В этот финальный кровавый момент потери всего, добытого с таким трудом, на краю узкой долины появились Быстрая Молния и Мистик. Оттуда, где они впервые услышали отдаленный вой стаи, они почуяли запах битвы и теперь примчались к заключительному акту трагедии — два демона, промелькнувшие через мертвенный лунный свет словно пули, выпущенные из ружья. Двенадцать волков смешались в крутящуюся, дерущуюся, давящуюся массу, и оба серых гиганта ворвались прямо в эту толпу с силой громового удара. Одним движением могучих челюстей Быстрая Молния сломал шею тощему белому зверю, вонзившему клыки в тело другого. Мистик, орудуя клыками как кинжалами, распорол горло следующему. Явись они минутой раньше, они спасли бы жизнь отважной четверке, которая боролась до последнего. А сейчас двое из четырех пали под натиском орды Уйу, и из горла третьего, хоть он и продолжал драться, ручьем текла кровь. Но и захватчикам пришлось заплатить немалую цену. Их осталось всего пятеро, когда Быстрая Молния обнаружил, что сражается один против двух. Его клыки были на горле одного волка, когда на него прыгнул второй. Сцепившись мертвой хваткой в смертельной дуэли, они втроем боролись и катались по снегу. Мистик убил еще одного и вместе с последним уцелевшим из семи участвовал в завершающем единоборстве с оставшимися двумя из стаи Уйу.Быстрая Молния, изорванный и наполовину задохнувшийся, впервые почувствовал себя проигрывающим в схватке. Кровь его струилась по снегу. Пока он сжимал челюсти на горле врага, другой рвал его бока и бедра и, в конце концов, ухитрился схватить его сзади за шею. Это был не удушающий или разрывающий яремную вену захват. Это был «уыйитип» — дважды более опасный прием, если клыки как следует сомкнутся. Внезапная жуткая агония потрясла тело Быстрой Молнии. Казалось, лезвие ножа вонзилось в его мозг, и острая парализующая боль словно от раскаленного стального прута заставила его закрыть глаза и ослабить сжатые челюсти. Лежавший под ним волк, почувствовав ослабление смертельного захвата на своем горле, быстро поднял голову и схватил зубами Быструю Молнию за нижнюю челюсть. Быстрая Молния вложил все оставшиеся силы в последнюю титаническую попытку освободиться. Он катался, и изворачивался, и изгибал свое мощное тело, размахивая лапами в воздухе, пытаясь ухватить врага когтями, но челюсти его были беспомощны, и силы постепенно иссякали по мере того, как затуманивалось его сознание. Оба волка упорно висели на нем. Все глубже вонзались клыки в затылок Быстрой Молнии, и сама смерть находилась от него на расстоянии нескольких мгновений, когда до его умирающего слуха донеслось яростное рычание, толчок могучего тела, — и парализующая хватка у основания черепа исчезла. Воздух освежающей волной снова хлынул в его легкие. Зрение возвратилось его глазам. Сила вернулась к его челюстям, слух к ушам, — и он услыхал рычание, жуткий торжествующий рык Мистика, когда огромный лесной волк приканчивал врага, которого он оторвал от затылка Быстрой Молнии. И в эту минуту Мистик, бродячий волк из больших лесов, возвысился над всеми другими волками, когда-либо сражавшимися на белых снежных равнинах. Он не стал ждать последнего смертельного вздоха своего врага, но вернулся, и его окровавленные клыки глубоко вонзились во внутренности волка, вцепившегося в челюсть Быстрой Молнии.И когда несколько секунд спустя Быстрая Молния, шатаясь, поднялся на ноги, лишь Мистик и последний из уцелевших семи храбрецов остались, чтобы составить ему компанию. Япао, король стада мускусных быков, был отомщен, ибо из стаи в четырнадцать и из стаи в девять все, кроме этих троих, валялись мертвыми на снегу. Мистик, стоя рядом с Быстрой Молнией, тихо заскулил, и посреди кровавой арены резни и убийства их носы коснулись снова, и таинственный дух, витавший под звездами, донес до сознания этих двух зверей смысл того, что для них в конечном счете означает товарищество. Глава 5. Быстрая Молния находит подругу Буря — страшная и безжалостная в своей ярости — неслась из Ледовитого океана; перелетая через дальние окраины земли, шипя и свистя над самим полюсом, она изломала и исковеркала все побережье залива Коронации, чтобы излить свою злобу над бескрайними снежными пустошами, которыми завершается северная оконечность Американского континента. С этой бурей мерзлая земля укуталась во мрак. Ночь длилась уже много недель, и не было ей ни конца ни края. Не было ни солнца, ни света, кроме мертвенного света луны, и звезд, и Северного Сияния, ибо Земля пересекла меридиан Долгой Ночи и наступили самые темные из всех темных часов. Нынче они стали и вовсе дьявольски мрачными. Над обширными ледяными полями, обрамляющими и загромождающими последние окраины земли, прокатывался и громыхал ветер, впитавший в себя колоссальную мощь. Он с бешеной силой проносился по снежным равнинам, суматошно метаясь над пустошами. Он подхватывал сугробы крохотных мерзлых частиц, похожих на мелкую дробь, которые здесь заменяли снег, и гонял их, словно шрапнель, выпущенную из пушки. Всякая жизнь забивалась в норы, пытаясь укрыться от ветра. Ибо встретиться лицом к лицу с его смертоносным напором и еще более смертоносным холодом в пятьдесят градусов ниже нуля означало гибель для любого живого существа. Эскимосы тесно прижимались друг к другу в своих иглу; песцы зарывались под снежный наст на равнинах; волки свертывались в клубок на своих лежках; мускусные быки и карибу сбивались в тесные кучки, ища в них тепла и спасения, и даже огромные белые совы с их надежной кирасой из защитных перьев искали для себя укрытия среди дюн и холмов безжизненных равнин.Быстрая Молния, волк до мозга костей, — если не считать той капли собачьей крови, которая досталась ему от Скагена, — почти совсем не ощущал губительного неистовства разыгравшейся бури. После кровавой вакханалии убийств на узкой полоске равнины посреди исковерканной ледником тундры он в течение многих часов лежал под укромным выступом из камня и снега, страдая от боли и слабости. Его большое серое тело было искусано и изорвано клыками шайки белых волков, с которыми он сражался. Из раны у основания черепа распространялся пульсирующий жар лихорадки. Глаза были закрыты. И в его сознании стоны и вопли бури опять превращались в рычащую и воющую сумятицу схватки голодных пришельцев с его собственной стаей после убийства мускусных быков в тесной долине среди ледниковых холмов. Свирепый буран завывал над ним, хлеща снежными вихрями и разрываясь на длинные снежные заметы между глубокими оврагами, скалистыми кряжами и каменными наносами арктической тундры, а он снова продолжал сражаться в грандиозной битве, завершившейся много часов тому назад. Опять он бежал вместе с Мистиком, огромным серым лесным волком, который присоединился к стае белых полярных волков далеко на юге; опять — товарищи по долгим голодным дням — они вместе пировали над останками белых полярных сов и после этого со своей стаей хватали за горло мускусных быков в долине между холмами. Потом появление соперничающей стаи, их страшная неравная битва за защиту своей добычи — битва, из которой лишь он, Мистик, да еще один из их стаи остались в живых; битва смертельная, но победоносная. В больном воображении, терзавшем сейчас его воспаленный мозг, он вновь переживал эту эпическую драку. Челюсти его бессильно сжимались. Рычание затухало в горле. Мышцы напрягались. И ничего он не слышал о страшной буре, которая бесновалась во мраке ночи, наполняя и потрясая мир бешеной злобой и свирепым неистовством.Рядом с ним, тесно прижавшись, лежал Мистик — огромный серый лесной волк. Далеко на север ушел он от своих родных лесов, и здесь, в финале сражения, он несколько часов тому назад спас жизнь Быстрой Молнии. Оба зверя укрылись в неглубокой пещерке под навесом из камня, земли и снега, всего в двадцати шагах от поля боя. Будь немного посветлее, Мистик мог бы разглядеть застывшие мерзлые трупы — три зарезанных мускусных быка и двадцать шесть растерзанных волков с разорванными глотками. Но сейчас в круговерти бури даже их запах не долетал до него.Между этими двумя — Быстрой Молнией, самым могучим среди полярных волков, и Мистиком, волком из обширных южных лесов, — зарождалось нечто большее, нежели обычное промысловое сотрудничество хищных зверей. В Быстрой Молнии это чувство товарищества можно было бы связать с той каплей собачьей крови, что текла в его жилах, с наследием Скагена, гигантского дога. Оно постоянно присутствовало в нем. Временами оно вспыхивало настойчивым горячим пламенем и наполняло его странным томлением и тоской, которых он не понимал, и ощущением одиночества, которое загадочным образом влекло его к поселениям белого человека. В такие минуты рядом с ним бежал окрепший дух Скагена — того самого Скагена из двадцатилетней давности, кто благоговейно замирал у ног белых хозяев и спал в тепле от очага белого человека. Но в Мистике, лесном волке, что присоединился к стае белых волков, когда она рыскала далеко у южных границ бесплодных северных пустошей, не было этой капли собачьей крови. В первые дни голодного мора, поразившего нынче всю территорию, когда чудовищная белая стая Быстрой Молнии разделилась и рассеялась, Мистик последовал за ним потому, что Быстрая Молния из всех ста пятидесяти зверей стаи был единственным серым волком. А серым был цвет собратьев Мистика из южных лесов, и он тосковал по ним точно так же, как дух Скагена в крови Быстрой Молнии звал его сквозь двадцать миновавших поколений назад, к очагам белого человека.Но леса Мистика находились рядом и были вполне реальными. Он покинул их всего лишь месяц тому назад, и менее двухсот миль бесплодной земли лежали между ним и их крайней границей. Теперь, когда он больше не ощущал мучительного голода, до отвала наевшись мяса мускусных быков, желание вернуться к. своим болотам и глухим лесным чащам с новой силой охватило его. Даже в бурю ему хотелось уйти. Однако некий внутренний голос подсказывал ему, что этот шторм отличался от множества бурь и непогод, во время которых он беспрепятственно ходил и охотился там, у себя на родине, и он продолжал неподвижно лежать в своем убежище, прислушиваясь к реву и стенанию ветра, ощущая в жадных рыскающих его порывах пульс того, чье имя было смерть. Не раз он пытался вывести Быструю Молнию из оцепенения, похожего на сон, но которое не было сном. Он толкал его носом. Он вставал и выглядывал из их убежища в черную сумятицу ночи, удивляясь, почему его товарищ не поднимается и не встает рядом с ним. Но Быстрая Молния не отвечал на настойчивые призывы и понукания, звучавшие в жалобном вое Мистика в периоды коротких передышек между порывами ветра. Одинокий в своем бодрствовании, Мистик простоял на страже все время в течение этих черных часов. Снежная буря угомонилась, вдоволь набедокурив и нахохотавшись. Раскаты грома над обширными ледяными полями постепенно затихли, завывания и стоны над пустынными равнинами становились все тише и уносились все дальше, пока наконец не превратились в едва различимый шепот в ночи. По одной, по две, а затем и целыми созвездиями на небо высыпали звезды. Мрак растворился в звездном свете, и перламутровое Сердце Неба начало разгораться в торжественной иллюминации. И Северное Сияние, словно празднуя прекращение бури, разметало по небу свои многоцветные знамена, как танцовщица, щеголяющая яркими нарядами перед глазами всего мира. Сжимаясь и распахиваясь, скручиваясь и извиваясь среди звезд в чудесной прелести замысловатых превращений, оно распускало ленты золотого, оранжевого и бледно-желтого огня, подобно сияющим локонам всемогущей богини, кокетничающей с невозмутимыми сиятельными хозяевами небесного свода. И Мистик, видя, что мир снова так поразительно меняется перед его глазами, еще настойчивее принялся скулить и тормошить Быструю Молнию. Наконец ему это наскучило, и он выбрался из их общего укрытия под навесом из снега и камня.Быстрая Молния не пошел за ним. Мистик в одиночестве побрел к туше мускусного быка и принялся глодать мерзлое мясо. Третий волк, единственный оставшийся в живых из стаи Быстрой Молнии, присоединился к нему в полной тишине, которая наступила после бури. И этот волк, как все полярные волки, был белым. Мистик злобно оскалился, когда тот подошел слишком близко. После вчерашних кровавых событий он более чем когда-либо невзлюбил белых волков и не доверял им. Поев, он вернулся к Быстрой Молнии и опять принялся скулить и подталкивать его носом, пытаясь заставить его встать. Быстрая Молния, медленно приходя в себя из мрачных и непроницаемых теней небытия, куда ввергла его болезнь, сознавал, что где-то — далеко-далеко отсюда! — Мистик зовет его. Но Мистик не ощущал и не понимал его усилий в попытке ответить: едва заметную дрожь мышц тела, движение ушей, бесплодные старания приподнять голову. Он снова вышел из укрытия. В белом великолепии ночи ему казалось, что он почти различает запах лесов, и он уже видел их в своем воображении там, за линией звездного горизонта. В этом воображаемом расстоянии не было ни вех, ни измерений. Одна миля, десять или две сотни, — каждая клеточка в его теле призывала Мистика покинуть чужую, враждебную страну голодных белых волков ради своих собственных обширных лесов и болот, полных изобилия, где его собратья бегут серым плечом к серому плечу, а не белым к белому. Он медленно пересек узкую долину, не превышавшую трехсот ярдов в ширину. Дважды на этом расстоянии он останавливался и подавал голос, призывая Быструю Молнию. И в перепаханной древним ледником тундре он дважды замирал, ожидая. И наконец, на самой границе великой пустоши, раскинувшейся, подобно морю, на две сотни миль, Мистик уселся на холодный снежный наст и завыл, посылая назад, через тундру, свой последний тоскливый призыв к Быстрой Молнии. Он прислушался и затем, жалобно скуля, повернулся и снова направился к югу.Не устрашенный расстоянием в две сотни миль, зная лишь, что его леса располагаются где-то там, за этим белым и загадочным снежным морем, Мистик возвращался домой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27