Тянут так сильно, что, когда побежденные не могут больше удержать веревку и внезапно отпускают ее, победители летят со всего размаха на землю.
- Смотри, как я тянул! - И ребята показывают друг другу красные ладони со следами веревки.
Четыре победителя в беге бегут еще раз: тот, кто прибежит первым, будет королем, второй - королевой, третий и четвертый - пажами.
Жаль, что нельзя подсмотреть, как переодевается королевская чета: экономка завесила окно платком. Но уже известно, что даже у пажей будут короны, а король получит саблю и трубу господина Станислава и сможет трубить сколько захочет.
Перед верандой стоит трон необычайной красоты, разукрашенный одеялами и флагами.
- Ура!
Король ведет под руку королеву; на королеве красная в белую крапинку юбка и белая блузка, которую пожертвовала прачка. Пажи несут шлейф королевы. Золотые короны сверкают на солнце. Триумфальный марш открывает конница; вот тут-то генералу Корцажу, героическому защитнику крепости, и пришлось быть лошадью.
Воистину неисповедимы пути твои, господи!
За конницей выступает пехота. Все салютуют королю; господин Герман выбивает барабанную дробь на ведре, оркестр играет вовсю - гремят крышки от кастрюль. Король в знак благодарности за оказанные ему почести трубит что есть сил, а потом приглашает всех на веранду людей и лошадей. Туда же переносится трон, и господин Мечислав имеет честь выступить со своим представлением перед королевской четой и гостями.
Занавес поднимается.
В волшебном ящичке показываются и исчезают две карты; перерезанная ножом веревка срастается от прикосновения волшебной палочки; из волшебной рюмки исчезает красный шарик и оказывается за воротом у пажа. Но интереснее всего последний фокус.
Королева собственноручно кладет в деревянный ящик два медных гроша, и господин Мечислав произносит заклинание:
- Фокус, покус, черная сила, сменяй медь на серебро!
Но черная сила слишком слаба.
- Черная сила, возьми на помощь белую силу и сменяй медь на серебро!
Но черная и белая силы слишком слабы.
И зеленая, и красная, и синяя силы недостаточно могущественны, чтобы сделать такое чудо.
Наконец кому-то приходит в голову мысль вызвать пряничную силу.
- Фокус, покус, возьми на помощь пряничную силу...
Два гроша исчезли, королева удивленно качает головой, а король от восторга засунул палец в нос.
Но тут Вольберг, который умеет вырезать лодки из коры и потому считает себя умнее всех, вдруг закричал:
- Я знаю, у господина Мечислава сорок грошей в рукаве спрятаны.
Господин Мечислав засучил рукава и по требованию короля показал фокус еще раз.
Как в настоящем театре, опустился занавес. Трон пришлось разобрать и опять превратить в суповые котлы. Они нужны к обеду.
А после обеда состоялся концерт.
Сначала был прочитан специальный выпуск газеты "Михалувка", потом Гешель играл на скрипке, потом пели, потом турчанка рассказывала сказки: одну страшную, а другую такую смешную, что сам король соизволил смеяться; и, наконец, Ойзер Плоцкий декламировал свои собственные стихи. Если в концерте и недоставало рояля, то только потому, что в колонии рояля нет, а если бы и был, все равно никто не умеет на нем играть. Но концерт и так получился блестящий. А лучше всего были сказки турчанки.
Турчанка - это Арон Наймайстер. На голове у него полумесяц и в ушах полумесяцы, сидит он на ковре по-турецки, а рядом на столике горит свеча и отражается в зеркале, - можно подумать, что горят две свечи.
После концерта ребята побежали в лес: отдохнуть и обсудить то, что уже видели и слышали, и то, что еще предстоит после ужина. Потому что после ужина будут "живые картины". Что такое "живые картины", никто не знает - значит, это что-нибудь очень интересное.
Уже совсем стемнело. Все сидят на скамьях, как в театре. На первых скамейках - малыши, дальше - старшие; все, кто не поместился, - на столах.
Занавес поднимается, но еще ничего нельзя разглядеть. Но вот сцену освещает красный бенгальский огонь.
Картина первая. Сидит босая девочка и продает спички. А над ней - Мороз с длинной седой бородой, с мешком за плечами. Мороз вынимает из мешка горсть снега и сыплет на девочку. Девочка засыпает, а Мороз покрывает ее всю белым, пушистым снегом. Бедная девочка уже никогда больше не будет продавать спички.
Вторая картина. На сцене, в полной темноте сидят люди разных ремесел: сапожник, кузнец, швея, садовник, столяр, торговка. Но вот на возвышении появляется День, весь в белом, с алыми крыльями и факелом в руках, - пора за работу! Столяр пилит, кузнец бьет молотком, швея шьет, садовник подрезает сухие ветви, а ребята поют
Бьет кузнец по наковальне
Во весь дух
Как он бороду не спалит?
Бух, бух, бух.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ
Отметки по поведению. - Собака прощает Гринбаума,
а Бромберг получает пятерку
Раз в неделю воспитатель ставит отметки по поведению. В колонии это очень трудно. В школе учитель всегда знает, кто балуется, подсказывает или прогуливает уроки. А в колонии мальчик может набедокурить, а воспитатель об этом и не узнает. Поэтому лучше всего, когда каждый сам говорит, какую отметку заслужил, потому что ему-то уж хорошо известно все, что он успел натворить.
- Фурткевич, сколько тебе поставить по поведению?
- Четверку, господин воспитатель.
- Почему четверку, а не пятерку? - допытывается воспитатель.
- Потому что я пил воду из колодца и опоздал на обед.
- Ну, господин воспитатель, четверку за такую ерунду? - кричат все, кто тоже пил воду из колодца и опаздывал к обеду.
- Пятерку, господин воспитатель, пятерку!
А Тырман улыбается своей доброй улыбкой и, когда все затихают, добавляет серьезно:
- Он исправится, он теперь будет послушным!
Фурткевич был на этой неделе дежурным портным и пришил много пуговиц. Правда, он пил воду из колодца, но все же он заслуживает пятерку...
- Фридман Рубин, а тебе сколько поставить?
Стало так тихо, как в среду за ужином, когда ели яичницу.
Бедный Рубин, всю неделю он так хорошо себя вел, ни разу ни с кем не подрался, а это не так легко, и вдруг как раз сегодня кто-то крикнул ему: "Цыган". Рубин хотел дать обидчику по шее, но попал по носу, а ведь всем известно, что из носу сразу течет кровь. Бедный Рубин, как ему не повезло!
- Может быть, тебе ничего не ставить, и если будешь следующую неделю себя хорошо вести, то сразу две пятерки получишь?
- Не хочу! - говорит Рубин. Он считает, что лучше тут же четверку, чем когда-нибудь пятерку.
- А зачем он кричал "цыган"? - вставляет Фурткевич, который по себе знает, как трудно не дать по шее за "цыгана", - Фурткевич рыжий и по этому поводу имел уже не одно столкновение с ребятами.
В конце концов и Фридман получает пятерку, а Тырман опять заверяет:
- Господин воспитатель, он больше драться не будет, он исправится!
Не сразу решилась и судьба Эдельбаума, потому что он надоеда, во все вмешивается и любит распускать всякие страшные слухи:
- Господин воспитатель, ребята Фрому ногу оторвали!
- Неси сюда ногу, как-нибудь приклеим, - говорит опечаленный воспитатель.
А потом оказывается, что никто Фрому ноги не отрывал, просто он упал и плачет.
В другой раз Эдельбаум прибежал и сказал, что цыганка украла двух мальчиков, а на самом деле эта женщина была совсем не цыганка, а полька и ребята были деревенские, а вовсе не колонисты. Они шли все втроем по лугу, никто никого и не думал красть.
К счастью, Эдельбаум всегда подбирает битые стекла на дорожке и перед верандой, и только благодаря ему ребята не калечат босые ноги, а то не видать бы ему пятерки по поведению!
У каждого свои заслуги.
Флегер хорошо придумывает игры, Клейман сидит за обедом между двумя сорванцами, и поэтому за столом нет драк. Эйно, когда было холодно, отдал некрасивому Аншелю свою накидку. Правда, за каждым числится и что-нибудь плохое, но ведь на свете нет людей без недостатков! И число пятерок по поведению все растет.
Как было бы хорошо, если бы вся группа могла получить пятерки! Но едва ли это возможно.
Гольдштерн сказал Эльвингу:
- Чтоб ты ослеп!
Пятерка Гольдштерна висела уже на волоске, хорошо, что Эльвинг простил его, и тем более охотно, что сам был виноват - подсказывал противнику Гольдштерна, когда тот играл в шашки.
Зисбренеру нужно исправить отметку за прошлую неделю. Он получил четверку, потому что подставил одному мальчику ножку, мальчик упал и разбил колено. Но теперь все уже знают, что Зисбренер очень славный и тихий, что в Варшаве он вместе с матерью делает цветы для магазина, а по вечерам читает младшим братьям и сестренке книжки из бесплатной библиотеки, и не какие-нибудь сказки, а правдивые истории о Христофоре Колумбе, который открыл Америку, и Гутенберге, который изобрел печатную машину. Такой мальчик не мог подставить ножку.
И в самом деле выясняется, что тот, кто разбил коленку, упал сам, потому что бежал и хотел разминуться с Зисбренером.
- Почему же ты нам ничего не сказал? - удивляются ребята. - Ты мог бы получить пятерку, как и другие.
- Вы еще меня тогда не знали и могли подумать, что я лгу, - так пусть уж лучше четверка.
Вы видите теперь, как трудно в колонии справедливо поставить отметки.
Остались только двое: Бромберг и брат Боруха Гринбаума, Мордка. Если и эти двое получат по пятерке, то у всей группы будет "отлично".
Снова наступает глубокая тишина.
- Гринбаум Мордка. Пусть брат за него скажет. Сколько ему поставить?
- Господин воспитатель, - говорит брат Мордки, - пожалуйста, мне очень хотелось бы, чтобы у него была пятерка. У меня сердце разрывается, когда я вижу, какой он хулиган.
Как поступить с Мордкой? Все его простили, даже воспитатель простил; но он бросал камнями в собаку... Как узнать, прощает ли его собака?
Собака сидит в конуре на цепи. Если Мордка не побоится, подойдет к ней и даст ей мяса, а собака это мясо возьмет - значит, она не сердится.
Идем. Видно, сегодня счастливый день - все нам удается!
Собака в прекрасном настроении. Уже издали она виляет хвостом. Мясо съела, дважды облизнулась и, по глазам видно, настолько искренне простила нанесенную ей Мордкой обиду, что охотно съела бы не одну, а целых три таких порции.
Итак, Мордка получил право на пятерку. Остается один Бромберг.
- Скажи, Бромберг, что ты сделал плохого?
- Цеплялся за телегу и садился верхом на лошадь.
- Еще что?
- Ходил по крыше веранды.
- Еще?
- Когда я нашел у себя в супе круглую перчинку, я ее облизал и бросил Рашеру в тарелку.
- Еще?
- Отнял накидку у Беды и налил на стол молока, чтобы и стол напился.
- Что еще?
Бромберг думает:
- Отвернул в умывальной кран и обозвал Вайнштейна "сарделькой".
- Еще?
- Царапал по столу вилкой и не хотел хорошо стелить постель. И стегнул Шарачка помочами. И потерял носовой платок.
- Еще что?
- Не хотел есть хлеб, а только горбушку. И столкнул Фишбина в яму для картофеля.
- А дрался сколько раз?
- Не помню.
- О сосне еще ничего не сказал.
- Да, сосну сломал.
Ребята печально слушают, а Бромбергу все нипочем, только улыбается.
- Тырман, как тебе кажется: сколько же ему поставить?
- Он будет послушным, - говорит Тырман.
- Так сколько же ему поставить?
- Не знаю, - говорит Тырман, хотя видно, что и ему и всей группе очень хочется поставить Бромбергу пятерку. Только никто не смеет об этом сказать.
- Плохо дело, плохо... Чарнецкий, скажи ты, сколько Бромбергу поставишь по поведению?
Чарнецкий - друг Хаима Бромберга, поэтому все взгляды обращаются к нему.
- Ну скажи - сколько?
- Пятерку, - говорит Чарнецкий, и две слезинки катятся у него по щекам.
- Пятерку, господин воспитатель, пятерку! - кричат ребята.
И Тырман добавляет:
- Он исправится, он будет послушным!..
И в самом деле, Бромберг исправился. До самого вечера он ходил серьезный, не шалил, но видно было, что ему не по себе. Он ходил в своей пятерке по поведению, как в башмаках, которые жмут, так что воспитатель даже испугался, как бы Бромберг не заболел от чрезмерного послушания.
А на другой день он подрался с Бедой и после обеда решительно заявил:
- Господин воспитатель, я больше не хочу иметь пятерку!
- Почему?
- Потому что она мне надоела.
Когда мы приехали в Варшаву, мать Бромберга на вокзале допытывалась:
- Как вел себя мой Хаим?
- Хорошо, - ответил воспитатель, - только он слишком тихий.
Мать взглянула на воспитателя в изумлении, но, видя, что он смеется, и сама рассмеялась.
- А я уж подумала, не заколдовал ли его там кто.
И она была благодарна воспитателям, что они не сердятся на ее шалопая.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
Поэт Ойзер. - Стихи о сапожнике,
о кузнице и о возвращении домой
Ойзер Плоцкий декламировал на концерте свои собственные стихи.
Мальчикам казалось странным, что можно писать стихи не из книжки, а из головы.
Собственно, Ойзер пишет не из головы, а то, что он видит и слышит.
Например, стихотворение о сапожнике.
У бедного сапожника долго не было работы, а значит, он ничего не зарабатывал. Ходил, искал работу - не мог найти. Наконец сапожник получил заказ, - как он обрадовался! Но, чтобы выполнить заказ, нужна кожа, кожа денег стоит, а где их возьмешь? Пошел сапожник к знакомым, просит денег одолжить. Одни не хотят, другие не могут, потому что сами бедные. Стал сапожник у заказчика задаток просить, а заказчик не дал. И не смог сапожник выполнить заказ, бедный, бедный сапожник.
Ойзер знает этого сапожника: он в их доме живет. Ойзер помнит, как он ходил без дела, как получил работу, как хлопотал о деньгах, да так их и не достал. Ойзер все помнит, вот и написал об этом стихи...
Другое стихотворение о кузнеце, который днем и ночью бьет молотом по железу, а молот поет ему песню о людском счастье.
Как-то раз, когда мы шли на водяную мельницу, мы по дороге завернули в кузницу.
Кузнец бил молотом по раскаленному железу, и ребята впервые увидели, как делаются подковы. В кузницу ходили все, но один только Ойзер написал потом стихотворение. Он один услыхал в грохоте железа мелодию - песню о людском счастье, потому что только он один был поэтом.
А еще Ойзер написал стихотворение о лесе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9