"Рудольф" был оперативный псевдоним Ханно Гугенбергера, шпета из Сталинабада, агента ЦРУ, который должен был встретить Юбера.
Было пять часов утра, и на востоке начинал заниматься день, когда Юбер наконец вышел на указанное место. Встреча была назначена на половину шестого.
Храм, увенчанный куполом в форме луковицы, теперь использовался как склад фуража. Юбер без труда вошел в него.
"Рудольф" должен был приехать на грузовике с запада. "Рудольф" работал шофером грузовика, что было очень удобно для его тайной деятельности. "Детальные инструкции" представляли его как спокойного парня, заслуживающего доверия, но немного обидчивого. Юберу рекомендовалось не задевать его, а главное, воздерживаться в разговоре с ним от иронии, даже дружеской.
На шоссе Юберу четыре раза приходилось прятаться в придорожной канаве из-за ехавших с запада грузовиков. Каждый раз у него мелькала мысль, что это, может быть, "Рудольф". Это было вполне возможно. "Рудольф" должен был получить инструкции по радио, но – увы! – в истории Службы известны случаи, когда ошибки при передаче или приеме вызывали настоящие катастрофы.
Юбер оставил открытой дверь церкви, в которую мог видеть значительный участок шоссе, и лег на кучу сена. Он устал от долгой ходьбы, да и переправа через Амударью тоже не прошла бесследно.
Он расслабился, мечтая о ванночке с холодной водой, в которую он мог бы окунуть натруженные ноги.
Становилось все светлее. Без двадцати шесть... Без четверти...
Ханно Гугенбергер, он же "Рудольф" должен был приехать издалека, и в опоздании на четверть часа не было ничего трагического, но Юбер устал, а когда он уставал, им овладевала тревога.
Шесть часов, рассвело, и Юбер все больше боялся быть замеченным каким-нибудь крестьянином, когда появился большой грузовик. Юбер рывком поднялся и подошел к двери. Грузовик быстро приближался. Юбер почувствовал, как забилось его сердце.
Грузовик пулей пролетел мимо, не остановившись. Юбера охватило ужасное разочарование. Он побледнел и долго стоял неподвижно. Потом он принялся ругаться и пинать ногой тяжелую дверь.
Но он очень быстро взял себя в руки и разозлился, что потерял хладнокровие. Инструкции предусматривали, что "Рудольф" может не прийти на встречу. В этом случае Юбер должен будет суметь спрятаться на день, а потом, в следующую ночь, вернуться в Афганистан, в дом Якуба, куда ему пришлют новые инструкции.
Но Юбер не имел никакого желания поворачивать назад.
Он заставлял себя успокоиться, рискнул выйти на порог посмотреть на второстепенную дорогу, откуда могла прийти опасность в лице крестьянина. Ничего нет. Насколько достигал его взгляд, местность была пуста.
Он решил подождать до половины седьмого. В случае неожиданного визита он всегда сможет спрятаться в сене... Кстати, а почему бы не спрятаться здесь на целый день? Вместо того, чтобы искать другое, очень проблематичное укрытие... Было очень маловероятно, что колхозники, использующие церковь в качестве склада для сена, придут его опустошить именно в этот день. А сена было достаточно, чтобы спрятаться от того, кто не будет все переворачивать.
Юбер принял это разумное решение, которое вернуло ему спокойствие, именно в тот момент, когда на основной дороге появился новый грузовик, едущий с запада.
Без особой надежды он вновь занял свой наблюдательный пост сзади приоткрытой двери. Но, хотя он уже не верил, произошло то, чего он ожидал...
Грузовик вдруг стал рывками сбрасывать скорость, как будто у него были неисправности. Он с трудом проехал перекресток и остановился как раз напротив церкви.
Шофер, высокий худой блондин лет сорока, одетый в очень широкие внизу брюки и куртку цвета морской волны, с фуражкой на голове, вышел из машины и открыл капот. Потом он снял фуражку, положил ее на правое крыло и закурил сигарету. Затем он задул спичку, прежде чем бросить ее в ров, и снова надел фуражку.
Именно эти жесты должен был сделать "Рудольф", чтобы его можно было узнать.
Юбер с сильно бьющимся сердцем вышел из маленького храма. Вступление в контакт всегда очень деликатный момент. Никогда не знаешь, что может произойти...
Водитель грузовика не обернулся, пока Юбер подходил. Когда тот оказался совсем рядом, он сказал, подмигнув:
– Diese Masehine ist nicht neu.
Он ничем не рисковал, говоря по-немецки, потому что мог показать свое удостоверение шпета. Юбер не мог сдержать широкую улыбку.
– Wo wohnen Sie? – спросил он.
– Wir wohnen in Stalinabad, – ответил тот. – Unser Grossvater wohnt auch in Stalinabad.
– Wie heisst du?
– Rudolf.
Все было сказано. Ханно Гугенбергер пожал руку Юберу, которого он знал под именем Хайнца Крига, и быстро добавил:
– Садитесь в машину и пройдите за сиденье. Вы найдете все необходимое вам в чемодане.
Юбер не заставил повторять. Он влез в кабину грузовика, перелез через сиденье и прошел назад, в узкий жилой отсек, который мог служить постелью. Там стоял чемодан. Юбер открыл его. В нем лежала одежда, похожая на ту, что носил Гугенбергер.
Юбер быстро разделся и надел новый костюм. Он почти закончил, когда немец сел в кабину.
– Вы, должно быть, думаете, где меня черти носили? – спросил он, заводя мотор.
– Я уже не надеялся вас увидеть.
– Прокол колеса, – объяснил тот. – Я потерял уйму времени. Я боялся, что вы меня не дождетесь, но потом подумал, что вы сможете остаться на складе и спрятаться на целый день.
– Так я и решил... Что делать с моими старыми тряпками?
– Положите их в чемодан. Скоро мы от них избавимся. Вы можете сесть рядом со мной, если закончили.
Юбер достал из-под подкладки своей афганской куртки документы, перелез через спинку сиденья и сел.
– Добро пожаловать в Таджикистан, Хейнц Криг, – сказал Гугенбергер напыщенным тоном.
4
Ханно Гугенбергер жил в глинобитной халупе, покрытой просмоленными досками. Перегородка разделяла помещение на две неравные части. "Вот общая комната, гостиная, столовая, кухня и т.д., а там спальня..." Пол был из утоптанной земли, мебель из простого дерева. Ханно сделал всю ее сам, за исключением кровати.
Вся деревня состояла из таких глинобитных домиков, и жили в них исключительно шпеты. По словам Ханно, немцы построили большую часть Сталинабада – нового, очень современного города, утопающего в зелени, но красивые дома предназначались русским, а шпеты должны были довольствоваться такими вот хижинами.
Они не смешивались с русскими и продолжали говорить между собой на немецком. "Неассимилируемые", – уточнил шофер, смеясь.
Ханно и Юбер проспали вторую половину дня на единственной кровати, к счастью, достаточно широкой. Когда они проснулись, уже стемнело. Они умылись, потом Ханно приготовил холодный ужин при свете керосиновой лампы.
За столом они начали серьезный разговор.
– Скоро я уезжаю в Самарканд через Кабадриан, – сказал Ханно. – Вернусь не раньше, чем через двое суток. Первый совет: не выходите днем. Второй: остерегайтесь соседей, живущих сразу справа. Девчонка очень милая и безобидная, но ее отец, Лени Хагеманн, самый любопытный человек, которого я знаю. Он повсюду сует свой нос, и я подозреваю, что он все выбалтывает. Если он узнает, что вы здесь, то наверняка попытается завязать с вами знакомство. Не смущайтесь быть грубым, если понадобится: только начните ему отвечать, и уже не отделаетесь.
– Понимаю.Я понял, – ответил Юбер.
– Не говорите по-русски, этого здесь не любят. Все шпеты говорят между собой по-немецки.
– Запомню.
– Я дам вам все сведения, которые смог собрать о "Цезаре", – продолжил шофер. – Я полагаю, вы спешите?
– В делах такого рода время всегда работает против нас. Надо действовать как можно скорее. Если я смогу, то вступлю в контакт с "Цезарем" сегодня же вечером.
"Цезарь" было кодовое имя, данное в операции Монтелеоне. Между собой или в передачах агенты должны всегда употреблять псевдонимы и никогда – настоящие имена.
– Я так и думал, – сказал Ханно. – "Цезарь" работает в ракетной испытательной лаборатории, она находится в пятнадцати километрах от города, по дороге в Файзабад. О контакте в лаборатории не может быть и речи. Даже если допустить, что это возможно, в чем я сомневаюсь, это было бы слишком опасно.
– Вы правы. Не нужно лишнего риска.
– Я хорошо изучил привычки "Цезаря". Каждый вечер он возвращается к себе около восьми часов...
– Один?
– Его машину водит шофер из МВД, но это не какое-то особое обращение с ним. Его русских коллег защищают таким же образом. Иногда он выходит из машины в городе, чтобы сделать кое-какие покупки, но это бывает не каждый день, и, в любом случае, шофер выходит тоже и не теряет его из виду.
– Значит, по дороге это тоже невозможно.
– По дороге невозможно. Остается – у него дома. Дом день и ночь охраняется двумя милиционерами, смена каждые четыре часа: в восемь, в полночь и четыре часа – ночью и утром. Вилла стоит посреди сада, там легко спрятаться. У "Цезаря" есть домработница из шпетов. Зовут Мария. Но на нее вы рассчитывать не можете.
– Она живет в доме?
– Да, в мансарде. Она немного глуховата и потому не опасна. Но имейте в виду: если вы устроите шум, достаточный, чтобы разбудить ее, милиционеры с улицы услышат вас подавно.
– Как я смогу войти в дом? Не могу же я позвонить в дверь, если в двух шагах стоят легавые.
– У меня есть ключ от служебной двери.
– Браво!
– Это было очень просто. Мария не подозрительна и было детской игрой "позаимствовать" ключ у нее из сумки, пока она ходила за покупками, сделать с него отпечаток и положить на место.
– Все равно поздравляю. Хорошо, что вы подумали об этом.
Ханно Гугенбергер закурил сигарету.
– Это часть моей работы.
– Сад огорожен?
– Да. Справа, если стоять лицом к улице, стена, отделяющая сад от другой виллы. Слева она идет вдоль тропинки, ведущей к другим домам. Сзади также есть дорожка. Обычно из двух милиционеров один находится на улице, другой на задней дорожке. Время от времени они встречаются на боковой тропинке. Тем не менее, именно там вам нужно пройти. Самое лучшее, если вы некоторое время понаблюдаете за ними.
– Рутина.
Ханно достал из кармана блокнот и карандаш и стал рисовать на одной из страниц.
– Вот план дома. Вы войдете здесь... прямо на кухню. Здесь дверь. Войдете в нее и окажетесь в холле. Это столовая... Кабинет... Спальня "Цезаря"... Ванная комната... Здесь большой шкаф, который может послужить вам укрытием в крайнем случае. Дверь в погреб. Туда не ходите: это тупик... Лестница, ведущая на чердак и в комнату Марии.
Ханно вырвал листок и протянул его Юберу, который тщательно изучил план, чтобы запомнить его малейшие детали. Когда Юбер убедился, что все запомнил, он взял у своего товарища блокнот и карандаш и воспроизвел рисунок по памяти. Сличение. Прекрасно. Юбер сжег оба листка, потом тщательно раздавил пепел в стоявшей на столе пепельнице.
– Я не думаю, что "Цезарь" сможет вам дать то, что вы у него попросите. В лучшем случае вы получите это не раньше завтрашнего вечера. Мне очень жаль, что я не сумею вас эвакуировать раньше, но ничего не могу поделать. Я имею приказ не делать ничего, что может привлечь ко мне внимание; а прогуливать работу именно в этот момент... Это может навлечь на нас неприятности.
– Я с вами совершенно согласен. Не волнуйтесь из-за этого. Юбер не мог сказать, что его инструкции предусматривали, что для возвращения он должен обратиться к другому агенту, ничего не знающему о деле.
Они разговаривали еще долго. Ханно набросал на листке бумаги общий план Сталинабада, указав Юберу основные пути, автобусные линии, стоянки такси, расположение милицейских участков, государственные здания и т.д.
В девять часов Ханно Гугенбергер простился с Юбером, пожелав ему удачи. Ханно Гугенбергер не был суеверным.
Юбер тоже.
* * *
Улица Чита, полночь.
Юбер, пришедший на полчаса раньше, легко проник в сад виллы, расположенной в пятидесяти метрах от дома Монтелеоне. Он влез на лиственницу – довольно хорошее укрытие и хороший наблюдательный пункт – и спокойно ждал, не теряя из виду милиционера, стоявшего у входа в дом итальянского ученого.
Другой милиционер приходил всего один раз, около полуночи, выйдя с маленькой дорожки. Часовые обменялись несколькими словами, потом второй ушел.
Вдруг подъехала машина. Это была серая "победа". Из нее вышли два милиционера: смена караула.
Второй милиционер появился вновь: должно быть, он услышал шум машины. Все четверо о чем-то поговорили, потом закончившие дежурство сели в "победу", а приехавшие остались на тротуаре. Машина уехала. Два милиционера оставались на месте минуты три. Они разговаривали, но Юбер не мог слышать, о чем они говорят. Потом один из них ушел к маленькой дорожке.
Все это не обнадеживало. Юбер не представлял себе, как он проникнет на виллу. Это определенно будет нелегко.
Юбер понимал, что маленькая дорожка ведет к другим виллам. Значит, доступ на нее не может быть закрыт, поскольку по ней должны ходить другие люди... Юбер решил попытаться.
У Ханно он нашел неполную бутылку "столичной" и захватил ее с собой, подумав, что она может ему пригодиться. Во время своих заданий в России Юбер часто удивлялся невероятной снисходительности, которую милиция проявляла к пьяницам. Он еще тогда подумал, что однажды это может ему пригодиться.
Он спустился с дерева, откупорил бутылку и вылил немного водки на одежду. Потом, держа бутылку в руке, он незаметно вышел на улицу.
Внезапно он выскочил из тени и, шатаясь, пересек улицу. Милиционер заметил его, но не сдвинулся с места и пропустил без слов. Поравнявшись с дорожкой, Юбер сделал сильный крен, который естественно бросил его между заборами.
Ничего не видно. Второй охранник был, несомненно, сзади. Не переставая шататься, Юбер задел плечом левую стену и остановился. Его зоркий взгляд быстро обежал стену напротив. Высота не больше двух метров и, кажется, никаких осколков стекла или других сюрпризов на гребне.
Преодолеть это препятствие было не очень трудно. Прыжок в высоту, зацепиться, подтянуться и – хоп! Десять секунд, максимум пятнадцать.
Юбер выпрямился и прижался к противоположной стене.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15