Установка душевой кабины 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

Спасибо Пиетаринену, подарившему ему чистое, хотя и заштопанное нижнее белье, а также старую соломенную шляпу. Йере с грустью вспоминал этого своеобразного жмота, школьного воспитателя, в доме которого он на правах его друга провел пять недель, и инстинктивно приподнял напоенную влагой соломенную шляпу. С Печалью подумал он и о дочери учителя, имя которой писалось, как Хели, а произносилось Хелли.
Вечер уже спрятал дождь в темноту. Йере брел по глинистым улицам деревни и остановился возле довольно большого дома. Едва он успел взяться за щеколду калитки, как со двора послышался злобный лай собаки. В дверях дома появился худощавый мужчина и крикнул бродяге:
– Чего надо?
Йере решил, что перед ним хозяин дома, и изложил свою просьбу:
– Можно ли переночевать у вас?
– Нельзя, – отрезал мужчина. – Иди спать в свой дом. А я пойду в свой.
– Мне бы и сарая достаточно или риги…
– Чтобы ночью портить девок? Не выйдет. Убирайся домой!
Йере с покорностью воспринял эту рекомендацию, бросил грустный взгляд на грубияна, стоявшего в дверях дома, повернулся и пошел прочь. Владелец дома крикнул ему из своего надежного укрытия.
– Иди в поселок! Там есть дом для путников и прочих темных людей.
Йере повернулся и спросил:
– А далеко ли до него?
– Не измерял. Узнаешь, когда доберешься. Не наваливайся на забор. Давай, давай, шевели ногами, а то спущу собаку с привязи.
– Спасибо за совет.
– Что?
– Спасибо за совет!
– Не умничай!
– Обходительный финский хозяин, – прошептал Йере. – Наверняка богобоязненный, сделавший все виды прививок и законопослушный. Как бы поступил в такой ситуации артист в жизни Хайстила?
Оборотной стороной ладони Йере вытер влагу с очков и представил себя братом Иисуса Христа.
Сумерки сгущались, а сильный дождь продолжался. Йере почувствовал лихорадочный озноб. Ему необходимо укрыться от дождя, и немедленно. Он направился к небольшой избе и вспомнил песенку, которую обычно напевала ему покойница мать:
Коль обратишься к беднякам, Они тебе всегда помогут.
Коль ты убог и болен Иль немощен и грешен, Они в постель тебя уложат.
Верны Христу они И не откажут в помощи.
Йере пошел к беднякам, пошарил рукой в темных сенях и наконец нащупал дверь. Осторожно постучал, ибо решил сыграть роль нищего. Изнутри послышался мужской рык:
– Через эту дыру и я вхожу!
Йере вошел в избу, которая была освещена на удивление ярко. Мужчина средних лет, напоминавший работника скотобойни, расположился у стола и читал волостную газету. Жена одних лет с мужем сидела рядом со своим властелином и резала ножницами лоскутки для коврика. Йере поздоровался, но никто не ответил на его приветствие. Хозяин бегло взглянул на пришельца и шумно втянул своим носом благоухание черной типографской краски. Жена уставилась на свою работу и лишь изредка воровски бросала взгляды на Йере. В довольно чистой избе было сыро из-за дождливой погоды. Йере попытался наладить беседу, заговорил о дожде, о копке картофеля и, наконец, о ночлеге. Хозяева не слушали его. В заключение жена рассказала мужу, что в адрес некоего председателя объединения раздавались угрозы.
– Эти дьяволы на все способны! – воскликнул муж.
– И протоколисту тоже угрожали, – добавила женщина.
– Да что ты говоришь! Это уж слишком.
– К представителям закона отнесен и письмоводитель.
– Так было и со Стольбергом Стольберг – один из первых президентов Финляндии.

. Чертово время! Всегда появляются темные людишки, попрошайничающие по углам. Им, я думаю, надо на лоб ставить печать.
Йере почувствовал себя неловко и, кашлянув в кулак, спросил:
– Простите, нельзя ли у вас переночевать?
– Печать на лоб, говорю я, – повторил хозяин, пропустив мимо ушей вопрос Йере. – Посмотрим, когда они начнут угрожать мне.
– Не верю, – ответила жена.
– Простите, могу ли я помешать вам? – сказал Йере.
– Какого черта они боятся? – произнес хозяин. – Мы все же любим родину и регулярно платим налог на дом.
– Прошу прощения… – Йере снова попытался напомнить о своем присутствии.
Жена тайком бросила взгляд на Йере и продолжила беседу с мужем:
– Высылка этого сапожника тоже дурной поступок.
Хозяин из-за развернутой газеты заметил:
– Один сапожник не в счет.
– А если они его убьют?
– Болтовня. Сейчас убить – дело непростое. Но Стольберг – его следовало бы оставить в покое.
– Они не оставят. Увидишь, отвяжутся ли они и от тебя.
– Пусть появятся в любой момент. Ответ получат. Топором в спину, говорю я.
– Простите, – снова вмешался в разговор Йере, теперь уже громче. – Вы разрешите мне остаться у вас переночевать? Я посплю хотя бы здесь на полу, у порога.
– Да-а. Топором по спине, говорю я, – повторил хозяин дома с ударением, проигнорировав смиренную просьбу гостя.
– У тебя и ружье есть, – заметила хозяйка.
– Оно для зверя.
– Да, это так.
– Ружья и у них имеются…
– Я только подумала, что ты выстрелил бы первым…
Жена и муж продолжали обмениваться словами все на ту же не совсем понятную тему. Йере обнаружил, что хозяин избы читал волостную газету двухлетней давности, в которой говорилось о высылке президента и убийстве сапожника Мяте. В деревне Понинкорва только календарь соответствовал ныне идущему времени. Йере продолжал сидеть на пороге в ожидании ответа. Невероятно раскормленная домашняя кошка, которую, очевидно, питали отменной пищей, переваливаясь, важно прошествовала от очага к гостю, понюхала мокрые ботинки Йере и, радостно мурлыкая, начала крутиться вокруг ног гостя. Она была столь же кротка и дружелюбна, как Хатикакис в Гармонике, аполитичное человеколюбивое животное, по мнению которого люди ведут собачью жизнь. Йере наклонился и погладил теплую шерстку кошки, произнес, обращаясь к животному, ласковые слова и таким путем попытался растрогать сердце хозяев дома. Но в этот момент хозяйка крикнула своей любимице:
– Миссе, Миссе! Отойди от сквозняка!
– Со мной играть опасно, – произнес в этот момент хозяин. – Как я уже сказал, могу и топором врезать по спине…
– Ну, Миссе, иди попей молочка, – произнесла хозяйка, подошла и забрала кошку на руки.
Йере увидел стоявшее рядом с печкой совершенно пустое кошачье блюдце. Он натянул остатки соломенной шляпы на голову, бросил грустный взгляд на дружелюбно настроенную кошку и вышел на улицу. Снова на память ему пришла песня покойницы матери, в которой столь красиво говорилось:
Коль обратишься к беднякам, Они тебе всегда помогут…
Кто-то зарабатывает себе на пропитание сочинением церковных песнопений, другие же – забоем животных.
Ливень нагло ударил прямо в лицо, когда Йере вышел из сеней на улицу. До шоссе он почти бежал бегом, словно убегая от палок и топоров. Счастливы те люди, у которых нет чувства юмора: они могут выслушивать своих ближних, не смеясь над ними.
Вечер уже оделся ночной темнотой. Стало трудно различать лужи, поскольку все вокруг превратилось в единое черное пятно, а очки запотели. Йере сейчас действительно боролся за выживание. Прошлое и будущее не радовали его. Он только мрачно думал о том, где бы можно было прилечь, чтобы плечи оставались сухими, а сердце успокоилось.
Он уже почти дошел до околицы бездушной деревни Потинкорва, когда беспощадное небо открыло все свои водостоки. Казалось, что темные чудовища облаков до этого накапливали воду в своих хранилищах и сейчас предприняли новое изнуряющее наступление на одинокого путника. В темноте мелькнул свет. Йере быстро направился к нему и нырнул в небольшую избушку, где пожилая хозяйка лирически коротала вечер в обществе своей невестки.
– Я доктор Андерссон, – с достоинством произнес Йере, смахнув воду с курточки. – Мой автомобиль завяз в дорожной глине, и я не могу продолжать свою поездку. Вы не могли бы предоставить мне ночлег.
Йере бросил осторожный взгляд на женщин в ожидании ответа. Молодая хозяйка не осмелилась открыть рот, но свекровь встала и подошла поближе к доктору.
– Снимите с себя мокрую одежду. Я посушу ее. Давайте и шляпу.
Старушка повесила плащ и остатки шляпы Йере на выступ печи, предложила гостю сесть и шепотом что-то сказала невестке. Та согласно кивнула головой и принялась готовить кофе. Спустя некоторое время в маленькой избе уже царила добрейшая атмосфера. Доктор Андерссон пил кофе и грыз вкусные сухари. Невестка сходила в комнату и приготовила постель, а свекровь развлекала путника:
– Еще кофейку?
– Пожалуй, капельку…
– Сухарей?
– Пожалуй, немного…
– Не церемоньтесь.
Йере не церемонился. Он жаждал улечься в постель, но его подвергли расспросам. Он обратил внимание, что женщины о чем-то перешептывались весь вечер, и вот свекровь раскрыла тайну этих переговоров:
– Простите, но нельзя ли кое о чем попросить доктора?
Доктор Андерссон готов был даже на мелкие преступления. Конечно. И свекровь обнажила голень, показала ногу с варикозным расширением вен и коротко сказала:
– Такие вот они.
– Ай, ай! Выглядит плохо. Вы много раз рожали?
Старушка попросила помощи у невестки.
– Шестнадцать, – ответила застенчиво молодая хозяйка.
– Пожалуй, больше, – подумав, сказала свекровь. – Не вспомнить.
– Вот они и появились, – убежденно сказал Йере.
– Что с ногами делать? Болят, а иногда совсем немеют.
Йере оставался спокойным и внешне холодным. Он осмотрел голени старухи, на которых были грыжевые кольца – следы, оставленные каждым рожденным ребенком, и медленно произнес:
– Я, к сожалению, доктор не по этой части, но, несмотря на это, могу сказать, что случай весьма серьезный.
– А вы доктор по какой специальности?
– По технике и философии…
– Может, вы все-таки знаете что-нибудь?
– Разбираюсь только в душевных болезнях. Вам немедля нужно обратиться в больницу, где делают операции по удалению грыжи.
– Резать я не дам.
– Грыжеобразные образования можно лечить и с помощью инъекций, то есть впрыскивания.
– Впрыскивания? – воскликнула старуха в ужасе. – А что они впрыскивают?
– Различные препараты, – авторитетно ответил Андерссон, желая лишь одного – чтобы старуха убрала ноги с его коленей и прикрыла свои раздувшиеся вены шерстяными носками.
– А нельзя ли делать такое впрыскивание дома? – поинтересовалась старуха.
Андерссон покачал головой.
– Пожалуй, но у меня нет ни шприца, ни лекарства. И, как я уже сказал, я доктор не в этой области.
– Это ничего не значит, – произнесла старуха. – Матилайнен у нас тоже ведь не человеческий доктор, а все же выписывает рецепты.
Тут невестка робко заметила:
– Конечно, тетя, может, поехать в больницу?
– В больницу? Не дури. Матилайнен никогда ничего не говорил о больнице, а он-то что-нибудь да знает.
– Он ветеринар. Я согласна с доктором…
– Андерссон, – подсказал Йере.
– Я согласна с доктором Андерссоном. Тете необходимо поехать в больницу. Ээро дадут в полиции автомобиль напрокат, чтобы отвезти в Лахти или даже в Хельсинки.
Свекровь наконец сняла ноги с колен Йере и осторожно поинтересовалась, не может ли доктор прописать ей лекарство. Ответ Йере был уклончивым. Он не шарлатан, который приканчивает своего клиента сегодня вместо того, чтобы спасти его от смерти завтра, и не подлый волостной лекарь, завидующий росту заболеваний в соседней волости. Сейчас его интересовал больше Ээро, а не вздутые вены у старухи. Выяснилось, что Ээро – младший сын старухи, полицейский, который сейчас ловит какого-то опасного преступника.
– Тот, говорят, украл душистое мыло и выступает под чужим именем, – усмехнулась старуха и попыталась снова перевести разговор на вздутые вены.
Доктор Андерссон испытывал аллергию к душистому мылу. Он знал, что человек превращается в преступника только после того, как его арестуют. Поэтому разумнее всего сбежать, сохранив свое имя безупречно чистым. Он с ужасом думал о тюрьме, этом государственном салоне красоты, где вьющиеся волосы преступности стригут трехмиллиметровой машинкой.
Когда свекровь спросила невестку, сколько сейчас времени, и удивилась тому, что Ээро задерживается, доктору Андерссону стало не по себе.
– Что это за вор, укравший мыло? – как бы мимоходом поинтересовался Йере.
– Говорят, житель Хельсинки, – ответила невестка. – Но мой муж поймает его. Ээро задерживал и более высоких господ. На прошлой неделе даже одного директора банка. И торговца автомашинами.
Мысли доктора Андерссона помчались к автомобилю. Дверцу он, оказывается, не запер, а в машине его чемодан и множество ценных технических приборов. Надо немедленно пойти и посмотреть, чтобы потом не рвать на себе волосы.
– Беззаботность человека способствует росту преступности, – заключил доктор Андерссон. – Не закрывают дверей, не пользуются замками и позволяют собакам спать по ночам в доме. Честность и доверчивость являются важными факторами в истории преступности.
Он набросил на плечи плащ, прикрыл высохшей грудой соломы свои волосы и поспешил на улицу. Свекровь пошла за ним, остановила в дверях и робко спросила:
– Нет ли у доктора в автомашине шприца? Я подумала, что было бы удобно впрыснуть лекарство здесь, дома.
– Если хозяйка желает, – дружелюбно ответил Андерссон, – то пожалуйста. Идите в комнату и раздевайтесь.
– Совсем?
– Желательно… А затем ложитесь в постель.
Доктор Андерссон исчез в потоке воды, лившейся с неба.
Глаза, успевшие привыкнуть к яркому свету лампы, не различали ни луж, ни глины. Икры ног у него стали ледяными. Но сытый желудок был благодарен исполнителю роли доктора. Только праздная совесть, которой никогда не добыть средств для жизни, завела свою старую, заунывную песню: хорошо выступил, но совершенно бесчестно. К черту, к дьяволу…
Леса, тянувшиеся вдоль дороги с обеих сторон, тяжело вздыхали, словно море в стихах поэта Мериканто. Небо, владеющее бесконечностью, выглядело неприветливым и бесчувственным. Оно сплошь было покрыто свинцовыми тучами, и не было даже крошечной щелочки, позволившей солнышку хотя бы на минуту взглянуть на глинистую поверхность пашен и дорог.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31


А-П

П-Я