.. Мое появление нарушило их планы, так что главным злодеем оказался я: я скомпрометировал бедняжку Нелл и буквально вырвал ее из объятий истинного возлюбленного. – Он насупился еще больше. – Возможно, Тиндейл именно это и собирается сделать. Таким образом он очернит меня, сделает Нелл центром скандала и выйдет из гадкой истории объектом общего сочувствия.
– Господи! Ты прав. – Маркус выпрямился и, опустив глаза на сапоги, пробормотал: – Тогда делать нечего. Я просто убью Тиндейла. – И мрачно добавил: – Возможно, Чарлза тоже придется убить, хотя скажу тебе, Джулиан, убивать родственника мне как-то поперек души.
Джулиан расхохотался.
– Зная тебя, верю, что ты готов на это, однако я не допущу, чтобы ты сражался за меня в моих битвах. Я пока не знаю, как все это разрешить, но мы что-нибудь придумаем.
Погода ухудшилась, и противная морось превратилась в проливной дождь. Так что по настоянию Джулиана Маркус остался на обед. Присоединившись в столовой к джентльменам, Нелл настороженно посматривала на него, но Маркус вскоре рассеял всякую напряженность, и ее страхи, что кузен Джулиана, узнав обстоятельства их женитьбы, станет хуже к ней относиться, растаяли. К концу обеда Нелл поняла, что Маркус – добрый и верный друг не только Джулиана, но и ее.
Покидая джентльменов за вечерними напитками, Нелл под завывание ветра и шум дождя предложила Маркусу остаться на ночь. Он с радостью принял ее предложение.
Нелл удалилась в зеленый салон в глубине дома. В отличие от других комнат этот салон был небольшим, но уютно неофициальным, что очень ей нравилось. Вскоре по приезде в Уиндем-Мэнор он стал любимой ее комнатой, в которой Нелл проводила долгие зимние вечера. Когда Диббль принес ей туда поднос с чаем, она сообщила ему о том, что гость останется на ночь. Диббль тут же удалился, чтобы немедленно заняться приготовлением комнат.
Когда джентльмены присоединились к Нелл в зеленом салоне, она упомянула Маркусу о том, что сделано для его комфорта.
– Надеюсь, вас не очень смутит, что в качестве камердинера выступит один из простых слуг?
– Моя дорогая леди, я благодарен вам за гостеприимство и, поскольку целиком завишу от ваших усилий, очень ценю ваши заботы.
– А я понимаю, – улыбнулся Джулиан, – что мне придется пожертвовать своей чистой рубашкой, чтобы ты завтра отправился в ней домой.
– Не сомневаюсь, что ты не захочешь, чтобы я завтра надел твою грязную рубашку!
Вечер приятно прошел в шутливой беседе, и несколько часов спустя, оставив джентльменов за дружеской игрой в пикет, Нелл удалилась в свои покои.
Переодевшись в ночную рубашку, Нелл отпустила Бекки и залезла в постель, чувствуя себя более усталой, чем обычно.
Однако, оказавшись в постели, Нелл поняла, что сон не идет к ней. Она ворочалась с боку на бок, но заснуть никак не могла. Легкая тошнота, преследовавшая ее с обеда, на которую она старалась не обращать внимания, усиливалась, так что она села на постели и решила позвонить, чтобы ей принесли горячего молока. От резкого подъема комната поплыла у нее перед глазами, и Нелл, соскочив с кровати, едва успела добежать до ночного горшка. Сильная рвота быстро и мучительно избавила ее от обеда.
На пороге комнаты появился Джулиан.
– Нелл! – вскричал он и бросился к ней. – Что случилось, милая? Что не так?
Смущенная и расстроенная, что муж застал ее в таком виде, над ночным горшком, Нелл махнула ему рукой, чтоб подождал, и проковыляла в туалетную комнату. Набрав пригоршню воды из фарфорового кувшина, она умылась и прополоскала рот. Отбросив ото лба мокрые локоны, Нелл уставилась на себя в зеркало над мраморной стойкой. Вид у нее был ужасный: глаза слишком большие, лицо осунулось, кожа бледная и безжизненная. Вряд ли захочет ее новообретенный муж любоваться такой красавицей, огорченно подумала она.
Вернувшись в спальню, она с вымученной улыбкой поглядела на Джулиана:
– Я должна была помнить, что лобстеры со сливочным маслом всегда вызывали у меня тошноту.
– Может быть, я велю, чтобы тебе принесли горячего чаю или молока? – взволнованно спросил Джулиан, вглядываясь в бледное лицо жены.
– Молока, пожалуйста, – кивнула Нелл.
Джулиан помог ей снова улечься в постель и вызвал служанку. Вскоре на столике у кровати стоял поднос с чашкой горячего молока и кусочком подсушенного хлеба. Желудок Нелл еще не успокоился, и она сделала лишь маленький осторожный глоток.
Но едва молоко попало в желудок, как тут же отправилось в обратный путь. Нелл соскочила с кровати, и Джулиан, сообразивший, что происходит, отпрянул в сторону и поспешно подставил ей ночной горшок.
Если и раньше она была смущена, то нынешнее переживание превзошло его втрое. Джулиану пришлось поддерживать голову Нелл над горшком, пока она изливала в него все выпитое молоко, причем тело ее сотрясали мощные спазмы. Когда мучительное испытание закончилось, Джулиан забрал горшок из дрожащих рук жены и, отставив его в сторону, скрылся в туалетной комнате, откуда вернулся с мягким влажным полотенцем, которым вытер Нелл лицо и рот. Унижение ее было полным. Больше она никогда не сможет смотреть ему в глаза.
– Прости меня, – пробормотала она. Щеки ее пылали.
– Не нужно просить прощения. Заболеть может каждый. Теперь тебе лучше?
Нелл кивнула, не глядя на мужа, надеясь, что он уйдет.
Джулиан пригладил ей волосы и взбил подушку.
– Ложись и постарайся уснуть. Я позабочусь, чтобы врач был здесь прямо с утра.
– О, в этом нет необходимости. К тому времени я поправлюсь, – стала возражать Нелл. – Это всего лишь лобстер с маслом.
– Уверен, что так и есть, – улыбнулся Джулиан. – Но все же полагаю, что доктору Коулмену стоит тебя осмотреть. Это наш местный врач. Он очень хороший и тебе понравится.
Нелл попыталась поспорить, однако Джулиан, улыбаясь, остался непреклонным. Поцеловав ее в лоб, он сказал:
– Спи. Если тебе что-нибудь понадобится, крикни. Я оставлю дверь открытой и сразу тебя услышу.
Вскоре Нелл задремала.
Она проснулась на следующее утро в прекрасном настроении. Вчерашнего дождя не было и в помине, а с ним, радостно подумалось ей, ушла и тошнота.
Нелл бойко спрыгнула с кровати и долго наслаждалась теплой ванной. Несколько позже, волшебно благоухая розовыми гвоздиками, одетая в прелестное нежно-зеленое муслиновое платье, с перехваченной зеленым бантом копной золотисто-каштановых локонов, Нелл поспешила к завтраку. Маркус и Джулиан уже были там и вежливо встали при ее появлении. Взмахом руки Нелл ответила на их приветствие и, подойдя к длинному буфету, наполнила тарелку доверху ломтиками бекона, кусочком ветчины, омлетом, взяла немного копченого лосося и два горячих тостика с маслом.
При виде потрясенного лица Маркуса, который не смог невозмутимо смотреть на эту гору еды, она задорно усмехнулась:
– Ужасает, не правда ли? Но у меня всегда был хороший аппетит, а отец настаивал, что завтрак всегда должен быть плотным.
– Как я вижу, никаких серьезных последствий твои ночные разногласия с масляным лобстером не имеют, – заметил Джулиан, вглядываясь в лицо жены.
– Никаких. Я же говорила тебе, что врач мне не понадобится.
– Говорила, – согласился он, – но боюсь, тебе все равно придется с ним встретиться, потому что я уже послал за ним слугу. Чтобы он приехал нынче утром.
Нелл сморщила носик:
– Говорил тебе кто-либо, что иногда ты бываешь очень властным?
– Как тонко вы это подметили, миледи! – промолвил Маркус, интимно склоняясь в ее сторону. – Я повторяю это ему снова и снова. – Он вздохнул. – Но увы, граф Уиндем не может воспринять слова низших существ.
– Лучше объясни мне еще раз, – задумчиво обратился Джулиан к Маркусу, – почему ты до сих пор мой самый любимый кузен?
Трапеза прошла так весело, что когда она закончилась, Нелл было грустно видеть, как Маркус собирается уезжать. Они с Джулианом помахали ему вслед с широких ступеней крыльца. Нелл промолвила:
– Он мне нравится.
– Я рад, – отозвался Джулиан. – Маркус мне скорее брат, чем кузен. Я к нему очень привязан.
– Но не к Чарлзу и Раулю?
Провожая ее в свой кабинет, Джулиан уточнил:
– Это трудно объяснить тому, кто не знает семейных корней моих взаимоотношений с Чарлзом. Было время, когда мы были очень близки, но...
– Но?..
Джулиан уселся напротив жены и вздохнул:
– Это непростая история, и чтобы ее понять, нужно углубиться в дебри генеалогии. – Он поморщился. – Рассказ будет долгим.
Откинувшись на спинку кресла, Нелл кивнула:
– Я никуда не спешу.
Джулиан бросил на нее быстрый взгляд.
– Ты настойчива.
– А ты властный и тиранический муж, – ухмыльнулась она.
Джулиан рассмеялся:
– Ладно, если тебе так хочется знать... – Он поколебался, его лицо помрачнело, и когда Нелл уже решила, что Джулиан ничего не расскажет, он произнес: – Как и твои братья, мой отец был близнецом.
– Как Дрю и Генри? – удивилась Нелл.
Джулиан кивнул:
– Да. Мой отец, Фейн, и его брат, Харлан, родились с разницей в какие-то минуты и были похожи, как горошины из одного стручка... по крайней мере, внешне. А вот характером... – Он уставился в пространство. – Личностью, характерами они были совершенно разными. Мой дед, старый граф, как мы его называли, был повесой из повес. Его репутация гуляки и игрока была легендарной. Боюсь, что Харлан пошел в него, а мой отец – в свою мать.
– Так что если бы не эти несколько минут разницы при рождении, наследником титула стал бы Харлан?
– Да, и поверь мне, в поздние годы Харлан слишком долго и часто думал об этом. Я помню, как-то раз, незадолго до смерти, будучи сильно пьяным, он даже осмелился предположить, что на самом деле он первенец и наследник, но по какой-то причине – понятной только его пьяному мозгу – братьев поменяли при рождении.
– Не очень вразумительно.
– Не очень. Дядя Харлан иногда не отличался особой логикой. В другое время он мог быть лучшим дядей на свете, но...
– Не всегда, – мягко закончила фразу мужа Нелл.
– Нет, не всегда, – благодарно взглянул на нее Джулиан. – Когда я был юным, мой отец и Харлан были очень близки, как часто бывают близнецы. О, они спорили и дрались, но между ними существовала связь, казавшаяся нерушимой. Когда умерла первая жена Харлана, Джон и Чарлз едва вышли из детского возраста, и мой отец стал брату опорой в это время. А когда несколько лет спустя умерла моя мать, Харлан утешал его и помогал пережить этот грустный период. До смерти Джона наши семьи были почти неразлучны.
Нелл нахмурилась:
– Ты упомянул Джона и Чарлза... А откуда взялся Рауль?
– Рауль – сын Харлана от второй жены, француженки Софи.
– А-а... Это объясняет его имя. А то я удивилась.
Джулиан улыбнулся:
– Женитьба Харлана на ней вызвала некоторое удивление...
– Она до сих пор жива?
– О да. Тетя Софи живет в Стоунгейте и придает этой резиденции некую респектабельность. Видит Бог, если бы не ее присутствие, Чарлз и Рауль вполне способны были бы превратить этот дом в бордель.
– Они, кажется, не слишком приятные люди.
– Они могут быть достаточно приятными, – поморщился Джулиан. – И, как в случае с дядей, было время, когда я относился к ним так же, как к Маркусу. В юности я столько же времени проводил с этими кузенами в Стоунгейте, сколько они здесь. Маркус был членом нашей компании... мы росли вместе. Джон был старше нас на пять лет, а я следующим по возрасту... Мы с Джоном были очень близки, и когда у него родился сын Дэниел, Джон попросил меня стать его опекуном, если с ним что-нибудь случится. Это была странная просьба, и помнится, мы оба были тогда пьяны, но я согласился... совершенно не думая, что когда-нибудь окажусь в таком положении.
Он замолчал на несколько минут с угрюмым видом. Наконец Нелл поинтересовалась:
– С Джоном что-то случилось?
– Когда Дэниелу было двенадцать лет, Джона убили, – резко произнес Джулиан.
– Убили?! – воскликнула Нелл. – Ужасно!
– Это была самая большая трагедия, случившаяся в нашей семье когда-либо. Большая, чем смерть моей матери и тети. Мы были раздавлены. Джон был... – Джулиан замолчал, взял себя в руки и, когда голос стал твердым, продолжил: – Не могу передать, какую муку мы тогда испытали. Я часто думаю, что именно смерть старшего сына привела Харлана к тому разрушению личности, которое с ним произошло. Он стал пить еще больше, чем раньше, – а он всегда пил крепко, – он стал играть отчаянно... – Джулиан вздохнул. – Он всегда сорил деньгами направо и налево, но тут за какие-то несколько месяцев он проиграл большую часть своего приличного состояния. Разъяренный тем, что Джон назначил меня опекуном его внука и наследника, он, оказавшись в долговой яме, стал ненавидеть моего отца и меня.
– Но ведь в этом не было вашей вины, – горячо возразила Нелл. – Ты не убивал Джона и не назначал себя опекуном, и, уж конечно, не ты пустил на ветер его состояние.
Джулиан криво усмехнулся:
– Ты ошибаешься. Харлан винил отца и меня во всех своих бедах... и отравил этим ядом Чарлза и Рауля. Они были преданы своему отцу, и раз Харлан возлагал вину на нас и ненавидел нас, они следовали за ним. Их позиция была вне логики и разума. Возможно, если бы Харлан прожил дольше, этот раздор постепенно прекратился бы... Дядя Харлан умер, не прожив и года после смерти Джона... Сломал себе шею, свалившись в пьяном виде с лестницы в Стоунгейте.
Нелл, с сочувствием глядя на Джулиана, промолвила:
– Ужасная и грустная история, но опять-таки это не ваша вина... ни твоя, ни твоего отца. И разумеется, Чарлз и Рауль не могут винить тебя в случившемся. Ты в этом не виноват!
– Возможно. Но они убеждены, что если бы мой отец эгоистично – по выражению Рауля – не отказался оплатить игорные долги Харлана, тот не пил бы столько и, следовательно, не свалился бы со ступенек. – Джулиан пожал плечами. – Чарлза особенно раздражало мое опекунство над его племянником. Он чувствовал себя отвергнутым... оскорбленным и, по-моему, сильно переживал, что Джон обошел его и поручил Дэниела моим заботам. – Джулиан грустно улыбнулся: – А никто не умеет быть таким злопамятным, как Чарлз.
– Ладно!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41