Моряки и летчики продолжали ругаться, переходя к все более замысловатым эпитетам. Гестаповцы осмеивали и тех и других, эсэсовцы обидно свистели. На матч никто внимания не обращал. Но перейти от оскорблений к делу никто не решался, пока молчал Штирлиц.
Айсмановский паренек принес пива и пять марок.
– Они сказали, что извиняются. Они не знали, что господин Айсман просит пиво для господина Штирлица.
– Молодец, – похлопал по зардевшейся от восторга щеке Айсман. – Вырастешь, гестаповцем станешь! Штирлиц, пиво пришло!
Штирлиц открыл о край лавки первую бутылку и запрокинул голову. Пока он пил, царило томительное молчание. Гестаповцы жадным взглядом следили, как бутыль опорожняется.
– Угощайтесь, друзья, – сказал подобревший Штирлиц, оторвавшись от бутылки. Гестаповцы потянулись к ящику.
Репортер, выбравшись из первого ряда, пронзительно закричал, взвизгивая на каждой гласной:
– На стадионе пить спиртные напитки запрещено! Полиция! Тут распивают алкоголь!
Гестаповцы щелкнули зубами, как затворами.
Штирлиц снова отнял бутылку ото рта, отер губы и проговорил:
– Он меня утомил.
– У, гад! – заорал Айсман и, размахивая цепью, бросился к репортеру, сигая через ступеньки. За ним летели негодующие гестаповцы.
Штирлиц встал на трибуне и начал размахивать флагом. Это был сигнал.
Началась всеобщая драка. Моряки месили летчиков, те – моряков, эсэсовцы и гестаповцы – и тех и других, и еще штатских. Каждый занимался своим делом.
Душа Штирлица ликовала.
Он схватил цепь, закрутил ее над головой, уподобляясь вертолету, и в несколько прыжков спрыгнул на поле.
Под руководством капитанов команды молотили по ненавистным рожам соперников и судьи.
Штирлиц пробрался к судье, поднял его за майку и прохрипел:
– Ты почему плохо судишь? И почему один? Должно быть три судьи! Где еще два?
– Их забрали на фронт! – страдал бедный судья, – не бейте меня по лицу, у меня дети и плоскостопие!
– Тоже мне, дальтоник! – воскликнул Штирлиц и, подхватив мяч, понесся к вражеским воротам. Долбанув вратаря по голове цепью, Штирлиц мастерски забил гол.
– Гол! – заревел он.
– Гол!!! – отозвался стадион.
На табло загорелась огромная цифра "1".
Среди дерущихся футболистов замелькала полицейская форма.
– Руки! – орал капрал. – За голову! Куда?!!!
Штирлиц полез на ворота. Четверо полицейских повисли у него на ногах, как кокосовые орехи. Штирлиц отбрыкивался и кричал:
– Скоты! Легавые морды! Ненавижу!
Со Штирлица стащили сапог, а он с ловкостью орангутанга залез на перекладину и стал бить цепью всех, кто к нему приближался.
На поле въехали еще четыре полицейских машины. На трибуне Айсман орал в рупор отборнейшие ругательства и, если бы не перевязанный глаз, сошел бы за Геббельса. К воротам Штирлица дюжие полицейские тащили брандспойт.
Неожиданно Штирлиц заметил на своем носке дырку, сквозь которую просвечивалась грязная пятка.
– Отдайте сапог, и вам ничего не будет! – крикнул он.
Десятка три полицейских окружили ворота.
– Слезай, хулиган!
Штирлиц спрыгнул и начал крушить цепью по наглым полицейским.
Побоище продолжалось минут пять. Штирлиц, к великому облегчению полицейских, споткнулся, его повалили на траву, отобрали цепь и связали.
Перевернутого вверх ногами Штирлица понесли в машину, а он смотрел как на трибуне Айсман выламывает со своей бригадой скамьи и устраивает настоящую баррикаду. "Часов пять продержится," – с надеждой подумал Штирлиц. Его бросили в машину вместе с десятком других правонарушителей. Через минуту машина быстро уехала с поля, так как майор, руководящий операцией, боялся, что пленных могут освободить.

Глава 9
Ошибка трезвого полицейского

В полицейском участке перед захваченными хулиганами извинились.
– Господа болельщики! Администрация просит прощения за отсутствие удобных одиночных камер. Не далее как вчера состоялась забастовка проституток Берлина, и камеры переполнены.
– Небось опять понизили зарплату, – мрачно сострил Штирлиц. – И куда только смотрит профсоюз? За какие-то вонючие десять марок обслуживать вшивых немецких солдат!
Майор, снявший фуражку и оказавшийся внезапно белобрысым и ушастым, вытер лоб рукавом мундира и с интересом посмотрел на Штирлица.
– Вас я буду допрашивать первым, – сказал он Штирлицу.
– Попробовал бы не допросить!
– Пожалуйста, пройдемся в мой кабинет.
Штирлиц, отталкивая конвоиров, послушно прошел в кабинет.
Майор сел за стол. Штирлиц посмотрел на висящий на стене портрет Фюрера и подумал: "Господи! И тут Фюрер! Прям культ личности какой-то!"
– За кого болели, господин штандартенфюрер?
– "Морские львы".
– О! – восхитился полицейский. – Отто, два кофе!
Толстый бритый под машинку фельдфебель принес три кофе.
– Какой был счет, когда вас забрали?
– Один-ноль в мою пользу.
– Класс! – возрадовался майор. – Отто, две сигары! Однако, футбол нынче стал уже не тот.
– Да, – согласился Штирлиц. – Вот, я помню, был в Мадриде на женском футболе, там были такие клевые телки. У одной во время матча порвались трусы и отлетела застежка на лифчике. Весь стадион визжал от восторга.
Майор заржал, представив эту картину, и чем-то напомнил Штирлицу Айсмана.
– Да вы остряк, господин штандартенфюрер! Будьте любезны назвать свою фамилию.
Бритый фельдфебель с хлюпом допил кофе и застучал на пишущей машинке.
– Фон Штирлиц, – скромно сказал Штирлиц.
– Да вы действительно шутник! Ну, а на самом деле?
– Штирлиц.
– Слушайте, давайте отставим шутки в сторону. Я же на работе.
Штирлиц пожал плечами.
– Неужели вы думаете, – убедительно сказал майор, – что я не видел самого Штирлица? Да, я его не видел! Но много о нем слышал. Вот на днях, – майор невольно понизил голос, – 172-е отделение задержало Штирлица. Это был такой широкоплечий великан, светловолосый, с открытым честным выражением лица. Словом, истинный ариец. Мне майор 172-го отделения рассказывал, что Штирлиц там такое устроил, хуже, чем русские под Сталинградом! Его только сам Мюллер смог успокоить! Все мы очень любим Штирлица!
– Я рад, – сказал польщенный Штирлиц, – но Штирлиц – это все-таки я.
– Ну, батенька, у вас мания величия! Какой же вы Штирлиц? Вы же на него совершенно не похожи.
– А кто же я тогда? – спросил Штирлиц.
– Ну, не знаю… Но не Штирлиц, это точно! Посудите сами, сегодня вы скажете, что вы – Штирлиц, завтра – Адольф Гитлер, послезавтра – Эйфелева башня…
– А что, – сказал Штирлиц, гася бычок от сигары, – Эйфелева башня – в этом что-то есть… Но пока что я хотел бы остаться Штирлицем.
Майор нервно забарабанил пальцами по столу. Фельдфебель Отто наклонился к майору и жарко зашептал на ухо:
– Господин майор, среди помешанных психов и буйные встречаются! Его же в психбольницу надо – а ну как сейчас все начнет крушить!
Штирлиц равнодушно достал пачку «Беломора» и прикурил папиросу. Натренированное ухо русского разведчика легко могло расслышать любой шепот, но Штирлиц никогда этим не пользовался.
– Гм… – пробурчал майор, с опаской глядя на Штирлица. – Кстати, господин штандартенфюрер, работа у вас не из легких, наверное, сильно устаете… Я мог бы устроить вас на некоторое время отдохнуть в загородный пансионат. Представьте себе: свежий воздух, парное молоко к завтраку, никаких бомбежек… Там может и имя свое вспомните…
– Тс-с-с! – Отто из-за спины Штирлица поднес палец к губам и сделал зверское лицо.
– Парное молоко?.. – задумчиво пробормотал Штирлиц, почесывая подбородок. – А пиво там есть?
– Конечно!
Майор энергично закивал головой, улыбаясь опасному собеседнику, и, чтобы не рисковать, тут же добавил:
– И вино! И водочка!
– Согласен, – сломался Штирлиц.
Через пять минут крытая полицейская машина уже везла Штирлица в пригород Берлина. Штирлица сопровождали два полицейских, удивительно похожих на Отто и, соответственно, друг на друга. Русский разведчик предложил им сыграть в очко и, когда машина подъехала к психиатрической лечебнице, выиграл семь марок.

Глава 10
Три Гитлера и один Штирлиц

Кабинет главного врача психиатрической лечебницы имени Второго съезда НСДАП напоминал бы зал Дрезденской галереи, если бы не решетки на окнах. На обитых дубом стенах висело множество портретов: от лошади Александра Македонского до господа бога. Штирлиц с интересом осмотрелся.
Главный врач Арнольд фон Швацц в роскошном белом халате и внешностью мясника, с красной рожей, пропитыми глазами и в золотом пенсне на носу, встал, оперся на стол руками и дыхнул на Штирлица перегаром.
– Э… Как мне сказали, господин Штирлиц?
– Без сомнения, – уверенно подтвердил Штирлиц.
– А я – Арнольд фон Швацц, главный врач в этом заведении.
– Еврей? – прищурился Штирлиц.
– Что вы! Истинный ариец! Не обязательно ведь каждому врачу быть евреем.
– Вот и я думаю, – сказал Штирлиц, – почему это среди врачей одни евреи?
– Не все. У нас еще есть, например, три итальянца, два австрийца, японец и даже один уругваец, – заметил фон Швацц, улыбаясь. – Значит, вы и есть фон Штирлиц?
– Штандартенфюрер СС, – подтвердил Штирлиц. – Меня сегодня об этом уже раз десять спрашивали. Могу и морду набить!
– Послушайте, почему бы вам не быть Бонапартом? У нас по нему документации два ящика, вам и самому будет интересно почитать. Да и компания неплохая – Бонапартов у нас уже штук двадцать. Можно в футбол играть…
– На фиг мне ваши Бонапарты! – возмутился Штирлиц. – Я сам себе Штирлиц.
– Очень хорошо. Прошу вас, покажите язык… У вас в родне никто не болел венерическими заболеваниями?
– Нет, – признался Штирлиц.
– Вы алкоголик?
– Нет, конечно. Но привык пить, начиная с утра.
– Вот как? Мне нравятся такие пациенты.
Главврач залез в стол и извлек оттуда початую бутылку французского коньяка.
– Не откажетесь? Я так и думал… Мне презентовал ее один господин, который поначалу считал себя аргентинским шпионом, а потом переквалифицировался в Бонапарты. Давайте выпьем за то, чтобы каждый мог быть тем, кем он хочет быть.
– Например, Эйфелевой башней.
– Вот именно!
Покончив с оформлением нового пациента доктор фон Швацц проводил Штирлица к домохозяйке. Штирлиц получил полосатую пижаму с длинными рукавами и рулон туалетной бумаги.
– Возьмите еще рулончик, господин штандартенфюрер, – посоветовала сестра-домохозяйка, пожилая женщина с располагающей внешностью.
– Здесь что, плохо кормят? Как в Рейхе?
– Наоборот! Потому и советую. У нас вам будет очень хорошо! Вас будут прекрасно кормить, одевать…
– Что, и задницу у меня будете подтирать?
Сестра деликатно посмеялась незамысловатой шутке больного.
Обвешенного шестью рулонами туалетной бумаги Штирлица проводили в его палату. Когда Штирлиц увидел в палате трех Фюреров в больничных халатах, он ничем не выдал своего удивления.
– Хайль Гитлер! – проорал он, вытаращив глаза и выбросив вперед руку.
– Хайль! – ответили трое одновременно.
У всех троих было бледное худое лицо, челка, спадающая на лоб, черные усики и тупое выражение лица.
– Узнаю моего любимца Штирлица, – сказал один из Гитлеров.
– Здорово, дружище Штирлиц, – воскликнул второй.
– Присаживайтесь, Штирлиц, – отозвался третий, отодвигая стул. – Мы как раз изволили нарисовать пулю, и нам не хватает партнера.
– Пробовали предложить Кальтенбруннеру (он в соседней палате), но этот гад зачитался порнографическим романом, – сказал второй Гитлер.
Штирлиц закинул туалетную бумагу в угол, где уже была свалена целая куча рулонов, и подсел к столу.
– Вас как различают? – спросил он. – По именам или по фамилиям?
Больные переглянулись.
– Гитлеры мы, – сказали они хором. – Адольфы.
– Отлично, – сказал Штирлиц. – Я буду вас по номерам звать. Ты, – он ткнул пальцем, – будешь Фюрер-Первый, ты – Фюрер-Второй, ты – Фюрер-Третий. Смотрите, не перепутайте!
– Не перепутаем!
– Так вот. Меньше, чем по пять пфефингов, я играть не согласен, – сурово предупредил Штирлиц.
– Обижаете, – развел руками Фюрер-Третий.
Через полтора часа Штирлиц снял с вождей германской нации двадцать три марки и отправился спать.
– Чистое постельное белье – это хорошо, а то спишь постоянно, как в свинарнике…
Фюреры хотели что-то поддакнуть, но после произнесенных русским разведчиком слов тут же раздался его громкий храп.
Во сне Штирлиц гулял по вечернему Урюпинску и везде, куда только он не бросал своего спокойного взгляда, он видел Фюреров: гуляющих с Евами Браунами или с собакой, постригающих газоны или разговаривающих с Герингами. Со всеми Штирлиц здоровался по-простому, без всяких там "Хайль!" и вскидываний руки, и все отвечали ему вежливо:
– Добрый вечер, товарищ Штирлиц, не правда ли прекрасная погода? А не читали ли вы последний доклад Великого Сталина?
– Как же, как же, – отвечал Штирлиц. – Конечно, еще вчера взял и не прочитал этот самый доклад!
Штирлиц был совершенно счастлив. Потому что он был наконец-то на пенсии.

Глава 11
В психушке

Штирлица разбудил осторожный шорох возле кровати. Он приоткрыл веки и сразу же понял, что наступило утро.
Изящная медсестра, блондинка с роскошным бюстом, ставила на столик возле кровати Штирлица завтрак: крутое яйцо в блестящей подставочке, парное молоко в граненом стакане и дымящуюся чашку кофе.
– Не изволите ли откушать, господин Штирлиц? – томно спросила медсестра.
– Это что, завтрак? – поинтересовался Штирлиц. – А где прожаренный бифштекс? Где обещанная кружка пива?
– Ну, господин штандартенфюрер, – делая Штирлицу глазки, проворковала девушка. – Даже сами Адольфы Гитлеры не кушают по утрам мясо.
– Хм… Кстати, а где они?
– Умываются.
– Ишь, чистоплюи! – буркнул Штирлиц и подумал, что неплохо бы тоже умыться.
Русский разведчик сходил в ванную комнату, где налил на полу целую лужу, поиграв с фюрерами в войну. Они повеселились от души: обрызгали все стены и опрокинули друг на друга несколько ушатов воды. Наконец, мокрые и довольные, они вернулись в палату и изволили откушать. Штирлиц намусорил на пол скорлупой от яйца.
1 2 3 4 5 6 7 8