Как будто она вовсе отсюда не уезжала.
Но если здесь она добилась успеха, то в вопросе о праве прохода ее терзания не унимались. Они продолжали маячить в глубине ее сознания. Когда апрель перешел в май, она наконец решила что-то предпринять по этому поводу.
Майк Сойер был категорически против придуманного ею плана решения проблемы, и Билл Уикс, семейный банкир, совсем не был в восторге. Они оба ясно высказались о том, что ее финансовое положение далеко не лучшее, что было ей известно не хуже их. Но их предостережения падали на бесплодную почву.
Она подумывала просто позвонить Слоану и сказать, что намерена сделать. Или написать ему, избежав таким образом личного контакта. Но по причинам, в которые ей не хотелось углубляться, она чувствовала, что эту обязанность должна выполнить, лично встретившись с ним.
Одеваясь в среду утром на первой неделе мая, она подумала, что ей сейчас предстоит перепрыгнуть только первый барьер, причем самый легкий. Она так нервничала, что все внутри ее сжималось. Тем не менее она открыла шкаф и потратила больше времени, чем заслуживало это занятие, на выбор наряда. Наконец, одетая в облегающие синие джинсы, полосатую синюю, с белым, рубашку с длинными рукавами и белые кроссовки, Шелли посмотрелась в зеркало. Она выглядела такой обычной. Незаметной. Хотя этого и добивалась. Все должно было выглядеть повседневным. Она еще раз вгляделась в отражение. Что ж, возможно, чуть-чуть губной помады и карандаша для бровей не помешает. И немного румян. Да, у нее же еще есть новая коричневая подводка для глаз…
Через пятнадцать минут, презирая себя за то, что постаралась выглядеть лучше, она захлопнула дверцу «бронко» и рванула в сторону шоссе. Только добравшись до ложа долины, Шелли глубоко вздохнула. Неужели она собирается это проделать? Поездка оказалась слишком короткой. Она не успела толком собраться с мыслями, а уже свернула с Тилда-роуд и покатила по вилявшей по лесу гравийной дороге. Вскоре она уже жала на тормоза и выключала зажигание. Несколько секунд она сидела не шевелясь на краю большой лужайки и смотрела на небольшой домик, прилегающий к нему загон, дровяной сарай и другие вспомогательные постройки.
Сердце ее стучало молотом, все причины, по которым ей не следовало здесь быть, закрутились в голове, так что она торопливо схватила сумочку и выскочила из машины, чтобы не передумать. «Может, – с надеждой подумалось ей, – его не окажется дома».
Но ее стук в дверь был встречен взрывом истерического лая, и мгновение спустя Слоан отворил дверь, придерживая босой ногой разрывавшегося от злости крохотного песика.
Он готовился к бурной ссоре с Шелли с той минуты, как Джеб сообщил ему, что она узнала о продаже права на проход. Последнее время каждый раз, когда он бывал в городке, Слоан ловил себя на том, что настороженно оглядывается по сторонам, выискивая ее. Он трусливо готовился тут же сбежать подальше. Зная Грейнджеров, он не сомневался, что она нападет на него из-за этой покупки, пусть и за баснословную цену. Рот его сжался в ниточку. Его все еще бесило, что Джош решил таким образом поправить свои дела, но ему так давно хотелось избавиться от Грейнджеров, что оставалось прикусить язык и выложить деньги.
Он был уверен в двух вещах: первое – что Джош не рассказал Шелли насчет продажи права на проход, и второе – что когда Шелли это станет известно, она придет в дикую ярость. Мрачно размышляя об этом, он все же не хотел с ней ссориться и потому избегал лишний раз появляться в городке. Встреча на людях была бы весьма неприятной, но и у себя дома он чувствовал себя неуютно. Каждый раз, когда звонил телефон, он приближался к нему, как к гремучей змее. Он знал, что какая-то ее реакция обязательно воспоследует, что раньше или позже они столкнутся лбами. Но вот чего он не ждал совершенно, это что она появится у него на пороге. Ладно. Один ее вид потряс его, как удар в солнечное сплетение. Жесткий. Прямой. Она выглядела такой аппетитной, что он мог бы наслаждаться этим блюдом целую неделю… и это лишь на закуску.
Долгую напряженную минуту они разглядывали друг друга, пока Слоан не обрел дар речи. Строго приказав Пандоре заткнуться, он промямлил:
– Э-э… Шелли, привет. Не ожидал увидеть тебя здесь. – «Да, Слоан, блестящая речь, – с тоской подумал он. – Оглуши ее своим остроумием».
Шелли слегка откашлялась, пытаясь унять отчаянное сердцебиение и успокоиться. Стоя перед ней в тесных черных джинсах и облегающей клетчатой желто-зеленой ковбойке, он выглядел таким… мужественным, несмотря на кухонное полотенце в одной руке и то, что другой он пытался удержать позади себя разъяренный меховой шарик. Его черные волосы были взлохмачены. И одна прядь падала на лоб, так что ей пришлось напрячься изо всех сил, чтобы не смахнуть ее в сторону и, может быть, погладить твердую щеку. Она сжала пальцы в кулак, чтобы они не сделали этого непроизвольно, и, выдавив из себя улыбку, жизнерадостно произнесла:
– Привет, Слоан. Надеюсь, я не застала тебя не вовремя?
– Нет, нет. Я просто… Хм, вытирал посуду, – пробормотал он, криво улыбнувшись. – Знаешь… заботы холостяка.
Пандора, на которую слишком долго не обращали внимания, сумела выскользнуть из-за ног Слоана и вылететь из дома, чтобы возбужденно принюхаться к кроссовкам Шелли.
– Панди, иди сюда!
Судя по всему, Пандора не сочла кроссовки Шелли интересными, потому что, к удивлению Слоана, покорно его послушалась и протопала обратно в дом, равнодушная к происходящему.
– Чудесная собачка, – промолвила Шелли. Слоан улыбнулся своей обаятельной улыбкой, отчего ноги у Шелли стали ватными.
– Она может быть… чертом на колесах… Если придет настроение. – Разговор о Пандоре дал ему шанс прийти в себя от потрясения. Отступив в сторону, он пригласил ее в дом.
– Входи. Я только поставил кофе. Можно предложить тебе чашку?
– Конечно.
Она нерешительно застыла посреди комнаты, а он исчез в кухне. Шелли окинула комнату взглядом, и ей понравился контраст кремового потолка с сосновыми узловатыми стенами. Два зелено-бежевых коврика с геометрическим узором были брошены на простой дощатый пол, обложенный речными валунами камин с широкой дубовой полкой занимал целый угол большой комнаты, а длинный удобный диван, обитый темно-красной кожей, располагался наискось перед ним. Слева от дивана стояли темно-зеленые кресла-качалки, разделенные дубовым столом, заваленным книгами и журналами. Некоторые уже упали на пол. За диваном находилась небольшая, отделанная дубовыми панелями столовая ниша. У дальней стены стояли большая конторка с отворачивающейся крышкой и стул.
Это была приветливая, гостеприимная комната, удобная. «Даже, пожалуй, уютная», – подумала Шелли, стараясь сосредоточиться на чем угодно, кроме того, почему она оказалась здесь. Они со Слоаном обменялись при прошлой встрече не более чем десятком слов и еще не начали ссориться. Это было хорошо. Мертвой хваткой вцепившись в сумочку, она подошла к одному из окон. На них не было занавесок, только шторы, которые он, вероятно, опускал по ночам. Хотя, живя в полной глуши, когда ближайший сосед находился не ближе десяти миль, вряд ли ему приходилось тревожиться о посторонних взглядах.
Домик стоял на невысоком пригорке, из окон открывался изумительный вид на лес и далекие предгорья. Наверное, зимой, когда ели серебрятся инеем или запорошены снегом, от этой красоты просто дух захватывает. С места, где она стояла, было видно, что Слоан или кто-то еще расчистил от чащобы большое пространство вокруг лесного домика, так что ближайшее дерево находилось более чем в пятидесяти метрах от всех построек. «Разумная защита от пожаров», – автоматически подумала она.
– Ну, вот и готово, – раздался позади нее голос Слоана. Он вернулся в комнату и подошел к ней, держа в обеих руках чашки с кофе. – Насколько я помню, ты пьешь его с капелькой сливок. Прости, но этого нет: я открыл банку сгущенного молока и плеснул его.
Удивленная, что он помнит такой пустяк, Шелли улыбнулась:
– Спасибо, сгущенка вполне годится. – Она огляделась вокруг в поисках места, куда бы положить сумочку, и Слоан заметил:
– Просто брось ее на диван.
Когда эта проблема была решена, она приняла из его рук чашку. Какое-то время они молча пили кофе, затем, поведя рукой, она промолвила:
– У тебя замечательный вид отсюда. Мне хотелось бы написать его зимой. Ты не возражаешь?
– Разумеется. – Он поднял бровь. – Ты собираешься оставаться здесь так долго? До зимы?
Она кивнула и сделала очередной глоток.
– Да. Я вернулась насовсем.
«Есть нечто успокоительное в постоянном повторении этой фразы, – решила она. – Когда ты произнесла ее достаточное число раз, она выговаривается автоматически, без усилия и особого нажима».
Лицо Слоана оставалось непроницаемым… Впрочем, таким оно было всегда… за исключением тех минут, когда он был зол или сексуально возбужден. Тогда она без труда могла понять, что у него на уме.
– Жизнь в Дубовой долине совсем не похожа на ту, что ты вела в Новом Орлеане. Ты уверена, что тебе здесь не надоест? – тихо спросил он, глядя на пейзаж за окном.
– Я понимаю, что все будет иначе, – пожала она плечами. – Но сомневаюсь, что у меня найдется время скучать. Я боюсь, что управление ранчо отнимет время у моей живописи, а ведь она – мой хлеб с маслом.
Он бросил на нее быстрый взгляд, и морщинка пересекла его лоб.
– Управление ранчо? Насколько мне известно, у тебя нет ранчо, чтобы им управлять.
– Будет, – твердо заявила она. – Ник Риос и я собираемся объединиться. На той неделе мы ожидаем доставку партии скота из Техаса. Там есть производитель с грейнджеровскими генами. Большая часть стада Ника тоже происходит от грейнджеровских коров. Потом у нас есть Красавец… единственный оставшийся представитель длинной линии грейнджеровских быков. Мы используем его на коровах Ника и новых. Возможно, сумеем найти еще одного быка тех же кровей. Эйси обещал помочь мне с программой разведения, а он знает скот. Это займет у нас несколько лет, но мы восстановим упущенное и встанем на ноги.
Это был, пожалуй, самый длинный их разговор за много лет, и, внимательно слушая Шелли, он не мог оторвать глаз от ее нежного рта. Мысли его разбегались. Ему хотелось бы услышать из этих сладостно манящих уст другое: «Я скучала по тебе. Это была ошибка. Давай начнем все сначала». Или того лучше: «Люби меня».
На него пахнуло ее легким цветочным ароматом. Стоя так близко, Слоан чувствовал тепло ее стройного тела, которое он держал когда-то в своих объятиях, ощущая, как оно трепещет и содрогается от страсти. Страсти, разбуженной им. А этот ее рот! Что этот рот с ним проделывал…
Приятная боль в паху становилась мучительно напряженной, и ему не нужно было смотреть вниз, чтобы увидеть, как его плоть окаменела и вздыбила перед джинсов. Ах ты, дьявольщина! Она продолжала говорить о разведении скота, а он мог думать только о том, чтобы завести потомство с ней.
Шелли понимала, что она заболталась, но ничего поделать с собой не могла. Она действительно была полна энтузиазма по поводу разведения скота на своем ранчо, к тому же это была нейтральная тема разговора, заполнявшая неловкие паузы и оттягивавшая момент, когда придется объяснить, зачем она приехала. Вот только она слишком сильно ощущала его присутствие, чтобы ясно мыслить. Он не сводил глаз с ее губ, и она видела это, чувствовала тепло его тела и знала, что они одни. Вместе. В его доме. Посреди глухомани.
Она нервно глотнула.
– Послушай, – торопливо начала она. – Тебе не стоило заводить меня насчет скота. Я увлеклась и не могу замолчать.
– В этом нет ничего плохого. Начни со мной разговор о лошадях, и ты будешь здесь сидеть и слушать, пока не поседеешь. – Он отпил еще кофе, проклиная свой неуклюжий язык. Но тут же понял, что лучше пусть она считает его глупым, чем догадается, как трудно ему не поддаться пещерному порыву и утащить ее наверх в спальню… где заняться с ней бурной любовью до конца дня… А может, и всю ночь… И следующий день.
– Лошади? Разве «Боллинджер инкорпорейтед» перестала разводить скот?
Слоан пожал плечами:
– Отец мой еще держит несколько голов, но мы почти вышли из скотоводческого бизнеса. – Он чуть улыбнулся. – Мы оставляем в прошлом наши сельские корни и превращаемся в больших бизнесменов.
– Неужели? А я-то думала… – Она замолчала в поисках слов.
– Что здесь ничего не меняется?
Она неуверенно посмотрела на него.
– Да. Наверное, так. Джош никогда много не рассказывал, и я полагала, что твоя семья по-прежнему занимается скотоводством.
– Мы уже начали выходить из этого дела, перед тем как ты уехала. Ведь если ты не забыла, моя специальность – архитектор. И перспектив в Дубовой долине мне как архитектору не было. – Он поставил чашку на подоконник, забрал чашку у нее и поставил рядом со своей.
Когда его руки легли ей на плечи, сердце Шелли бешено забилось. Он ласково повернул ее к себе лицом.
– Разве ты не помнишь, как мы с тобой об этом говорили? – тихо спросил он. – Мы спорили об этом. Ты хотела, когда мы поженимся, остаться в долине, а я рассчитывал уехать. Помнишь?
Она кивнула, не решаясь ответить. Но она все помнила. Особенно их последний злосчастный спор, перед тем как она обнаружила его в объятиях другой женщины и услышала, как он признался той, что Шелли ничего для него не значит, что это просто игра, и больше ничего.
Она шевельнулась, освобождаясь из его рук.
– Послушай, я не хочу начинать спор с тобой. Все это в прошлом, я лучше забуду ошибки, которые делала, когда мне было восемнадцать. Тогда, молодая, я была чувствительной дурочкой. – Она прямо встретила его взгляд. – Теперь я выросла, Слоан, и, надеюсь, многому научилась на своих ошибках. Жизнь ушла вперед. То, что произошло между нами семнадцать лет назад, – это старая история. И я не хочу ее поднимать. Сегодня я пришла к тебе не поэтому.
– Старая история? Да? – пробормотал он, не сводя глаз с ее рта. – Что ж, посмотрим, насколько она стара на самом деле.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49