Фрейд всегда рассматривает человека в его
отношениях с другими, но эти отношения представляются ему аналогичными тем
экономическим отношениям, какие характерны для капиталистического общества.
Каждый работает для себя, сам по себе, на свой риск и - первоначально - вне
сотрудничества с остальными. Но он не Робинзон Крузо; ему эти остальные
необходимы как покупатели, рабочие или работодатели; он должен покупать и
продавать, давать и брать. Эти отношения регулируются рынком, идет ли речь о
товарах или о рабочей силе. Таким образом, индивид, первоначально одинокий,
входит в экономические отношения с другими людьми для достижения лишь одной
цели - продать или купить. Фрейдова концепция человеческих отношений, по
сути, копирует систему отношений экономических. Индивид является нам с
полным набором биологически обусловленных потребностей, которые должны быть
удовлетворены. Чтобы их удовлетворить, индивид вступает в отношения с
другими. Таким образом, другие всегда являются "объектами", служат лишь
средством для достижения цели: для удовлетворения каких-то стремлений,
которые существуют в индивиде до того, как он вошел в контакт с другими.
Поле человеческих взаимоотношений, по Фрейду, аналогично рынку; оно
определяется обменом удовлетворения биологических потребностей. При этом
связь с другим индивидом всегда является лишь средством достижения цели, а
не целью как таковой.
В противоположность точке зрения Фрейда анализ, предложенный в этой
книге, основан на предположении, что ключевой проблемой психологии является
особого рода связанность индивида с внешним миром, а не удовлетворение или
фрустрация тех или иных человеческих инстинктивных потребностей. Более того,
мы предполагаем, что связь между человеком и обществом не является
статичной. Нельзя представлять дело так, будто, с одной стороны, мы имеем
индивида с определенным набором естественных потребностей, а с другой -
отдельно и независимо от него - общество, которое эти потребности
удовлетворяет или подавляет. Конечно, существуют определенные потребности,
общие для всех, обусловленные природой, - голод, жажда, секс, - но те
стремления, которые приводят к различию человеческих характеров, - любовь
или ненависть, жажда власти или тяга к подчинению, влечение к чувственному
наслаждению или страх перед ним - все они являются продуктами социального
процесса. Самые прекрасные, как и самые уродливые, наклонности человека не
вытекают из фиксированной, биологически обусловленной человеческой природы,
а возникают в результате социального процесса формирования личности. Иными
словами, общество осуществляет не только функцию подавления, хотя и эту
тоже, но и функцию созидания личности. Человеческая натура - страсти
человека и тревоги его - это продукт культуры; по сути дела, сам человек -
это самое важное достижение тех беспрерывных человеческих усилий, запись
которых мы называем историей.
Главная задача социальной психологии состоит как раз в том, чтобы
понять процесс формирования человека в ходе истории. Почему происходят
изменения в человеческом характере при переходе от одной исторической эпохи
к другой? Почему дух Возрождения отличается от духа средневековья? Почему
человеческий характер в условиях монополистического капитализма уже не
таков, каким был в XIX веке? Социальная психология должна объяснить, почему
возникают новые способности и новые страсти, хорошие и дурные. Так,
например, мы обнаруживаем, что с эпохи Возрождения и до наших дней люди
преисполнены пылким стремлением к славе. Это стремление, которое кажется
столь естественным, было совсем нехарактерно для человека средневекового
общества '. За тот же период в людях развилось осознание красоты природы,
которого прежде просто не существовало (4) . В странах Северной Европы
начиная с XVI века в людях развилась неуемная страсть к труду, которой до
того не было у свободного человека.
Но не только люди создаются историей - история создается людьми.
Разрешение этого кажущегося противоречия и составляет задачу социальной
психологии (5) . Она должна показать не только, как новые страсти,
стремления и заботы возникают в результате социальных процессов, но и как
человеческая энергия, в этих специфических формах ее проявления, в свою
очередь становится активной силой, формирующей эти социальные процессы. Так,
например, стремление к славе и успеху и потребность в труде явились силами,
без которых не мог бы развиться современный капитализм; без этих стимулов
никто не смог бы вести себя в соответствии с экономическими и социальными
требованиями современной торгово-промышленной системы.
Фрейд представлял себе историю как результат действия психических сил,
не подверженных социальному влиянию. Из вышеизложенного ясно, что точка
зрения, представленная в данной работе, отличается от точки зрения Фрейда,
поскольку мы подчеркиваем свое несогласие с его интерпретацией. Вместе с тем
мы подчеркиваем свое несогласие и с теми теориями, которые отрицают роль
человеческого фактора в динамике общественного развития. Это относится не
только к социологическим теориям, которые прямо стремятся убрать из
социологии любые психологические проблемы, - как у Дюркгейма и его школы, -
но и к тем, которые так или иначе связаны с бихевиористской психологией.
Общей ошибкой всех этих теорий является убеждение, что у человеческой натуры
нет своей динамики, что психические изменения можно объяснить лишь как
развитие новых "привычек", возникающих в процессе адаптации к изменившимся
условиям.
Эти теории, якобы признающие психологический фактор, сводят его до
уровня простого отражения определенных стандартов поведения в данном,
определенном обществе. Лишь динамическая психология, основы которой были
заложены Фрейдом, может помочь нам на деле понять человеческий фактор, а не
только признать его на словах. Хотя фиксированной "человеческой природы" не
существует, мы не можем рассматривать человеческую натуру как нечто
беспредельно пластичное; как нечто готовое приспособиться к любым условиям
без развития своей психической изменчивости. Хотя натура человека и является
продуктом исторической эволюции, она включает в себя и определенные
наследственные механизмы, имеет определенные законы; психология должна эти
механизмы и законы раскрыть.
Для полного понимания того, что было сказано до сих пор, и всего того,
что последует ниже, здесь было необходимо определить понятие адаптации.
Одновременно мы покажем, какой смысл вкладывается в понятие психических
механизмов и законов.
Целесообразно различать "статическую" и "динамическую" адаптацию.
Статической мы называем такую адаптацию, при которой характер человека
остается неизменным и лишь появляются какие-то новые привычки, например
переход от китайского способа еды палочками к европейскому - вилкой и ножом.
Китаец, приехав в Америку, приспосабливается к этому новому для него обычаю,
но такая адаптация сама по себе вряд ли приведет к изменению его личности -
ни новых черт характера, ни новых стремлений он не приобретет.
Примером динамической адаптации может послужить такая, когда ребенок
подчиняется строгому, суровому отцу; он слишком боится отца, чтобы поступать
иначе, и становится "послушным". В то время как он приспосабливается к
неизбежной ситуации, в нем что-то происходит. Может развиться интенсивная
враждебность по отношению к отцу, которую он будет подавлять, ибо не только
проявить, но даже осознать ее было бы слишком опасно. Эта подавленная
враждебность - хотя она никак не проявляется - становится динамическим
фактором его характера. Она может усилить страх ребенка перед отцом и тем
самым повести к еще большему подчинению; может вызвать беспредметный бунт -
не против кого-либо конкретно, а против жизни вообще. Здесь, как и в первом
случае, индивид приспосабливается к внешним условиям, но такое
приспособление изменяет его; в нем возникают новые стремления, новые
тревоги. Любой невроз - это пример подобной динамической адаптации к таким
условиям, которые являются для индивида иррациональными - особенно в раннем
детстве - и, вообще говоря, неблагоприятными для роста и развития ребенка.
Аналогично социально-психологические явления, проявляющиеся у целых
общественных групп и сопоставимые с невротическими, например наличие явно
выраженных разрушительных или садистских импульсов, иллюстрируют
динамическую адаптацию к социальным условиям, иррациональным и вредным для
взрослых людей. Почему такие явления нельзя считать невротическими, мы
обсудим позднее.
Кроме вопроса о том, какого рода адаптация имеет место в том или ином
случае, необходимо ответить и на другие вопросы: что именно заставляет людей
приспосабливаться почти к любым, хоть сколь-нибудь приемлемым условиям жизни
и где границы этой приспособляемости? Прежде всего мы обращаем внимание на
то, что одни черты человеческой натуры являются более гибкими, а другие -
менее. Те черты характера, те стремления, которые отличают людей друг от
друга, проявляют чрезвычайно широкую эластичность. Дружелюбие или
враждебность и разрушительность, жажда власти или стремление к подчинению,
отчужденность, тенденция к самовозвеличению, скупость, тяга к чувственным
наслаждениям или страх перед ними - все эти и многие другие стремления и
страхи, которые можно обнаружить в человеке, развиваются как реакции на
определенные условия жизни. Они достаточно устойчивы; превратившись в черты
человеческого характера, они исчезают или трансформируются в другие
побуждения с большим трудом. Но эти же черты характера являются гибкими в
том смысле, что индивиды, особенно в детстве, развивают ту или иную
склонность в соответствии с обстановкой, в которой им приходится жить. Ни
одна из таких склонностей не является изначально присущей человеку.
В противовес этим приобретенным потребностям существуют и другие,
обусловленные физиологической организацией человека. Утоление голода, жажды,
сон и т.д. - все эти потребности действительно внутренне присущи природе
человека и властно требуют удовлетворения. Для каждой из них существует
определенный порог, за которым неудовлетворенность становится непереносимой;
при переходе этого порога стремление к удовлетворению потребности становится
всепоглощающим. Физиологически обусловленные потребности можно объединить и
определить как потребность самосохранения. Она составляет такую часть натуры
человека, которая требует удовлетворения при любых условиях и поэтому
является первичным мотивом человеческого поведения. Говоря проще, человек
должен иметь возможность спать, есть, пить, защищать себя от врагов и т.д.
Чтобы иметь такую возможность, он должен трудиться и создавать все для
этого. Однако "труд" - это не абстрактная категория; труд всегда конкретен,
это вполне определенная работа в определенной экономической системе.
Крепостной крестьянин в феодальном хозяйстве, земледелец в индейском пуэбло,
независимый предприниматель в капиталистическом обществе, продавщица
универмага, рабочий у конвейера на заводе - эти различные виды деятельности
требуют совершенно различных характеров и приводят к различным отношениям с
окружающими. Стоит человеку родиться, и он оказывается на уже готовой сцене.
Он должен есть и пить, поэтому должен работать; а условия и способы его
работы детерминированы тем обществом, в котором он родился. Оба фактора -
его потребность жить и социальная система - не могут быть изменены одним,
отдельно взятым индивидом; эти факторы и определяют развитие тех его черт,
которые имеют большую пластичность.
Образ жизни, обусловленный особенностями экономической системы,
превращается в основополагающий фактор, определяющий характер человека, ибо
властная потребность самосохранения вынуждает его принять условия, в которых
ему приходится жить. Это вовсе не значит, что он не может стремиться вместе
с другими к каким-то экономическим и политическим переменам;
но первоначально его личность формируется определенным образом жизни,
поскольку семья всегда имеет характерные признаки своего общества или
класса, так что ребенок неизбежно сталкивается с ними (6) .
Физиологические потребности - это не единственная необходимо присущая,
императивная часть натуры человека. Есть еще одна, столь же непреодолимая;
она не коренится в физиологических процессах, но составляет самую сущность
человеческого бытия - это потребность связи с окружающим миром, потребность
избежать одиночества. Чувство полного одиночества ведет к психическому
разрушению, так же как физический голод - к смерти. Эта связанность с
другими не идентична физическому контакту. Индивид может быть физически
одинок, но при этом связан с какими-то идеями, моральными ценностями или
хотя бы социальными стандартами - и это дает ему чувство общности и
"принадлежности". Вместе с тем индивид может жить среди людей, но при этом
испытывать чувство полной изолированности; если это переходит какую-то
грань, то возникает умственное расстройство шизофренического типа.
Отсутствие связанности с какими-либо ценностями, символами, устоями мы можем
назвать моральным одиночеством. И можем утверждать , что моральное
одиночество так же непереносимо, как и физическое;
1 2 3 4 5 6