Александр Слуцкий
Подтишковская сказка

Подтишковская сказка

Давно это было. И вот как-то раз в одном довольно тридевятом королевстве у тамошнего тридевятого короля родились три сына: два – умных, а третий – дочь. Долго ли. Коротко ли. Пришло время получать водительские права.
Вышел старший сын в чисто поле, вздёрнул тетиву под 60 градусов и выпустил стрелу из положения стоя. Попала стрела в ослиную конюшню. «Вот и хорошо!», – промолвил царь, выдавая старшему сыну водительские права на ослов, – «Всё равно тебе скоро государством управлять надо будет.» Вышел в поле средний сын. Прицелился как следует и стрельнул куда попало. Попало в старшего сына. И пришлось править ослами среднему. Пошла и третий сын пытать своё счастье. Но стрельба из лука была уже запрещена, так что стрелять пришлось из калашникова.
Расстреляла сын целую обойму, но никуда не попали стрелы. Рассердился царь – точность она ведь вежливость королей – и выдал сына замуж за шамана Мелафефона Бен-Нуна из одноимённого чукотского села Совсем-Мангельды. Время за полярным кругом шло очень медленно: порою казалось, что ночь длится с полгода. Может быть, поэтому дети там росли не по дням, а по часам. Вообще, полярный круг оказался совсем не такой, как себе представляла его третий сын (назовём её Иванушка, в конце концов!) – мало того, что кругами там и не пахло, там ещё не пахло и французскими духами «Красный Цукерман», которыми так провонял родной царский дворец. Первое, что пришло Иванушке в голову, покрытую чистыми c живым блеском волосами, было – «Бежать!» Но, спустя некоторое время, этой мысли на смену пришла другая, более ясная и чёткая: «Быстро бежать!» Легко в сказке сказать, тяжелее пером описать, ещё тяжелее убежать из полярного круга. Начав свой побег, не учла Иванушка трех вещей: 1) Земля в то далёкое время была ещё плоской 2) тем не менее, она уже крутилась 3) а олени лучше Долго шла Иванушка. Сносила три пары лыж, размотала три волшебных клубка, скрученных из шаманского ковра самолёта, потратила три калории и пришла, в конце концов, к избушке на столовых ложках. Подошла Иванушка к избушке спереди, стукнула задом, а избушка возьми да разбейся. Посмотрела Иванушка на руины, плюнула зачем-то себе в правый глаз и пошла куда глаза глядят. По непонятной причине глядел только левый глаз – правый украсился сосулькой и заледенел, поэтому ходить пришлось кругами. Однако упорства у Иванушки было не занимать, да она бы и не взял – очень уж стеснительная он был по своей натуре. Так и ходила бы он до скончания сказки, да наткнулась на Super мышку. Мышка та была трехкнопочная, со встроенными девайсами со всех сторон. А рядом с мышью, manual лежал, левой рукой писаный:
– на левую кнопку нажмёшь – коня потеряешь,
– на правую кнопку нажмёшь – ферзя подставишь,
– а на среднюю кнопку нажмёшь – напиши, че случится, а то, блин, никто не сечёт.
Стала Иванушка на среднюю кноку кликать – кликала, кликала и накликала беду страшную на свою чистую мохнатую голову (сказка спонсируется фирмой Head&Shoulders: «Молите Б-га, чтобы у вас исчезла только перхоть») – сломалась средняя кнопка, а вместо неё две новых выросли: одна средней другой. Почесала Иванушка в раздумии свою головушку, убедилась ещё раз, что нет у неё перхоти и побрела дальше, по пересечённой местности, неуклюже шаркая лыжами по ископаемому асфальту. Иванушка шла без перерыва третий день. Жизненные силы то и дело покидали Иванушку, но каждый раз возвращались, т.к. снаружи было холодно, а Иванушка хоть и плохо, но отапливалась.
Долго ли, коротко ли – какая разница? Пришла Иванушка к Огрооомной Горе, посредь которой, как и положено, зияла Огроомная Нора. Около входа в норку стоял столбик, увешанный табличками. «Не влезай – убью!» многообещающе гласила cамая верхняя из них, чуть ниже висела – «Добро пожаловать», а внизу красовалась ещё одна: «Посторонним В.» – перечёркнуто, и – корявым почерком: «Горыныч З.» Прямо над входом в нору висел дорожный знак – фрагмент картины «Три Богатыря» внутри красного круга. Иванушка озадаченно остановилась. «Что делать?» – одинокая мысль родилась в её голове и принялась отчаянно носиться внутри необремененного извилинами черепа.
Надо сказать, что каждый раз после еды у Иванушки нарушался кислотно-щелочной баланс во рту. Однако это не мешало Иванушке, напротив – мешало то, что означенный баланс у Иванушки вот уже три дня как не нарушался. Из норы запахло чем-то, что могло надолго нарушить все известные Иванушке балансы, и он нерешительно двинулась в сторону норы. «Что делать?» не расчитала виража и со свистом вылетела через левое ухо.
Подойдя к входу в пещеру, Иванушка обнаружила на двери ещё одну надпись: «Горыныч З. Приём посетителей – три раза в день.» Иванушка уже почти задумалась, правильным ли было решение, зайти в нору, но потом вспомнила, что она сегодня уже думала. «Дзинь!» – решительно сказала она и постучала в дверь… …Горыныч достал с полки «Книгу о вкусной и здоровой пище» – он всегда доставал её, когда в гости приходили ингредиенты. Вообще-то книга являлась всего лишь одним из 4-ех томов – «Книг о пище», в остальных трех описывались другие виды пищ: вкусная, но нездоровая; здоровая, но не вкусная; и, наконец – невкусная и нездоровая, соответственно. Четырехтомник пользовался потрясающим успехом, хотя и числился одним из главных примеров в своём последнем томе. То там, то здесь в книге попадались обгорелые листы – частенько у огнедышащего Горыныча З. от приведённых в книге картинок и описания блюд начинали течь слюнки, и стоило им только попасть на бумажную поверхность, как создавалась пожарная ситуация. Как это оказалось не прискорбно, про Иванушку в книге ничего сказано не было. «Чебуреки, Чебоксары…» – не унимался Горыныч, а Иванушка мысленно порадовалась за свои маленькие ушки.
«Человеки!!!» – закричал вдруг Горыныч и в глазах у Иванушки потемнело….
«Это конец!» – подумала Иванушка, но вслух почему-то сказала: «Мы с тобой одной крови – ты и я!» «Ты серьёзно так думаешь?!» – удивился Горыныч, но Иванушка думала уже совсем о другом – о том, как хорошо было бы оказаться сейчас где-нибудь подальше отсюда, на лугу, и чтоб вокруг цвели цветы и летали бабочки, паслись коровы… Слова Иванушки потрясли Горыныча от голов до хвоста. «Как же так получилось?» – думал он, «Как такое зелёное существо, как я, может обладать той же кровью, что и это подозрительного вида млекопитающее.» Ему вспомнились прогулянные уроки зоологии, его обугленная деревянная парта, аппетитная учительница… «Гены, мутации…» – с ужасом подумал он, оглядывая Иванушку (в это время на Иванушку нагадила воображаемая птичка, съевшая воображаемую бабочку на воображаемом лугу, и Иванушка невообразимо скорчилась от вообразимых последствий).
Тем временем смутные туманные воспоминания закипали в головах у Горыныча: ему чудилось, как он – очень маленький, лежит где-то, где не должен лежать, как над ним склонились две огромные рогатые морды, и одна мычала другой, что, по-видимому, технология клонирования динозавров не так тривиальна, как аналогичная – дождевых червей. Другая морда не соглашалась, она куда-то исчезла и появилась уже вооружённая бензопилой… Горыныч попытался остановить эту внезапно нахлынувшую волну затерянных в глубинах серого вещества воспоминаний, но было уже поздно. …он метался по комнате, а эти две коровы – именно коровы, теперь он уже в этом не сомневался, гонялись за ним с штанген-циркулем. Горыныч взмыл тогда под потолок – там коровы не могли до него дотянуться и, пока те бегали за стремянкой, выпорхнул через неплотно закрывшуюся дверь…
– Хорошо, что коровы не летают! – выдыхнул Горыныч, приходя в себя.
Именно эта же мысль пришла на ум Иванушке, в результате анализа проишествия на воображаемом лугу. «Телепат, чёрт подери!» – подумала она. «Это я-то телепат?!» – опять удивился Горыныч, но опять было уже поздно – Иванушка, быстро перебирая конечностями, уверенно передвигалась в сторону выхода, а Горыныча утягивала очередная волна воспоминаний: вот его мама – кукушка-птеродактиль, подбрасывает его, невылупившегося ещё Горыныча, в небольшой атомный реактор…
Бежала Иванушка, бежала и опомнилась только через пару часов, когда логово ЗГ уж скрылось за г(оризонтом). Осмотрелась тут Иванушка – глядь, а везде деревья да кусты в землю понатыканы, ветки с тех деревьев в разны стороны торчат, а на ветках – листья да иголки приворочены. «Джунгли» – смекнула Иванушка и только сейчас заметила в своих руках странный предмет, видимо, захваченный ею из логова ЗГ. Долго брела Иванушка по лесу, сжимая в руке непонятный предмет. Неизвестно, чём бы все это кончилось, если бы я вам не раcсказал. К счастью, я человек незлой, а это, согласитесь, лучше, чем злой нечеловек. Итак, шла Иванушка, шла, никого не трогала, кроме предмета, как вдруг из-за можжевёловых кустов выскочил Серый Волк Зубами-Щёлк! «Акела промахнулся!» – радостно закричал чей-то голос за кустами. «Что-то здесь запахло падалью,» – грустно констатировал другой. За кустами послышалась весёлая возня, после чего оттуда действительно запахло падалью.
Голова Волка, украшенная красной шапочкой, была вымазана пирожками с капустой. Волк сыто оскалился, и изо рта появилась добродушная физиономия в доспехах. Конечно, каждый десятый на месте Иванушки растерялся бы, а каждый двадцатый, несомненно, впал бы в какую-нибудь панику, но Иванушка и до пяти считать не умела и поэтому, ничуть не смутившись, спросила:
– Вы случайно не подскажите, как пройти на зюйд-зюйд-вест?
У Волка аж рот от удивления раскрылся… Тут-то и выскочили оттуда целыми и невредимыми следующие слова: «Ой ты, гой еси, богатырь невиданный, доселе неслыханный! Да не быть мне славным Добрыней Никитичем, коль скажу тебе, проклятому бледнолицему, как пройти-проехать до родного Зюйда, до родного Зюйда-Зюйда да Вестовича!»
Настало время Иванушки удивляться. Но то ли Иванушка сценарий не читала, то ли забыла чего с перепугу, или, как она рассказывала потом, просто решила поколдовать на сон грядущий, так или иначе – стукнулась Иванушка оземь, и ударилась, надо сказать, пресильно, отчего сознание потеряла и нашла его только на третий день, месяца через два.
…Очнулась она в палатах каменных, без единого гвоздя сколоченных, а вокруг стоит толпа уполномоченных и смотрит на неё, как на статую. Посмотрела вокруг Иванушка, видит – место вроде незнакомое, и ползёт по потолку насекомое, на муху Це-Це похожее. Закричала тут от ужаса Иванушка (мухой этою была с детства пугана), и от крика дикого этого разбежалася толпа та во все стороны. Выходил тут из-за угла добрый молодец, и давай с этой мухою сражатися, не на жизнь, а насмерть тапком бил её, да ужален был… Засыпая, он говорил таки слова, обращая их к Иванушке: «%$ ^%$ $%^@!!!»…
– %$ ^%$ $%^@!!! – кричала добродушная морда в доспехах, тормаша Иванушку.
Иванушка медленно приходила в себя. Перед глазами не спеша сфокусировалась морда в доспехах. Избитый Волк валялся поодаль. На его шее болталсь табличка: «Я промахнулся. По законам Джунгашвили, я – мёртвый волк.» Физиономия в доспехах озадаченно всматривалась в туманный Иванушкин взор. «Да, – заключила она, – без искусственного дыхания не обойтись…»
«Шлем-то сними,» – хотела было сказать Иванушка, но сильный удар по голове надолго нарушил её планы…
…Искусственное дыхание не помогало, а непонятно откуда взявшаяся, вмятина на шлеме мешала снять его и установить, где же у этого странного типа находится сердце, подлежащее массажу. Оставаться у этих, до отвратительности можжевёловых, кустов тоже становилось опасно: мухи Це-Це, привлечённые табличкой на волчьей шее, уже начинали затмевать солнце, а в потёмках эти твари могли быть способны на всё что угодно, даже на оказание первой помощи.
Физиономия в доспехах подхватила Иванушку и потащила прочь. Только сейчас она заметила странный предмет, сжимаемый Иванушкой в руке, видимо, захваченный последней из логова Змея Горыныча.
Шли Иванушка с физиономией, не останавливаясь, тридцать дней и три ночи. И вот, как означенный период кончился, оглядели они окрестности: ни одной птицы на триста миль не слышно, ни одого дерева на триста лье не видно – лишь одни пески да барханы, куда не плюнь, виднеются. Вразумели наши смышлёные, что попали в жуткий лес – заколдованный, и что не выбраться им из места того окаянного, коль на месте они стоять будут, как вкопанные.
Овладеваемые страшною паникой и инстинктами неведомыми толкаемые, стали Иванушка с мордою на помощь звать. Раз позвали – не услышал никто. Два позвали – опять никто не услышал. Позвали на помощь в третий раз – та же фигня приключилася.
Сдали нервы тут у Иванушки, и как схватит она морду за шиворот:
– Ты куда, Сусанин-сан, нас завёл, терминатор ты недоплавленный?!
А, надо сказать, что морда эта была рыцарем, но не простым, какие на улице встречаются, а – золотым. И говорит он, значит, рыбьим голосом:
– Отпусти меня, Иванушка, пожалуйста, на все три стороны. А за это я исполню три твоих желания!
Раскрыла Иванушка свои объятья молодецкие, расцепила руки немощные, да и задумалась думою великою. Как очухался рыцарь, поправился:
– Но я, правда, всего лишь позолочённый, потому над побочными эффектами ещё не властен. Вон тут давеча один кадр ковёр-самолёт и скатерть-самобранку просил… Так она, как обед состряпает, с места тут же резко срывается и летит в соседнюю Персию. Говорят, там её оливье пребольшим успехом пользуется…
– Хочу, – перебила его тут Иванушка, – перманентный анабиоз систем жизненно-важных с межатомной опциональной релаксацией!
– А не молодо ль ты выглядишь, рОдная?! – невольно вырвалось у позолоченного рыцаря.
– Ну да, а я чё сказала?! – изумилась Иванушка. – Ну, дык, вечную молодость мне, а то не успею я остальные желания понапридумывать…
– Да ты что ж себе это думаешь? – замахал рыцарь волшебной палицей. – А ну, давай быстро загадывай остальные желания, меня дети ждут, поди, малые!
1 2 3