Доступно магазин Водолей 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 


Гвидо Брунетти – 5

OCR Ustas; Spellcheck Xana
«Леон Д. Высокая вода: Роман / Пер. с англ. Ю.Жуковой»: Иностранка; М.; 2006
ISBN 5-94145-389-2
Аннотация
Два головореза проникают в богатую венецианскую квартиру Бретт Линч, американской специалистки по китайским древностям, и зверски избивают хозяйку. Если бы не случайное вмешательство подруги, Бретт вряд ли осталась бы жива. Начальство комиссара Брунетти склоняется к версии неудавшегося ограбления, однако сыщик ее отвергает: он обращает внимание на то, что нападавшие почему-то требовали от своей жертвы, чтобы она отменила назначенную на ближайшие дни встречу с директором музея Дворца дожей, Dottore Семенцато. Вскоре Брунетти убеждается, что и впрямь имеет дело с серьезным преступлением: поблизости происходит убийство…
Высокая вода
Донна Леон
Dalla sua расе la mia dipende,
quel che a lei piace vita mi rende,
quel che le incresce morte mi da.
S'ella sospira, sospiro anch'io,
e mia quell'ira, quel pianto e mio,
e non ho bene s'ella non l'ha.
Мой шаг с ее равняю я,
ее веселье – жизнь моя,
и смерть – ее напасти.
Она вздохнет, и я вздохну,
а опечалится – взгрустну,
и счастье без нее – не счастье.
«Дон Жуан» Моцарт Да Понте
Глава 1
Домашний уют торжествовал. Флавия Петрелли, царствующая примадонна «Ла Скала», стояла в теплой кухне и резала лук. Перед ней были разложены рядком горка пухлых помидоров, два зубчика чеснока, нарезанного тонкими ломтиками, и два толстопузых баклажана. Склонившись над мраморной столешницей, она пела, наполняя комнату золотыми звуками своего сопрано. Время от времени она поправляла тыльной стороной запястья прядь темных волос, но та каждый раз, оказавшись за ухом, тут же выбивалась обратно и падала на щеку.
На другом конце просторной комнаты, занимавшей изрядную часть верхнего этажа венецианского палаццо XIV века, его хозяйка и любовница Флавии, Бретт Линч, развалилась на бежевом диване – босые ноги уперты в один подлокотник, голова покоится на другом, – слушая запись «Пуритан», музыка которых вольно лилась, на радость соседям, из двух больших колонок на подставках красного дерева. Музыкальные страсти нарастали, заполняя комнату, и поющая Эльвира уже была близка к безумию – во второй раз. Невероятно, но в комнате пели две Эльвиры: первая – та, которую Флавия записала в Лондоне пять месяцев назад и чей голос несся теперь из колонок, и вторая – женщина, режущая лук.
Время от времени она переставала петь в совершенном созвучии со своим записанным голосом, чтобы спросить: «Уф, кто сказал, что у меня средний регистр?» или «Это что, си бемоль – то, что скрипки играют?». После каждого перерыва ее голос подхватывал музыку, а руки – лук. Слева от нее на маленьком огне ждала первой порции овощей большая сковородка с лужицей оливкового масла.
Четырьмя этажами ниже зазвенел дверной звонок.
– Я открою, – сказала Бретт, кладя партитуру на пол, и встала. – Наверно, Свидетели Иеговы. Они приходят по воскресеньям.
Флавия кивнула, смахнула с лица тыльной стороной ладони прядь темных волос и снова ушла с головой в готовку и в Эльвирин экстаз.
Босиком, радуясь, что январским вечером в квартире так тепло, Бретт прошла по паркету в прихожую, подняла трубку, которая висела около входной двери, и спросила:
– Chi е?
Ответил мужской голос, по-итальянски:
– Мы из музея. С бумагами от Dottore Семенцато.
Странно, что директор музея во Дворце дожей вдруг прислал какие-то бумаги, да еще в воскресенье, хотя, возможно, его встревожило письмо, отправленное Бретт еще из Китая – правда, он не обмолвился об этом ни словом в их последнем разговоре, – и он хотел ознакомить ее с чем-то до встречи, которую неохотно назначил на утро вторника.
– Принесите их наверх, если вам не трудно. Верхний этаж.
Бретт положила трубку и нажала на кнопку, которая открывала дверь парадного, потом пошла на кухню и крикнула Флавии сквозь рыдание скрипок:
– Кто-то из музея! Бумаги!
Флавия кивнула, взяла первый баклажан и разрезала его пополам, со всей серьезностью сходя с ума от любви.
Бретт вернулась к входной двери, поправила завернувшийся уголок ковра, потом открыла дверь в квартиру. Послышался звук шагов, и показались двое мужчин. Они остановились внизу у последнего пролета лестницы.
– Осталось только шестнадцать ступенек, – сказала Бретт, приветливо улыбнувшись, потом, внезапно ощутив сквозняк, проникающий с площадки в квартиру, прикрыла одной босой ступней другую.
Мужчины стояли в пролете и смотрели на открытую дверь. Один из них держал большой коричневый конверт. Они почему-то медлили, и Бретт снова улыбнулась и, чтобы подбодрить их, крикнула:
– Forza!
Тот, что с конвертом, низенький и светловолосый, улыбнулся в ответ и начал подниматься. Его спутник, который был выше и темнее, глубоко вздохнул, потом последовал за ним. Добравшись до двери, первый остановился и подождал второго.
– Dottoressa Линчи? – спросил светлый, произнеся ее фамилию на итальянский манер.
– Да, – ответила она, отступая назад, чтобы они могли войти.
Оба гостя вежливо пробормотали «Permesso» и зашли в квартиру. Первый, со светлым, очень коротко подстриженными волосами и красивыми темными глазами, протянул ей конверт.
– Вот бумаги, Dottoressa, – и, когда она взяла конверт в руки, продолжил: – Dottore Семенцато просил, чтобы вы просмотрели их сразу же.
Очень мягко, очень вежливо. Рослый улыбнулся и отвернулся, его внимание привлекло зеркало, висевшее слева от двери.
Она наклонила голову и начала вскрывать конверт, запечатанный красным сургучом. Блондин приблизился к ней, как будто для того, чтобы помочь ей, но внезапно шагнул в сторону и схватил ее сзади за обе руки, быстро и крепко.
Конверт упал, отскочил от ее босых ступней и приземлился между ней и вторым мужчиной. Тот откинул его в сторону ногой, будто проявляя заботу о том, что внутри, шагнул и оказался прямо перед ней. В то же время первый сжал ее руки еще крепче. Рослый наклонил голову с внушительной высоты и сказал тихим, очень низким голосом:
– Ты раздумала идти на встречу с Dottore Семенцато.
Она скорее разозлилась, чем испугалась, и со злостью сказала:
– Пустите меня. И валите отсюда.
Она резко дернулась, стараясь высвободиться, но блондин только усилил хватку, прижимая ее руки к бокам.
Музыка, звучащая сзади, стала громче, и двойные трели Флавии наполнили прихожую. Она пела настолько совершенно, что никто бы не мог заметить, что на самом деле не один, а два голоса поют о боли, любви и утрате. Бретт повернула голову в ту сторону, откуда лилась музыка, но потом усилием воли подавила этот порыв, повернулась к стоящему перед ней человеку и спросила:
– Кто вы? Что вам нужно?
Его голос и лицо изменились, став отвратительными.
– Никаких вопросов, сучка.
Она снова попыталась вывернуться, но это ей не удалось. Переместив вес на одну ногу, она пнула державшего ее типа другой, но босая пятка не причинила ему никакого вреда.
Она услышала, как он сказал:
– Ладно, давай.
Она только повернула голову, чтобы взглянуть на него, как получила первый удар точно в центр живота. Неожиданная вспышка боли так резко согнула Бретт пополам, что она почти вырвалась из рук блондина, но он притянул ее обратно и выпрямил. Громила ударил ее еще раз, теперь под левую грудь, и снова ее непроизвольно согнуло: так тело защищалось от чудовищной боли.
Затем он принялся быстро, так быстро, что она потеряла счет ударам, молотить ее по груди и ребрам.
Когда голоса Флавии запели про счастливое будущее, про то, что она скоро станет женой Артуро, громила ударил ее по скуле. В правом ухе зазвенело, и теперь она слышала музыку только левым.
Бретт сознавала только одно: нельзя произносить ни звука. Нельзя ни визжать, ни стонать, ни звать на помощь. Два сопрано, слившиеся там, сзади, ликовали, и ее губы приоткрылись под ударом кулака.
Блондин отпустил правую руку Бретт. Продолжая держать ее за плечо, он развернул ее и посмотрел ей в лицо.
– Откажись от встречи с Dottore Семенцато, – сказал он все тем же тихим и вежливым голосом.
Но она уже отключилась, она больше не слушала, что он говорит, ее сознание затуманилось от музыки, боли и темного страха, что эти люди могут ее убить.
Ее голова повисла, и она видела только их ноги. Она почувствовала, что рослый внезапно придвинулся к ней, а потом ее ногам и лицу стало тепло. Она потеряла всякий контроль над своим телом и ощутила сильный запах собственной мочи. Во рту была кровь, она видела, как капли падают на пол и их ботинки. Она висела между ними, мечтая об одном: что они позволят ей упасть, свернуться комочком, чтобы не так больно было телу. И все это время голоса Флавии Петрелли заполняли квартиру звуками радости, взлетая над голосами хора и тенора, ее дорогого возлюбленного.
С огромным усилием Бретт подняла голову и посмотрела в глаза рослому, который теперь стоял прямо перед ней. Он улыбнулся ей такой теплой улыбкой, которую можно увидеть разве что на лице любовника. Он медленно протянул руку и обхватил пальцами ее левую грудь, мягко сжал ее и прошептал:
– Хочешь еще, cara? С мужчиной оно лучше.
Ее реакция была совершенно непроизвольной.
Резкий выпад, кулак отскочил от его лица, не причинив вреда, но внезапное движение позволило ей освободиться из рук блондина. Она завалилась назад и ударилась спиной о твердую стену.
Она почувствовала, что съезжает на пол по шершавой кирпичной кладке, почувствовала, как задирается свитер. Медленно-медленно, как при замедленной съемке, она сползала по стене, грубая поверхность которой раздирала ей кожу по мере того, как сила тяжести влекла избитое тело книзу.
Все смешалось. Бретт слышала голос Флавии, поющий кабалетту, а потом до нее долетел голос Флавии, уже не поющий, а кричащий в ярости:
– Кто вы?! Что вы делаете?!
«Продолжай петь, Флавия», – хотела сказать она, но не смогла вспомнить, как это делается. Она осела на пол, лицом ко входу в гостиную, и тут увидела настоящую Флавию: в ореоле света и божественной музыки, ворвавшейся вместе с ней в холл, она стояла в двери с большим кухонным ножом в руках.
– Не надо, Флавия, – прошептала Бретт, но никто ее не услышал.
Флавия мгновенно пересекла пространство, отделявшее ее от двух мужчин. Пораженные не меньше нее, они не успели среагировать, и нож прошел по приподнятой руке блондина. Он взвыл от боли и прижал к себе раненую кисть, прикрывая порез ладонью. Кровь пропитала ткань его куртки.
Рослый метнулся ко все еще открытой двери. Флавия опустила нож к бедру, чтобы замахнуть еще раз, и шагнула за ним. Раненый пнул ее левой ногой и попал в колено. Она начала падать, но приземлилась на колени, по-прежнему держа нож готовым к удару.
Если двое пришельцев и обменялись какими-то знаками, то сделали это незаметно. Они вдруг одновременно бросились к двери. Рослый притормозил, чтобы схватить конверт, но Флавия, все еще стоя на коленях, нацелилась ножом в его руку, и он отшатнулся, оставив конверт на полу. Флавия вскочила на ноги и пробежала несколько ступенек вслед за ними, но остановилась и вернулась в квартиру, пинком закрыв дверь.
Она склонилась над неподвижным телом подруги.
– Бретт, Бретт! – глядя на нее, звала она.
Нижняя часть лица Бретт была залита кровью, струящейся из носа, губы и разбитого лба. Она лежала, подогнув ногу под себя, ее свитер сбился к подбородку, обнажив грудь.
– Бретт! – повторила Флавия, на секунду вообразив, что неподвижно лежащая перед ней женщина мертва. Она немедленно отбросила эту мысль и прикоснулась рукой к шее Бретт.
Медленно, как рассветает хмурым зимним утром, открылся один глаз, потом второй, который уже начал заплывать.
– Staibene? – спросила Флавия.
Она услышала в ответ лишь тихий стон, но это все же был ответ.
– Я сейчас позвоню в «Скорую». Не бойся, cara. Они скоро будут здесь.
Она побежала в другую комнату, к телефону. Сначала она не могла понять, что мешает ей взять трубку, потом увидела окровавленный нож, который сжимала так, что костяшки побелели. Она бросила его на пол и схватила трубку. Негнущимися пальцами набрала 113. Через десять гудков женский голос спросил, что ей нужно.
– У меня беда, мне нужна «скорая». В Каннареджо.
Скучающий голос попросил точный адрес.
– Каннареджо, шестьдесят один тридцать четыре.
– Мне жаль, синьора, но сегодня воскресенье, и у нас только одна машина. Я внесу ваше имя в список.
– Здесь женщина сильно избита! – закричала Флавия. – Кто-то пытался ее убить! Ее надо немедленно в больницу!
Голос стал устало-терпеливым.
– Я же объясняю, синьора, у нас только одна машина «скорой помощи» и уже два вызова до вас. Как только она освободится, мы вышлем ее к вам.
Когда ответа от Флавии не последовало, голос позвал:
– Синьора, вы еще здесь? Если вы повторите адрес, я внесу вас в список. Синьора? Синьора?
В ответ на молчание Флавии женщина отсоединилась, и Флавия осталась с трубкой в руке, мечтая, чтобы это был нож.
Дрожащей рукой она опустила трубку и пошла обратно в прихожую. Бретт лежала там же, только каким-то образом повернулась на бок и, прижав руку к груди, постанывала.
Флавия склонилась над ней:
– Бретт, я пойду искать доктора.
Она услышала шелест, и рука Бретт потянулась к ее руке. Пальцы едва коснулись ее кожи, потом рука снова упала на пол.
– Холодно, – вот все, что она сказала.
Флавия поднялась и пошла в спальню. Она сорвала с кровати покрывало и пледы, притащила их в прихожую и накрыла неподвижную фигуру на полу. Она дернула входную дверь, даже не подумав посмотреть в глазок, не вернулись ли те двое. Оставив дверь нараспашку, она пробежала два пролета и принялась колотить в дверь квартиры на третьем этаже.
Через несколько секунд дверь открыл мужчина средних лет, высокий и лысеющий, с сигаретой в одной руке и книгой в другой.
– Лука! – выдохнула Флавия, поборов желание завизжать, ведь все было так страшно, и никто не хотел помочь ее любимой. – Бретт плохо! Нужен врач! – внезапно ее голос сорвался, и она разрыдалась. – Пожалуйста, Лука, пожалуйста, сходи за врачом! – она вцепилась в его руку, поскольку говорить больше не могла.
Не произнеся ни слова, он шагнул обратно в квартиру, схватил ключи со столика у двери, бросил книжку на пол, запер за собой дверь, ринулся вниз по лестнице и исчез, прежде чем Флавия смогла что-нибудь вымолвить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33


А-П

П-Я