https://wodolei.ru/catalog/mebel/60cm/ 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

на третий раз он уселся на лед, откинул голову и издал свой тоскливый вопрошающий вой. В ночной тиши этот вой, казалось, поднимался до самых далеких звезд, и не успела последняя его рулада затихнуть в горле Быстрой Молнии, как на судне разразился кромешный ад. На зов откликнулась свора эскимосских собак-маламутов, а их вой мог пробудить не только спящих, но даже мертвых. Мужской голос прозвучал снова, ругаясь и сыпя проклятиями, — и в самый кульминационный момент весь этот собачий хор был нарушен отчаянным визгом и хлесткими ударами бича, разорвавшими тишину ночи подобно выстрелам из автоматической винтовки.Словно осторожный песец, Быстрая Молния потрусил назад. Весь этот шум таил в себе угрозу — опасность, моментально выветрившую из его головы то, ради чего он поднял свой голос. Он бежал не торопясь, но отступал широкими кругами, далеко обегая замерзший корабль; и во время одного из таких кругов его нос почуял след. Он переступил было через него на шаг, но вдруг остановился, точно подстреленный. След отпечатался на мягком снегу, наметенном ветром под небольшой торос, и запах его был совершенно ясен. Это не был песец. Это не был волк. Это не была эскимосская собака. И тем не менее это была собака! Разница между вновь обнаруженным запахом и всеми другими, какие он только знал, взволновала Быструю Молнию так, как не мог взволновать его даже замерзший корабль. Тайна этого запаха заставила его застыть в неподвижности на много долгих минут. От тщательно принюхивался к нему. Он сунул нос в отпечаток лапы, издававший запах, и тело его внезапно затрепетало в неожиданном чудесном пробуждении. Здесь незадолго до него, в одиночестве, под холодными и сверкающими небесами в поисках чего-то неведомого пробежало незнакомое создание, чье существование сразу наполнило его душу новыми неясными желаниями и стремлениями. Это новое чувство подкралось к нему медленно, настойчиво, призывая его, подгоняя, вторгаясь в его душу чудесным ощущением понимания и познавания чего-то давно забытого, чего он никогда не знал. И он повиновался.Следы повели его назад, к берегу. И там, в миле от корабля, перед ним выросла мрачная и угрюмая пирамида, сложенная из камней. К пирамиде была прикреплена свинцовая пластина, а на ней виднелась надпись. Если бы Быстрая Молния умел читать, он бы прочел:СВЕТЛОЙ ПАМЯТИ ДЖОНА БРЕЙНА,СОТРУДНИКА СМИТСОНОВСКОГО ИНСТИТУТАУМЕР ЯНВАРЯ 4, 1915.«Так сказал Господь Саваоф:обратите сердца вашина пути ваши».Книга Прор. Аггея, Гл. I. 5, 7.Но ни пирамида, ни свинцовая пластина ничего не Значили для него. Он обратил на них внимание просто потому, что следы, по которым он шел, были здесь довольно многочисленны, а запах их ощущался сильнее. Снег был буквально испещрен ими. Тут и там виднелись гладкие проталины в тех местах, где Светлячок, шотландская овчарка, приходя сюда, подолгу лежала у могилы своего хозяина. Только этот хозяин, чьи сокровенные воспоминания умерли вместе с ним, мог рассказать, что означали для него имя и преданность собаки. Где-то, давным-давно и очень далеко от этого скованного морозом побережья застывшего моря, была женщина, которую он любил называть «своим Светлячком»; женщина подарила ему колли, шотландскую овчарку, и он перенес на нее всю свою нежность и дорогое имя; теперь женщина за много тысяч миль отсюда ждала и молилась о них — о той, которая осталась без хозяина, и о том, который был мертв.Быстрая Молния заскулил. Он обошел вокруг надгробья, обнюхал его и, встав на задние лапы, уперся передними о пирамиду так, что смог прикоснуться носом к свинцовой пластине. И собака мертвого человека делала то же самое. Она поднималась к пластине множество раз, так что царапины от ее когтей виднелись на камнях и на снегу. Быстрая Молния нашел место, где она лежала подле своего хозяина в последний раз. На этом месте он обнаружил волоски желтой шерсти, и запах здесь по сравнению с другими местами был совсем свежий. Быстрая Молния медленно побрел по ее последнему следу, уходившему прочь от надгробья. След не вел обратно к судну, но уходил дальше вдоль побережья. В полумиле отсюда находилось утоптанное лапами место, где Светлячок долго стояла, словно в глубоком раздумье. Дважды от этого места след поворачивал так, как если бы она собиралась вернуться к кораблю, но всякий раз меняла свое решение. Она уходила все дальше и дальше, удаляясь и от корабля, и от могильного надгробья.В течение часа Быстрая Молния шел по следу, не пытаясь догнать ее, хотя и чувствовал, что приближается. Это был блуждающий след. Он петлял тут и там между большими сугробами снега и нагромождениями льда и только на открытых пространствах шел прямо, без отклонений и колебаний, и всегда на запад. Часто его отмечали места с вытоптанным снегом, где Светлячок останавливалась и подолгу стояла в нерешительности. Охотник, узнав след собаки, определил бы сразу, что она либо потерялась, либо что-то ищет. И в самом деле: след этот был следом ищущим — след собаки, разыскивающей своего хозяина или свой дом. В трех или четырех милях от пирамиды, у края колоссального нагромождения прибрежного материкового льда, равнина заканчивалась. Быстрая Молния со своей осторожностью и инстинктивным недоверием к морю повернул бы в сторону твердой земли, но след овчарки свернул в противоположном направлении и привел его к самому краю замерзшего океана. И здесь он шел прямо на запад. Быстрая Молния ускорил преследование. Запах следов Светлячка, не успев остыть, ощущался теперь еще более отчетливо, и он пустился бежать мелкой рысцой, пристально вглядываясь в искрящийся мрак перед собой, с трудом сдерживая скулящее повизгивание в дрожащем от нетерпения горле.И тут он внезапно увидел ее. Она стояла на вершине небольшого тороса из прозрачного льда не далее пятидесяти футов от того места, где он остановился. Сияние месяца и звезд, казалось, сконцентрировалось в яркий свет театральной рампы, направленный на нее, — свет еще более интенсивный благодаря окружавшему ее хрустальному льду. Она стояла, повернувшись боком к Быстрой Молнии, — стройное, прекрасное создание с длинной золотисто-желтой шерстью, придававшей ее телу шелковистый блеск. Голова ее — напряженная, вслушивающаяся, всматривающаяся, направленная в сторону моря — казалась камеей, вырезанной на фоне неба. Быстрая Молния замер, словно пораженный громом, внезапно оглохнув и окаменев. За всю свою жизнь не видел он ничего подобного этой собаке из дома женщины за две тысячи миль от, сюда. И запах ее отличался от всех других запахов, какие когда-либо будоражили его кровь. Не запах волка и не запах собаки из эскимосского иглу — это был новый и чудесный аромат для его ноздрей; и в то время как тело его оставалось неподвижным, словно высеченное из камня, томление его души, не удержавшись в груди, вылилось в глухом и негромком вое. Мгновенно Светлячок обернулась к нему. Он снова подал голос и шагнул к ней, медленно и нерешительно, словно испрашивая разрешения приблизиться. Светлячок на своей ледяной вершине ничего не ответила. Глаза ее сияли. Золотисто-желтая, мягко поблескивающая, она ждала, всей своей позой призывая его, очаровывая и соблазняя, но не издавая ни звука. Еще десять секунд, и Быстрая Молния стоял под ее ледяным троном; все инстинкты ухаживания вспыхнули в нем, переполнив его сердце до предела. Шерсть на затылке у него поднялась дыбом; он шел, как танцор на пуантах, с высоко поднятой гордой головой, подпевая себе низким глухим голосом; тело его, казалось, двигалось благодаря пружинам, а не мускулам. Его великолепие как бы бросало вызов стоявшему над ним прелестному существу, лишенному хозяина, и колли горящими глазами следила за каждым его движением. Затем Быстрая Молния услышал ее тихий ответный голос. Это был жалобный стон беспредельного одиночества, мольба о дружбе, ответ на его призыв.Сердце Быстрой Молнии радостно затрепетало. Его и овчарку разделял крутой десятифутовый склон гладкого льда, и в своем возбуждении он предпринял героическую попытку вскарабкаться на него. Он энергично вонзил когти в неподатливый лед и фут за футом пополз наверх, пока не добрался почти до самой вершины. Но тут он поскользнулся, потерял равновесие и кубарем скатился к подножию, ударившись о лед с такой силой, что даже взвизгнул при падении. Он поднялся несколько обескураженно и с безразличным видом посмотрел в сторону от Светлячка: дескать, мол, ничего и не случилось. Затем он обежал вокруг ледяного холма и нашел место, где Светлячок сама вскарабкалась на свой пьедестал. Подъем не представлял никаких трудностей. Когда он достиг вершины, Светлячок ожидала его, лежа на животе, положив голову между передними лапами. Быстрая Молния с полминуты стоял над ней, ни разу не удостоив ее взгляда, но устремив свой взор далеко в открытое пространство замерзшего моря. Впрочем, он ничего не видел, так как ни на что не смотрел, глядя практически в никуда. Тело его почти ощутимо трепетало от восторга. Сейчас, в этот момент своего торжества, ему было невыносимо трудно сохранять достоинство: хотелось прыгать, лаять, кувыркаться и вообще валять дурака. Некоторое время стоял он так, не двигаясь, затем медленно опустил взгляд на колли. Сверкающие глаза Светлячка неотрывно следили за ним из уютной ложбинки между золотисто-желтыми передними лапами. Никогда не видел он у волков таких глаз, как у нее. Они не бегали, не прятались, не хитрили. Они смотрели на него прямо и твердо, — влажные озера, наполненные лунным светом. И в них было нечто такое, что говорило с ним о самом сокровенном и доселе неразгаданном. Он склонил голову. Его нос ощутил шелковистую мягкость длинной желтой шерсти на затылке овчарки и затем коснулся ее носа. Тихий и нежный голос задрожал в горле Светлячка. Ответом на него был голос Быстрой Молнии.Через двадцать поколений волков Быстрая Молния встретил наконец родственную ему душу.Спустя некоторое время, пройдя несколько миль все в том же западном направлении, Быстрая Молния и Светлячок достигли границ материкового льда. Они не торопились в своих скитаниях, и Быстрая Молния давно оставил мысль о главенстве в выборе дороги. Светлячок быстро отстранила его от этого занятия. С тактом и умением, свойственными в подобных ситуациях ее полу, она присвоила себе право в довольно широких пределах выбирать пути, которым должен был следовать ее новый приятель. И Быстрая Молния, переполненный счастьем от ощущения новой, только что зародившейся дружбы, сознавал, что было бы невежливо спорить с ней о таких пустяках в первые часы их медового месяца. Так что куда шла овчарка, туда следовал и он. Для него это было приятной переменой, хотя инстинктивно он чувствовал заключавшуюся в ней опасность. Ведь Светлячок была в такой же степени чужой в его диком и свирепом мире, как и он был бы на улицах большого города. Высокомерно и простодушно, она попросту не сознавала опасностей этого мира. Гладкая, лоснящаяся и прекрасная, она никогда не ощущала жестоких мук голода. Она не знала, что жизнь среди этого заброшенного мира снега и льда на каждом шагу требует постоянной настороженности охотника. На борту судна она знала лишь две опасности: угрозу со стороны диких собак-маламутов и от «джентльменов в белом» — полярных медведей. Однажды раненый медведь чуть не убил ее, и с тех пор овчарка запомнила белое чудовище как самое ужасное из всех, живущих на земле. Но медведь, как известно, приходит из моря, а здесь у нее под ногами была прочная и твердая опора.Наконец овчарка решительно свернула ко входу в исполинскую трещину в стене ледяной горы, узким и глубоким ущельем уходившую в самые ее недра. Быстрая Молния сделал попытку отозвать ее. Инстинкт подсказывал ему необходимость избегать подобных ловушек. Но Светлячок, поколебавшись долю секунды, дала ему понять, что, если он не желает следовать за нею, она пойдет одна. Быстрая Молния добродушно потрусил за ней. Однако дурное предчувствие не покинуло его. Он насторожился и стал более внимательным. Основание трещины поднималось вверх наподобие крутой горной тропинки, и они упорно карабкались по ней, пока на высоте двух или трех сотен футов не остановились снова. Лунный свет наполнял ущелье. Он сверкал и искрился, отражаясь от ледяных стен, бесчисленных сосулек и гигантских ледяных утесов высоко над их головами. Его яркость среди этих мерцающих стен не уступала яркости бледного северного солнца, но Быстрая Молния был нечувствителен ко всему этому великолепию, безразличен к его чудесам. Пока они стояли здесь, его предчувствие уступило место подозрению, подозрение — ощущению медленно, но неотвратимо приближающейся реальности. Он почуял запах! Когда Светлячок сделала шаг, намереваясь продолжать путь, он тихо заскулил. В его голосе появилась новая нотка. Она удержала и остановила овчарку. Она заставила ее поднять голову и без каких-либо других объяснений, кроме магнетического контакта, возникшего между ней и Быстрой Молнией, подсказала ей, что сюда, в трещину, кто-то проник.Целую минуту простояли они неподвижно, и в эту минуту до них донесся звук: клик, клик, клик, — как будто кто-то быстро постукивал по льду металлической палкой. Спустя еще несколько секунд в их поле зрения появился Уопаск, огромный полярный медведь. Пока Уопаск перебирался через крутой выступ у входа в трещину, обоняние Быстрой Молнии полностью ощутило его запах. Это был особый запах, запах, который Быстрая Молния не смог бы забыть никогда, — сильный мускусный дух медведя, того самого, с кем он дрался в эскимосском иглу много дней тому назад! И Светлячок, увидев Уопаска, узнала в нем существо, которого она боялась больше всего на свете!Уопаск, почуяв так близко добычу, остановился. Дурной медведь, каннибал, чудовище, отведавшее вкус человеческого мяса задолго до того, как Быстрая Молния преградил ему дорогу в иглу, — сейчас он стал еще злее. Зазубренный наконечник эскимосского копья глубоко вонзился ему в плечо. Напрасно пытался он избавиться от него.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27


А-П

П-Я