Первое, что я увидел, когда проснулся, была клеверинка. По ней карабкалась букашка. Я подумал, что в этом есть что-то не то. Закрыл глаза, подождал пока сердце сделает пять ударов… И открыл глаза снова. Ощущение неправильности не пропало. Я снял букашку и осмотрел ее – она была самой обыкновенной – шесть лапок, броня, усики. Я дыхнул на нее. Она обиделась, выпустила крылышки и улетела. Мне стало немного завидно. Меж тем, в ней все было нормально. Значит, что-то не так было в клевере. Я сорвал его. В голове отчего-то пронеслось: если бы у цветов был бы разум, то клевер, вероятно, стал бы наимудрейшим. Почему? Я и сам не знал… Не знал я и отчего говорили, будто четырехлистный клевер приносит счастье. Я не видел такого никогда – однажды я перелопатил полпуда клевера, но так и не нашел подобного. Потом я понял – удачи мне тогда хватало. Я запросто мог обойтись и без клевера, тем паче, что подков у меня было предостаточно – четыре на каждой ноге коня… Но у сорванного клевера одна клеверинка была в два листа. Я осмотрел кустик повнимательней – третий лепесток не был сорван. Он не вырос изначально. Что он мне предвещал? Неудачу? Смерть? Чью? Кстати, о смерти…
– А где Бун? – Спросил я.
– Он ушел… Если тебе от этого приятно – велел кланяться господину Кано.
– Отчего он ушел? Чтоб нас не заразить?
– Не говори глупостей. Это мы ему мешаем.
– Мешаем? Каким образом?
– Ну да. Видишь ли: два конных – обычное дело. Прокаженный же новость, что забывается через три дня. Меж тем, если нас троих будут видеть достаточно часто, то по провинции поползут слухи. Мне-то все равно – а вот Бун известности не ищет. Ему напротив нравится, что у прокаженных нет лица. Я бросил клеверинку на землю и огляделся по сторонам. Хотелось пить – я протянулся за водой отставленной с вечера. Ночью в чашку упал желтый лист и окрасил воду в свой цвет. Я понюхал воду – она была без запаха. Тогда я пригубил на глоток, покатав его во рту. Вкус был горьким как у остывшего отвара, но можно было пить. Откинувшись спиной на дерево, сидел Ади и соломинкой ковырялся в зубах. Я попытался вспомнить, что мне снилось – лучше бы это не удалось. Мне приснился прокаженный дракон. К чему бы это? Я выплюнул воду на землю:
– Что-то не так? – спросил Ади.
– Ты веришь в сны?
– В сонники не верю, а вот в сны – да… Час от часу не легче. Он протянул мне кусок колбасы и хлеба, я отказался. Затем Ади показал на бутылку самогона – я тоже покачал головой.
– Ну раз есть не хочешь, может и в дорогу? Пока седлали коней, я осмотрелся по сторонам – погас не только наш костер. У селян костры тоже изошли дымом, и полымем, и теперь только от одного подымалась в небо тонкая струйка. Стража тоже была невелика – лишь пару человек. Под нашим деревом было не то чтоб чисто – мы здорово намусорили, оставив, вытоптали траву. Впрочем, значения это не имело – наверняка после нашего отъезда сюда нанесут дров и выжгут все к чертям до полного остекленения земли. Я запрыгнул в седло, Ади уже был на коне.
– Ну фто? – сказал он, дожевывая колбасу, – поефали дальфе?…
– Поехали… Ади, скажи, но только чесно, ты хоть руки помыл после Буна?
– Как гофорил наф обфий друх Эрфаль: «Неа». А зафем?! Дорога к храму
– Тяжела, понимаешь, дорога к храму! Путь тернист и опасен – чтоб идти по нему надобно сердце храброе, дух твердый, да сталь каленую. Ади безусловно кривлялся – дорога была не лучшей, но вполне терпимой. Конечно же, она была несравнима с торговым трактом, на который мы ступили утром. Но ближе к полудню перед нами показался обелиск – солидный каменный, поросший мхом, побитый. Надпись на нем призывала путника преклонить если не колени, то на колено и помолиться. Так же сообщалось, что в восьми милях от тракта расположен монастырь братьев Ордена Пламенеющего меча. Ади остановился у обелиска, недолго подумал и пустил коня на проселок. Дорога шла полями. Здесь недавно шел дождь. Вода собралась в колеях и дорогой проехать было трудно, поэтому мы ехали по примятой придорожной траве.
– Твои друзья? – спросил я у Ади. Все было понятно и так. Я мог бы не задавать этот вопрос, а Ади мог бы и не отвечать, но и ему, похоже не нравилась тишина:
– Ага. Друзья. Я тут часто отдыхал или отлеживался. А ты с ними не сталкивался?
– Именно с этим братством – нет. Слышал, но не сталкивался. Как следовало из названия, монастырь принадлежал боевому ордену. Я не раз пересекался с монашескими войсками, дрался и с ними и против них… Но мы никогда особо не дружили: я считал, что война – дело светское. Меж тем, структура орденов позволяла создавать государство в государствах
– одно во многих. Монастыри были экстерриториальными, налоги платили небольшие.
– Вот уж не думал, что ты верующий…
– Представь, я тоже во что-то верю… Но не до такой степени, чтоб поститься, молиться и бить поклоны. Я здесь бывал как светский гость – здесь тишина, мир… Иногда полезно отдохнуть от грехов мира… Возле пролеска возвышалась огромная скирда. Двое монахов нагружали телегу сеном. Ади направил коня к ним. Разумеется, монахи-фуражиры работали в не боевой одежде, но сабли были воткнуты рядом, так, чтоб можно было легко схватить и драться. Когда мы подъехали достаточно близко, монахи остановили работу. Один, облокотившись на вилы, заметил:
– Ади?… Ты ли это? Не прибили еще?… Ну надо же – удивительное рядом!
– Ну почему… – ответил Ади, – Ну почему все знакомые, как только меня увидят, сразу же удивляются, что я жив?
– Ну ничего, – ответили ему. – Сейчас мы это исправим. Он отбросил вилы, вытащил саблю, перепрыгнул телегу и выскочил к нам навстречу. Во все времена, конник был предпочтительней пехотинца, ибо разил с высоты. Но Ади спрыгнул наземь, оставив меж собой и набегавшим коня, затем сделал еще два шага назад, освободил оружие и стал в защитную стойку. Отбил первый удар, крутанулся – пропустил противника, зашел полукругом ему за спину. Опять зазвенела сталь. Это не походило на учебный бой – дрались ожесточенно опасно. Я даже успел подумать, что в монастыре Ади ждут не только друзья. Но меж тем, второй монах хоть и отложил работу, но на драку взирал спокойно. В свою очередь я не пошел на помощь Ади, хотя бы потому что он не выглядел человеком в ней нуждающимся. Он кружил, сбивая удары и атакуя сам. И финал не стал для меня неожиданным – отходя еще раз, он поставил подножку и противник растянулся на земле. Ади наступил сапогом на оружие монаха и приставил эсток к горлу поверженного. Под лезвием натянулась кожа. Надави Ади еще немного – и брызнула бы кровь. Но он убрал эсток и засмеялся. Подал руку противнику и помог подняться ему на ноги.
– А ты опять победил…
– А как же! Как всегда – именно по этому я жив.

Встречать нас вышел настоятель монастыря. Одет он был даже чересчур просто – просторный балахон с капюшоном, маленькая беленькая шапочка. Был он даже без оружия, но вместе с ним к нам вышло два послушника. На их поясах висели сабли, их вид говорил: дай знак – разорвут любого. Знака не последовало. Я понял – Ади здесь ценят высоко, ибо настоятель подобного замка мог быть запросто в чине полковника, если не генерала. Вел себя здесь Ади подобающе – не паясничал, не хватался за саблю. Кланялся не то чтоб глубоко, но старательно и почтительно. Даже поцеловал перстень на протянутой руке. Но на этом формальности и закончились. Настоятель прижал его к себе:
– Рад тебя видеть, сынок. И я невольно всмотрелся в лицо настоятеля. Но нет, никакой схожести меж ними не было. Они пошли в центральную башню. Я следовал за ними вместе с охраной. Настоятеля звали отцом Моэлем. Если честно, то такого имени я раньше не слышал. Впрочем, за свою жизнь, я наверняка не услышу много имен. Среди неизвестных мне будет много достойных людей и много подлецов. Ну это как всегда. Идя по коридорам, они беседовали:
– Надолго у нас? – спросил настоятель.
– Завтра утром уеду.
– Чего тебе надо?
– Как всегда – стол, ночлег…
– …и поменять коня?…
– Само собой. Похоже, Ади совершенно не разбирался в конях. После бегства из Тиира, он купил на базаре самую дорогого жеребца, заплатив не торгуясь. Я пытался отсоветовать, выбрать ему другого коня, или хотя бы поторговаться. Но ругаясь с тиирским булочником из-за монетки, здесь Ади заплатил всю сумму. Конь был совсем неплох, и, возможно, действительно стоил этих денег, но на таком можно было бы рвануть в атаку, проскакать быстрей всех милю, а потом вытирать с него пену. Конь был совершенно невыносливым, и к нашему появлению в монастыре я опасался, что он скоро отбросит копыта. В монастыре, конечно, были конюшни, равно и кузня, цейхгауз. Вообще же монастырь больше походил на крепость, чем на дом молитв. Монахи часто ходили с оружием. Я особо не удивился, не обнаружив ни у кого собственно пламенеющего меча
– фламберга. Оружие было непрактичным, даже более неудобным, чем панцерпробойник Ади.
– Вы уж простите, – начал Моэль, – но у нас тут строгий пост, – от рассвета до заката пищу не вкушать.
– Насколько я помню, – вступился за наши животы Ади, – от поста всяко освобождаются находящиеся в пути и воины при исполнении. А мы как ни крути, с дороги, да и с полчаса назад я дрался… Настоятель печально улыбнулся:
– Если б ты не был солдатом, тебе бы следовало идти в крючковороты. Я распоряжусь, чтоб два злейших врага принесли вам еду прямо в келью, чтоб там вы съесть не вводя иных в искушение. Прошу так же поглотить ее без остатка… И ни с кем не делиться. Даже со мной… И еще… После вечерней молитвы состоится штабная игра. Ты участвовал в такой? Ади покачал головой:
– Нет – мое дело… Ну ты знаешь какое мое дело…
– А вы, молодой человек?… – спросили уже у меня.
– А я не раз. Когда служил в Имперском Генеральном штабе…
– Да ну?… – удивился он.
– Ну да. Правда участвовал, но не играл. Тогда я был адъютантом и носил карты, передвигал фигурки, переписывал аналитические записки. Потом еще со знакомым играли один на один… Я не стал уточнять, что знакомого звали генералом Рейтером. Впрочем, моего имени они тоже не знали. Когда я прибыл в монастырь, моего имени никто не спросил, а я не счел уместным представляться.
– Ну все равно, – заметил брат Моэль, – что-то в голове осталось. Нам интересно мнение стороннего наблюдателя…

Приказанное было исполнено. Нам выделили по келье, такой узкой, что мне приходилось сидеть в одиночках попросторней. Скоро принесли и еду. Сделать это было приказано двум врагам, чтоб, вероятно они не смогли ополовинить отпущенного нам. После обеда делать было нечего и мы завалились спать. Где-то за стенами наших комнат – монахи косили сено, работали у горна, молились, тренировались на ристалищах, снова молились. Но мы были от этого далеки – мы были светскими гостями. Вечером поужинали, простояли, почтительно склонив голову, когда остальные читали молитвы. Затем приступили к обещанной игре. Играли на карте приморской провинции – команда на команду. Монахи с одной стороны и я с Ади – с другой. Чем-то это напоминало игру в солдатики с Рейтером. Но если тот учил меня на битвах минувших, то здесь играли с чистого листа. Мы защищались, а монахи, превосходящими силами, били из глубины материка. Сперва они нас оттеснили, но затем наступление захлебнулось и мы начали их теснить. Еще немного и кое-где я бы вышел к старой границе, но…
– Время вышло! – известил Моэль. – Поздравляю, друзья, полный провал! Хотя, монахи и завоевали значительные территории, кампания начала складываться не в их пользу. По легенде к тому времени должен был отмобилизироваться наш союзник, и корабли с экспедиционными корпусами уже должны были приставать в портах.
– Проиграли, – повторил он после паузы. – Кто мне может сказать почему?…
– Тогда, может быть, победитель даст ответ?… Ади пожал плечами:
– Проиграли – так и проиграли – бывает… Может, пошлем кого-то за вином?… Брат Моэль задумчиво потер подбородок:
– Еще успеешь напиться…
– Вам надо было драться за Тиррен… – вступил в разговор я.
– Что?…
– Я говорю, войну вы проиграли, когда не стали драться за столицу провинции – вместо этого вы увлеклись широкими косыми фронтами. Для симметричного охвата силу вас, пожалуй маловато было… Если вы заметили, то я наступал только одной группой – остальные части вели локальные бои. Сил для отвлекающего удара у нас не было, но из-за скудости моих сил, вы каждый удар считали отвлекающим и реагировали медленно.
– Значит, брать Тиррен?… Но он же хорошо укреплен…
– Именно потому что он фортифицирован, я держал там небольшой гарнизон. И собери вы мобильные части в кулак, может что-то и выгорело бы.
– А если бы не выгорело.
– Тогда крепость надо блокировать, подтянуть линейные части и двигаться к побережью, на Тире-Де, чтоб перерезать приморскую рокаду. Тем самым вы разрежете провинцию на две части – правая ее часть будет слабей. Поэтому, надо будет укрепить левый фланг, части второй линии развернуть направо, основные части подтянуть и доукомплектовать для нового удара… Брат Ноэль кивнул:
– Может, и ваша правда… Надо будет подумать. Завтра продолжим… Да не послужит сегодняшнее дурным предзнаменованием…

Ночь прошла спокойно. Спалось хорошо, крепко, но я пару раз просыпался, единожды даже встал, чтоб попить воды, подошел к узкому окну кельи. По монастырским стенам тихо ступали часовые. Я слышал как они что-то бормотали. Возможно молились прямо на боевом посту. Но слов мне разобрать не удалось. Даже показалось, что это какой-то неизвестный мне язык. Странно, – подумалось мне, – зачем беспокоить богов по пустякам, молиться когда и так все хорошо. Иное дело, вспомнить имя божье перед боем, когда… Недодумав мысль, я завалился спать дальше.

Утром, когда мы собирались в дорогу, нас вышел провожать брат Вильг. Впрочем, провожал он не только нас – рядом седлала коней дюжина монахов.
– Поедете вместе, – сказал настоятель, – ходят слухи, что по границе провинции спешно строят вокруг деревень частоколы. С ворот монастыря убрали засов и распахнули одну створку ворот – как раз, чтоб могли выехать конники один за другим.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30