вы можете взять другую.
– С благодарностью воспользуюсь вашим предложением.
– Вам придется скакать двадцать четыре часа, делая только краткие остановки для смены лошадей. Думаете, вы сможете продержаться в седле так долго после того, что вам уже пришлось пережить?
– Это беспокоит меня больше всего, – признался Роджер. – Если бы я мог перед выездом отдохнуть несколько часов, то справился бы достаточно легко, но, к сожалению, это невозможно.
Де ла Тур д'Овернь задумался.
– А почему бы вам не отправиться с нами в Бретань? – предложил он. – Там бы вы могли скрыться на некоторое время. Мои люди никогда вас не выдадут, а через неделю я смогу найти надежного капитана, который доставит вас в Англию.
Роджер испытывал сильное искушение согласиться но необходимость добраться до Лондона к 3-му или, в крайнем случае, к 4 сентября и дополнительная опасность, которую навлекло бы на друзей его присутствие, убедили его, что он должен полагаться только на себя.
– С вашей стороны это в высшей степени великодушно, – сказал Роджер, – но нам лучше разойтись. Основная погоня будет за мной. Если люди месье де Крона выяснят, что я поехал в Нормандию, они едва ли станут беспокоиться из-за вас. Но если они узнают, что я в одной карете с вами, нам всем несдобровать. Поймав нас, они отправят в Париж и нас двоих, и Атенаис.
– В этом есть смысл, – кивнул виконт. – Все же я опасаюсь, что вы можете свалиться с лошади от усталости, не доехав до Дьеппа. Хотя подождите! Я попрошу кучера довезти нас до Манта. Это посредине между вашим и нашим маршрутами. Таким образом, мы не оставим следов на дорогах, которыми должны воспользоваться, по мнению наших преследователей. В Манте мы разделимся, но до него добрых тридцать миль, и вы сможете отдохнуть в карете. Это даст вам шанс добраться до Дьеппа, не свалившись в обморок.
Роджер почти не колебался. Если бы он упал с лошади и застрял на дороге, курьеры месье де Крона наверняка обогнали бы его. Шансы переплыть Ла-Манш уменьшились бы во много раз, так как к тому времени, когда он добрался бы до порта, каждый капитан располагал бы описанием его внешности.
– Да, – согласился Роджер, – это не только даст мне несколько часов для отдыха, но и уменьшит расстояние, которое я должен проехать верхом, до семидесяти пяти миль. С удовольствием поеду с вами до Манта.
Когда она направились к почтовой карете, Роджер бросил последний взгляд на Париж. Несмотря на поздний час, во многих мансардных окнах еще горел свет, и полный контрастов город не производил впечатления спящего. Под мириадами крыш сотни аристократов и тысячи состоятельных буржуа, облаченные в шелка и атлас, с напудренными волосами, мушками и моноклями, пускали деньги на ветер за бесчисленными игорными столами или сидели за роскошным ужином со своими любовницами, в то время как в пять раз большее количество слуг подражали своим хозяевам, одновременно завидуя им и ненавидя их, а в пятьдесят раз большее число других людей, усталых, нищих и голодных, вкушали жалкий отдых, который позволяла им полная горя и нужды жизнь.
Луна, появившись из-за облаков, серебрила тесные, неровные ряды крыш, оставляя в густой тени открытые пространства. Скользя взглядом по излучине реки, Роджер увидел остров Сите, обширный четырехугольник дворца, а за ним темное пятно садов Тюильри. Деревья сбросят листву всего несколько раз, и там будет установлена Мадам Гильотина, чтобы делать свою кровавую работу, карая виновных и невинных со слепым бесстрастием.
Если бы Джорджина была рядом, ее причудливый дар мог позволить ей разглядеть зловещую тень гильотины, но сейчас Роджера интересовало, увидит ли он когда-нибудь Париж свободным человеком или будет привезен сюда через несколько дней закованным в кандалы узником, чтобы встретить позорную смерть на виселице.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73