https://wodolei.ru/catalog/smesiteli/s-dvojnym-izlivom/
круглый рот существа был открыт, и в его вопле слышались шипение, и голодный вой, и неутолимая боль; и существо это было слепым.
Потом оно ушло. Ушло и унесло с собой свой леденящий душу крик.
Хью лежал, упершись плечами в ствол дерева, тщетно пытаясь вздохнуть, набрать в легкие воздуха. Мир вокруг стал каким-то белесым, расплывчатым. Когда же мир снова начал обретать прежние очертания, когда уменьшилась боль в груди, Хью ощутил что-то теплое и тяжелое, прижавшееся к нему, к его левому боку и плечу.
– Ирена, – сказал он беззвучно, назвав этим именем то теплое, что прижалось к нему, самого себя возвращая к реальности этим именем, ощущением ее присутствия. Девушка возле него скрючилась, свернулась вдвое, спрятав лицо. – Все в порядке, – сказал он.
– Оно ушло, – сказала она. – Ушло.
– Ушло?
– Оно пошло дальше.
– Не плачь.
Она уже сидела, но ее тепло все еще было с ним, и он, тоже в слезах, потерся лицом о ее плечо.
– Все хорошо, Хью. Теперь все хорошо.
Прошло некоторое время, прежде чем его дыхание снова выровнялось. Он поднял голову и сел. Ирена немного отодвинулась от него и попыталась выбрать из густых волос листья и мусор, потом вытерла свое заплаканное лицо.
– Ну а теперь что? – спросила она жалким охрипшим голосом.
– Не знаю. У тебя все в порядке?
Ни один из них особенно не пострадал, скатившись кубарем по склону горы, хотя царапины, оставленные ветками на лице Ирены, напоминали сделанные красным карандашом метки. Но Хью чувствовал себя совершенно разбитым, измученным, таким же смертельно измученным, как тогда, когда он сбился с пути у порога, да и Ирена, похоже, чувствовала себя не лучше, сидела с полузакрытыми глазами, низко склонив голову.
– Теперь я ни шагу дальше сделать не смогу, – сказала она.
– Я тоже. Но мы должны куда-нибудь спрятаться. – Даже говорить у него не было сил.
Они на четвереньках проползли еще несколько метров по склону вниз. Склон становился все круче. В одном месте заросли рододендронов, зарывшись корнями в землю, образовали нечто вроде ниши или пещеры. Под старыми кустами лежал толстый слой палой листвы с несильным, но терпким запахом. Ирена скользнула в эту нишу и, скорчившись, стала развязывать свой шерстяной тючок, который все время прижимала к себе левой рукой. Хью прополз чуть дальше, до тех пор, пока не смог вытянуться во весь рост. Он хотел было расстегнуть перевязь и снять шпагу, но слишком устал и не смог приподняться. Только уронил голову на руку.
Она сидела под внешними ветвями зарослей рододендрона, вытянув скрещенные ноги. Заслышав его шаги, оглянулась. Он опустился на землю с ней рядом и передернул плечами, стряхивая оцепенение. Он спал так крепко, что тело все еще хранило сонную расслабленность и трудно было сжать пальцы в кулак. Царапины на лице Ирены теперь казались черными, словно прорисованными чернилами, но само лицо больше не напоминало череп, оскаленный в ужасной ухмылке, и было круглым, нежным и печальным.
– Ну ты как? В порядке? – Она кивнула.
– По-моему, там внизу есть ручей, – сказала она, чуть помедлив.
Он тоже очень хотел пить. О той сухой еде, что была у них с собой, и думать не хотелось. Прежде необходимо было напиться. Но ни тот ни другой не двинулся с места, не встал, чтобы отправиться на поиски воды. Эти заросли, это гнездо в зарослях рододендрона, старых и темных, казалось им убежищем, хорошо защищенным и безопасным. Здесь они укрылись от страха. И уйти отсюда было трудно.
– Я не знаю, что делать, – сказал Хью.
Оба говорили тихо, не шепотом, но еле слышно. Лес на склоне горы был тих, но не замер – в ветвях шуршал слабый ветерок.
– Я понимаю, – сказала она, подтверждая, что и сама не знает, как быть.
Помолчав, он сказал:
– Хочешь вернуться назад?
– Назад?
– В Город.
– Нет.
– И я нет. Но я не могу… Что еще здесь можно сделать?
Она ничего не ответила.
– Я же должен отнести им обратно эту проклятую шпагу. И сказать им.
– Сказать им что?
– Сказать, что я не могу это сделать. – Он потер лицо руками, чувствуя густую колючую щетину на подбородке и верхней губе. – Что когда я это увидел , то упал и заплакал, – сказал он.
– Да ладно, – сказала она, заикаясь от ярости. – Что ты мог сделать? Никто ничего тут не может. Чего они, собственно, ожидали?
– Мужества.
– Но это же глупо! Ведь ты ЕГО видел!
– Да, – он посмотрел на нее. Он хотел спросить, что видела она, потому что не мог ни забыть этого, ни поверить собственным глазам. Но не мог заставить себя прямо заговорить об этом.
– Было бы глупо пытаться встретиться с НИМ лицом к лицу, – сказала она.
– Никакое это не мужество, просто глупость. – Она говорила тоненьким голосом. – Мне даже думать о НЕМ тошно.
Помолчав, с трудом выталкивая из горла слова, он сказал:
– А у НЕГО… глаза у НЕГО были?
– Глаза? – удивилась она. – Я не видела.
– Если ОНО слепое… ОНО вело себя как слепое. ОНО бежало как слепое.
– Возможно.
– Тогда еще можно попытаться… Если ОНО слепое.
– Попытаться! – насмешливо сказала она.
– Если бы не этот его проклятый крик!.. – с отчаянием сказал он.
– В этом-то и весь страх, – сказала она. – Я хочу сказать, что именно поэтому страх и чувствуешь – когда этот голос слышишь. Я один раз слышала его раньше, когда спала. Кажется, будто у тебя вот-вот мозги лопнут, кажется… Я не могу, Хью. Я ничем не могу тебе помочь. Если ОНО еще раз придет, я снова просто убегу. А может, и убежать-то не смогу.
«Может, и убежать-то не смогу». Эти слова засели в нем как заноза. Он вспоминал плоский камень в траве. Железные кольца, вделанные в него. Узлы сыромятных ремней, продетых в эти кольца. У Хью перехватило дыхание, пересохший рот заполнился холодной слюной.
– Что они велели сделать? – сказал он. – Они много чего сказали, чего ты не перевела. Они дали мне шпагу, они послали нас в горы, сюда, на этот луг…
– Лорд Горн ничего не говорил. Сарк велел дойти до плоского камня. Я полагаю, он имел в виду те скалы, у которых мы сидели.
– Нет, – сказал Хью, но объяснять ничего не стал.
– Мне кажется, они просто знали, что если мы доберемся сюда, то… тогда ОНО придет само… – Она помолчала, а потом очень тихо сказала: – Приманка.
Он не ответил.
– Я их любила, – сказала она. – Очень долго. Я думала…
– Они сделали то, что должны были сделать. А мы – мы не случайно пришли сюда.
– Мы пришли сюда в поисках спасения.
– Да, но мы пришли сюда. Мы сюда попали.
Теперь не ответила она.
Помолчав, он сказал:
– У меня такое чувство, будто мне следует быть здесь. Даже сейчас. Но ты-то уже сделала, что обещала. А теперь тебе надо уходить, возвращаться вниз, к проходу.
– Одной?
– Я бы все равно не смог тебя защитить, даже если бы пошел с тобой.
– Это не самое главное!
– Но здесь тебе оставаться просто опасно. Мне ты не нужна теперь. Если бы я был один, то смог бы… смог бы действовать более свободно.
– Я уже сказала, что ты за меня не отвечаешь.
– Не могу не отвечать. Двое людей, если они вместе, всегда хоть немного да отвечают друг за друга.
Она сидела молча, обхватив колени руками. А когда снова заговорила, в голосе ее уже не слышалось прежней настойчивости:
– Хью, а что именно ты сможешь сделать лучше в одиночку? Погибнуть?
– Не знаю, – сказал он.
Тогда она сказала:
– Нам бы надо чего-нибудь поесть, – и полезла под кусты рододендронов за своим тючком. Разложила пакеты с едой и сидела, глядя на них.
– Мой рюкзак остался там, у тех скал, – сказал он.
– Я не хочу туда возвращаться!
– Нет. И так достаточно.
– Что ж, этого нам вполне хватит дня на два. Если растянуть.
– Хватит.
Это не имело значения. Ничто не имело значения. Он был побежден. Он убежал, спрятался, он спасен и в безопасности и всегда будет в безопасности, но не на свободе.
– Пойдем, – сказал он. – Я не хочу есть.
– Куда пойдем?
– Вниз, к проходу. И выберемся отсюда.
Он встал на ноги. Она посмотрела на него снизу вверх. Лицо у нее было несчастное, нерешительное. Он снова укрепил перевязь, надел кожаную куртку. Мышцы болели, он чувствовал себя нездоровым и неуклюжим.
– Пошли, – повторил он.
Она скатала свой красный плащ, туго стянула его ремнем, не упаковав только маленький кусочек вяленой баранины, который зажала в зубах. Он двинулся вперед, вверх по крутому, густо заросшему лесом склону, по которому они тогда скатились, и наконец вышел на тропу, ведущую от Верхнего Перевала в лес. На тропе он свернул влево.
Громко шурша опавшими листьями и ломая сухие ветки ногами, Ирена догнала его и спросила:
– Куда ты идешь?
– К проходу. – Он уверенно показал налево. – Он там.
– Да, но эта тропа…
Он понял, что она имеет в виду, о чем не хочет говорить вслух: это была тропа, протоптанная белой тварью с ужасным голосом.
– Она ведет туда, куда надо. А когда тропа кончится, мы просто пойдем сами в нужном направлении до тех пор, пока не пересечем ту дорогу, что совпадает с осью, – Южную.
Она не спорила. И беспокоиться перестала, хотя все еще выглядела испуганной: не имело значения, как они пойдут и куда. Он двинулся вперед, она последовала за ним.
Тропа была довольно узкой, но отчетливой, и ее не пересекали другие тропки, которые могли бы сбить с толку. Оленьих следов видно не было. Тропа полого спускалась к югу, то и дело огибая выпуклости и провалы, похожие на мелкие мышцы в теле Горы. Деревья здесь росли тесно, тонкоствольные, высокие. Часто попадались нагромождения скал и выходы наверх светлой гранитной породы: изредка над тропой вздымался голым каменным лбом склон Горы – чистый камень, лишенный всякой растительности. В тех местах, где земля под деревьями была помягче, опавшую еловую хвою кто-то отгреб в сторону и собрал в кучи. Заметив это, Хью вспомнил о неуклюжих, толстых, бледных, морщинистых ногах или лапах, с трудом несших тяжелое туловище. ОНО бежало на задних лапах, как человек. Но было гораздо крупнее человека и бежало тяжело, но очень быстро. С трудом несло собственный вес и кричало, будто от боли. Хью был не в силах отогнать от себя этот образ, лишь однажды перед ним возникший. Он подумал, что возле тропы в воздухе разлит какой-то запах, смутно знакомый, нет, очень знакомый, знакомый очень хорошо, и все же назвать его он не мог. Есть такие цветы, летом они бывают на каком-то кустарнике и пахнут так же противно – отчасти похоже на запах спермы. Он все шел и шел вперед и больше ни о чем не мог думать, кроме увиденной на мгновение белой твари, пробежавшей тогда над ними по этой самой тропе.
Путь пересек маленький ручеек, родившийся от более крупных высоко в горах. Он остановился, чтобы напиться: его постоянно мучила жажда. Девушка тоже подошла и склонилась к воде рядом с ним. Он давно уже забыл, что она здесь, позади него, идет за ним следом. Блеск воды в ручье и лицо девушки заслонили воспоминание о белой твари. Напившись, Ирена вымыла лицо, смыв с него грязь, пот и кровь, плеская водой, вымыла руки до плеч и шею. Он последовал ее примеру, и прикосновение воды немного его ободрило, хотя мысли по-прежнему ворочались еле-еле и все вокруг казалось равнодушным и непонятным, все как-то утратило смысл.
Она что-то говорила.
– Не знаю, – ответил он наобум.
На мгновение он увидел ее глаза, темные и блестящие, в однообразном сумеречном свете лесной чащи.
– Если мы все еще находимся на восточной стороне Горы, то юг там, – сказала она, показывая пальцем. Он кивнул. – И проход тоже там. Но эта тропа все время петляет. У меня уже голова кругом. Если мы намерены где-то сойти с тропы, то лучше сделать это сейчас, пока я еще не совсем утратила ощущение… пока я представляю себе, где проход.
Она снова посмотрела на него.
– Лучше остаться на тропе, – сказал он.
– Ты уверен в этом? – спросила она с облегчением.
Он кивнул и встал. Перейдя через ручеек, они двинулись дальше. Под близко стоящими темными деревьями сгущалась мгла. Не существовало ни расстояний, ни выбора, ни понятия о времени. Они шли вперед. Теперь тропа спускалась вниз весьма ощутимо. Она все больше уводила их вправо, к западу, огибая огромное тело Горы. «Чем дальше на запад, тем будет становиться темнее», – подумал Хью.
Ирена потянула его за руку; она хотела, чтобы он остановился. Он остановился. Она хотела, чтобы он сел и поел. Он сел. Есть ему не хотелось и не хотелось задерживаться здесь надолго, но немножко отдохнуть оказалось приятно. Потом он встал, и они снова двинулись в путь. Отвесно падавшие вниз ручьи то тут, то там пересекали теперь тропу, журча в темных складках расщелин, и возле каждого из них Хью опускался на колени и пил, потому что жажда продолжала мучить его, а кроме того, вода эта – пусть хоть на минуту! – подбадривала. Тогда он смотрел вверх и видел между темными переплетенными ветвями небо, а рядом с собой – тихое, нежное и одновременно суровое лицо девушки, опустившейся на колени у кромки воды; тогда он слышал вздохи ветра над головой и еще где-то внизу, на склоне Горы. Ощущать это было ему совершенно необходимо, как и чувствовать руками мелкие колючие растения на берегу очередного ручья. А потом становилось легче, он вставал и продолжал идти вперед.
Наконец они добрались до места, где было не так темно и росли деревья со светлыми стволами и круглыми листьями. Здесь тропа разветвлялась. Одна дорожка вела влево и вниз, вторая – прямо.
– Вот эта, возможно, ведет на Южную дорогу, – сказала Ирена, и он понял, что «вот эта» значит: левая.
– Нам следует остаться на тропе.
– Она все не кончается. Похоже, что теперь уже мы идем точно на запад. Наверно, тропа просто огибает Гору кругом и возвращается к Верхнему Перевалу. Так можно идти до бесконечности…
– Ну и хорошо, – сказал он.
– Я устала, Хью.
Минуты или часы прошли с тех пор, как они прошлый раз останавливались? Он хотел идти дальше, но все же сел и стал ждать там, на развилке под бледноствольными деревьями, пока она поест. Потом снова пошли. Добравшись до ручья, напились и двинулись дальше.
Теперь тропа вела вверх. Здесь были только такие направления: вправо – влево, вверх – вниз. Ощущение оси было давным-давно потеряно, оно теперь и не имело значения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27
Потом оно ушло. Ушло и унесло с собой свой леденящий душу крик.
Хью лежал, упершись плечами в ствол дерева, тщетно пытаясь вздохнуть, набрать в легкие воздуха. Мир вокруг стал каким-то белесым, расплывчатым. Когда же мир снова начал обретать прежние очертания, когда уменьшилась боль в груди, Хью ощутил что-то теплое и тяжелое, прижавшееся к нему, к его левому боку и плечу.
– Ирена, – сказал он беззвучно, назвав этим именем то теплое, что прижалось к нему, самого себя возвращая к реальности этим именем, ощущением ее присутствия. Девушка возле него скрючилась, свернулась вдвое, спрятав лицо. – Все в порядке, – сказал он.
– Оно ушло, – сказала она. – Ушло.
– Ушло?
– Оно пошло дальше.
– Не плачь.
Она уже сидела, но ее тепло все еще было с ним, и он, тоже в слезах, потерся лицом о ее плечо.
– Все хорошо, Хью. Теперь все хорошо.
Прошло некоторое время, прежде чем его дыхание снова выровнялось. Он поднял голову и сел. Ирена немного отодвинулась от него и попыталась выбрать из густых волос листья и мусор, потом вытерла свое заплаканное лицо.
– Ну а теперь что? – спросила она жалким охрипшим голосом.
– Не знаю. У тебя все в порядке?
Ни один из них особенно не пострадал, скатившись кубарем по склону горы, хотя царапины, оставленные ветками на лице Ирены, напоминали сделанные красным карандашом метки. Но Хью чувствовал себя совершенно разбитым, измученным, таким же смертельно измученным, как тогда, когда он сбился с пути у порога, да и Ирена, похоже, чувствовала себя не лучше, сидела с полузакрытыми глазами, низко склонив голову.
– Теперь я ни шагу дальше сделать не смогу, – сказала она.
– Я тоже. Но мы должны куда-нибудь спрятаться. – Даже говорить у него не было сил.
Они на четвереньках проползли еще несколько метров по склону вниз. Склон становился все круче. В одном месте заросли рододендронов, зарывшись корнями в землю, образовали нечто вроде ниши или пещеры. Под старыми кустами лежал толстый слой палой листвы с несильным, но терпким запахом. Ирена скользнула в эту нишу и, скорчившись, стала развязывать свой шерстяной тючок, который все время прижимала к себе левой рукой. Хью прополз чуть дальше, до тех пор, пока не смог вытянуться во весь рост. Он хотел было расстегнуть перевязь и снять шпагу, но слишком устал и не смог приподняться. Только уронил голову на руку.
Она сидела под внешними ветвями зарослей рододендрона, вытянув скрещенные ноги. Заслышав его шаги, оглянулась. Он опустился на землю с ней рядом и передернул плечами, стряхивая оцепенение. Он спал так крепко, что тело все еще хранило сонную расслабленность и трудно было сжать пальцы в кулак. Царапины на лице Ирены теперь казались черными, словно прорисованными чернилами, но само лицо больше не напоминало череп, оскаленный в ужасной ухмылке, и было круглым, нежным и печальным.
– Ну ты как? В порядке? – Она кивнула.
– По-моему, там внизу есть ручей, – сказала она, чуть помедлив.
Он тоже очень хотел пить. О той сухой еде, что была у них с собой, и думать не хотелось. Прежде необходимо было напиться. Но ни тот ни другой не двинулся с места, не встал, чтобы отправиться на поиски воды. Эти заросли, это гнездо в зарослях рододендрона, старых и темных, казалось им убежищем, хорошо защищенным и безопасным. Здесь они укрылись от страха. И уйти отсюда было трудно.
– Я не знаю, что делать, – сказал Хью.
Оба говорили тихо, не шепотом, но еле слышно. Лес на склоне горы был тих, но не замер – в ветвях шуршал слабый ветерок.
– Я понимаю, – сказала она, подтверждая, что и сама не знает, как быть.
Помолчав, он сказал:
– Хочешь вернуться назад?
– Назад?
– В Город.
– Нет.
– И я нет. Но я не могу… Что еще здесь можно сделать?
Она ничего не ответила.
– Я же должен отнести им обратно эту проклятую шпагу. И сказать им.
– Сказать им что?
– Сказать, что я не могу это сделать. – Он потер лицо руками, чувствуя густую колючую щетину на подбородке и верхней губе. – Что когда я это увидел , то упал и заплакал, – сказал он.
– Да ладно, – сказала она, заикаясь от ярости. – Что ты мог сделать? Никто ничего тут не может. Чего они, собственно, ожидали?
– Мужества.
– Но это же глупо! Ведь ты ЕГО видел!
– Да, – он посмотрел на нее. Он хотел спросить, что видела она, потому что не мог ни забыть этого, ни поверить собственным глазам. Но не мог заставить себя прямо заговорить об этом.
– Было бы глупо пытаться встретиться с НИМ лицом к лицу, – сказала она.
– Никакое это не мужество, просто глупость. – Она говорила тоненьким голосом. – Мне даже думать о НЕМ тошно.
Помолчав, с трудом выталкивая из горла слова, он сказал:
– А у НЕГО… глаза у НЕГО были?
– Глаза? – удивилась она. – Я не видела.
– Если ОНО слепое… ОНО вело себя как слепое. ОНО бежало как слепое.
– Возможно.
– Тогда еще можно попытаться… Если ОНО слепое.
– Попытаться! – насмешливо сказала она.
– Если бы не этот его проклятый крик!.. – с отчаянием сказал он.
– В этом-то и весь страх, – сказала она. – Я хочу сказать, что именно поэтому страх и чувствуешь – когда этот голос слышишь. Я один раз слышала его раньше, когда спала. Кажется, будто у тебя вот-вот мозги лопнут, кажется… Я не могу, Хью. Я ничем не могу тебе помочь. Если ОНО еще раз придет, я снова просто убегу. А может, и убежать-то не смогу.
«Может, и убежать-то не смогу». Эти слова засели в нем как заноза. Он вспоминал плоский камень в траве. Железные кольца, вделанные в него. Узлы сыромятных ремней, продетых в эти кольца. У Хью перехватило дыхание, пересохший рот заполнился холодной слюной.
– Что они велели сделать? – сказал он. – Они много чего сказали, чего ты не перевела. Они дали мне шпагу, они послали нас в горы, сюда, на этот луг…
– Лорд Горн ничего не говорил. Сарк велел дойти до плоского камня. Я полагаю, он имел в виду те скалы, у которых мы сидели.
– Нет, – сказал Хью, но объяснять ничего не стал.
– Мне кажется, они просто знали, что если мы доберемся сюда, то… тогда ОНО придет само… – Она помолчала, а потом очень тихо сказала: – Приманка.
Он не ответил.
– Я их любила, – сказала она. – Очень долго. Я думала…
– Они сделали то, что должны были сделать. А мы – мы не случайно пришли сюда.
– Мы пришли сюда в поисках спасения.
– Да, но мы пришли сюда. Мы сюда попали.
Теперь не ответила она.
Помолчав, он сказал:
– У меня такое чувство, будто мне следует быть здесь. Даже сейчас. Но ты-то уже сделала, что обещала. А теперь тебе надо уходить, возвращаться вниз, к проходу.
– Одной?
– Я бы все равно не смог тебя защитить, даже если бы пошел с тобой.
– Это не самое главное!
– Но здесь тебе оставаться просто опасно. Мне ты не нужна теперь. Если бы я был один, то смог бы… смог бы действовать более свободно.
– Я уже сказала, что ты за меня не отвечаешь.
– Не могу не отвечать. Двое людей, если они вместе, всегда хоть немного да отвечают друг за друга.
Она сидела молча, обхватив колени руками. А когда снова заговорила, в голосе ее уже не слышалось прежней настойчивости:
– Хью, а что именно ты сможешь сделать лучше в одиночку? Погибнуть?
– Не знаю, – сказал он.
Тогда она сказала:
– Нам бы надо чего-нибудь поесть, – и полезла под кусты рододендронов за своим тючком. Разложила пакеты с едой и сидела, глядя на них.
– Мой рюкзак остался там, у тех скал, – сказал он.
– Я не хочу туда возвращаться!
– Нет. И так достаточно.
– Что ж, этого нам вполне хватит дня на два. Если растянуть.
– Хватит.
Это не имело значения. Ничто не имело значения. Он был побежден. Он убежал, спрятался, он спасен и в безопасности и всегда будет в безопасности, но не на свободе.
– Пойдем, – сказал он. – Я не хочу есть.
– Куда пойдем?
– Вниз, к проходу. И выберемся отсюда.
Он встал на ноги. Она посмотрела на него снизу вверх. Лицо у нее было несчастное, нерешительное. Он снова укрепил перевязь, надел кожаную куртку. Мышцы болели, он чувствовал себя нездоровым и неуклюжим.
– Пошли, – повторил он.
Она скатала свой красный плащ, туго стянула его ремнем, не упаковав только маленький кусочек вяленой баранины, который зажала в зубах. Он двинулся вперед, вверх по крутому, густо заросшему лесом склону, по которому они тогда скатились, и наконец вышел на тропу, ведущую от Верхнего Перевала в лес. На тропе он свернул влево.
Громко шурша опавшими листьями и ломая сухие ветки ногами, Ирена догнала его и спросила:
– Куда ты идешь?
– К проходу. – Он уверенно показал налево. – Он там.
– Да, но эта тропа…
Он понял, что она имеет в виду, о чем не хочет говорить вслух: это была тропа, протоптанная белой тварью с ужасным голосом.
– Она ведет туда, куда надо. А когда тропа кончится, мы просто пойдем сами в нужном направлении до тех пор, пока не пересечем ту дорогу, что совпадает с осью, – Южную.
Она не спорила. И беспокоиться перестала, хотя все еще выглядела испуганной: не имело значения, как они пойдут и куда. Он двинулся вперед, она последовала за ним.
Тропа была довольно узкой, но отчетливой, и ее не пересекали другие тропки, которые могли бы сбить с толку. Оленьих следов видно не было. Тропа полого спускалась к югу, то и дело огибая выпуклости и провалы, похожие на мелкие мышцы в теле Горы. Деревья здесь росли тесно, тонкоствольные, высокие. Часто попадались нагромождения скал и выходы наверх светлой гранитной породы: изредка над тропой вздымался голым каменным лбом склон Горы – чистый камень, лишенный всякой растительности. В тех местах, где земля под деревьями была помягче, опавшую еловую хвою кто-то отгреб в сторону и собрал в кучи. Заметив это, Хью вспомнил о неуклюжих, толстых, бледных, морщинистых ногах или лапах, с трудом несших тяжелое туловище. ОНО бежало на задних лапах, как человек. Но было гораздо крупнее человека и бежало тяжело, но очень быстро. С трудом несло собственный вес и кричало, будто от боли. Хью был не в силах отогнать от себя этот образ, лишь однажды перед ним возникший. Он подумал, что возле тропы в воздухе разлит какой-то запах, смутно знакомый, нет, очень знакомый, знакомый очень хорошо, и все же назвать его он не мог. Есть такие цветы, летом они бывают на каком-то кустарнике и пахнут так же противно – отчасти похоже на запах спермы. Он все шел и шел вперед и больше ни о чем не мог думать, кроме увиденной на мгновение белой твари, пробежавшей тогда над ними по этой самой тропе.
Путь пересек маленький ручеек, родившийся от более крупных высоко в горах. Он остановился, чтобы напиться: его постоянно мучила жажда. Девушка тоже подошла и склонилась к воде рядом с ним. Он давно уже забыл, что она здесь, позади него, идет за ним следом. Блеск воды в ручье и лицо девушки заслонили воспоминание о белой твари. Напившись, Ирена вымыла лицо, смыв с него грязь, пот и кровь, плеская водой, вымыла руки до плеч и шею. Он последовал ее примеру, и прикосновение воды немного его ободрило, хотя мысли по-прежнему ворочались еле-еле и все вокруг казалось равнодушным и непонятным, все как-то утратило смысл.
Она что-то говорила.
– Не знаю, – ответил он наобум.
На мгновение он увидел ее глаза, темные и блестящие, в однообразном сумеречном свете лесной чащи.
– Если мы все еще находимся на восточной стороне Горы, то юг там, – сказала она, показывая пальцем. Он кивнул. – И проход тоже там. Но эта тропа все время петляет. У меня уже голова кругом. Если мы намерены где-то сойти с тропы, то лучше сделать это сейчас, пока я еще не совсем утратила ощущение… пока я представляю себе, где проход.
Она снова посмотрела на него.
– Лучше остаться на тропе, – сказал он.
– Ты уверен в этом? – спросила она с облегчением.
Он кивнул и встал. Перейдя через ручеек, они двинулись дальше. Под близко стоящими темными деревьями сгущалась мгла. Не существовало ни расстояний, ни выбора, ни понятия о времени. Они шли вперед. Теперь тропа спускалась вниз весьма ощутимо. Она все больше уводила их вправо, к западу, огибая огромное тело Горы. «Чем дальше на запад, тем будет становиться темнее», – подумал Хью.
Ирена потянула его за руку; она хотела, чтобы он остановился. Он остановился. Она хотела, чтобы он сел и поел. Он сел. Есть ему не хотелось и не хотелось задерживаться здесь надолго, но немножко отдохнуть оказалось приятно. Потом он встал, и они снова двинулись в путь. Отвесно падавшие вниз ручьи то тут, то там пересекали теперь тропу, журча в темных складках расщелин, и возле каждого из них Хью опускался на колени и пил, потому что жажда продолжала мучить его, а кроме того, вода эта – пусть хоть на минуту! – подбадривала. Тогда он смотрел вверх и видел между темными переплетенными ветвями небо, а рядом с собой – тихое, нежное и одновременно суровое лицо девушки, опустившейся на колени у кромки воды; тогда он слышал вздохи ветра над головой и еще где-то внизу, на склоне Горы. Ощущать это было ему совершенно необходимо, как и чувствовать руками мелкие колючие растения на берегу очередного ручья. А потом становилось легче, он вставал и продолжал идти вперед.
Наконец они добрались до места, где было не так темно и росли деревья со светлыми стволами и круглыми листьями. Здесь тропа разветвлялась. Одна дорожка вела влево и вниз, вторая – прямо.
– Вот эта, возможно, ведет на Южную дорогу, – сказала Ирена, и он понял, что «вот эта» значит: левая.
– Нам следует остаться на тропе.
– Она все не кончается. Похоже, что теперь уже мы идем точно на запад. Наверно, тропа просто огибает Гору кругом и возвращается к Верхнему Перевалу. Так можно идти до бесконечности…
– Ну и хорошо, – сказал он.
– Я устала, Хью.
Минуты или часы прошли с тех пор, как они прошлый раз останавливались? Он хотел идти дальше, но все же сел и стал ждать там, на развилке под бледноствольными деревьями, пока она поест. Потом снова пошли. Добравшись до ручья, напились и двинулись дальше.
Теперь тропа вела вверх. Здесь были только такие направления: вправо – влево, вверх – вниз. Ощущение оси было давным-давно потеряно, оно теперь и не имело значения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27