https://wodolei.ru/catalog/unitazy-compact/sanita/komfort/
Но к этому любопытству примешивается неприятное ощущение. Сама того не понимая, именно в Киеве она получает настоящий урок русского. Но придворная жизнь вновь вовлекает ее в свой вихрь. Когда двери салонов закрываются, ей кажется, что она только что погружалась во сне в темную глубину этой страны. И вдруг, после большого бала в честь ее именин, императрицу снова тянет к перемене мест. Все ей наскучило. Надо менять обстановку. Хватит Киева, с его церквами, монастырями, пещерами и священниками. Ее величество желает вернуться в Москву, ей кажется, что этим паломничеством она достаточно очистила душу.
В Москве Екатерина вновь попадает в атмосферу злословия, местничества, интриг, легкомыслия, обмана и ловушек. «Меня почитали за ребенка, – напишет она в своих „Мемуарах“. – Я очень боялась не угодить и делала все, чтобы расположить к себе тех, с кем мне предстояло жить. Мое уважение и благодарность к императрице были безграничны, я почитала ее как божество, лишенное недостатков; потому она и говорила, что любит меня почти что больше, чем великого князя». И действительно, императрица ценит в великой княжне смесь серьезности и веселья, воли и покорности. В ту пору Екатерина, овладевая искусством государственного деятеля, обожает танцы. Каждый день в семь часов утра к ней приходит учитель танцев, француз Ландэ, со своей скрипочкой и обучает ее па, только что вошедшим в моду во Франции. В четыре часа пополудни он вновь приходит. А по вечерам, на балах и маскарадах, Екатерина приводит двор в восторг грациозностью своих движений.
Кстати, некоторые маскарады были сомнительного вкуса. Так, императрица повелела, чтобы по вторникам мужчины переодевались в женские одежды, а женщины – в мужские. Неуклюжие до смешного, в огромных платьях с фижмами, мужчины проклинали про себя причуды государыни, а женщины были в отчаянии, что очень невыгодно смотрятся в тесных мужских одеяниях. Зато ее величество в восторге: она знает, что переодевание ей очень идет. «Только сама императрица смотрелась превосходно, – напишет Екатерина. – Ей мужской костюм очень идет, она была прелестна в мужском наряде». На самом же деле маскарады – лишь повод для кривляния и толчеи. Танцующие, путаясь в несвойственной им одежде, падают сами и валят с ног других. Однажды вечером Екатерину во время танца свалил с ног камергер Сиверс и она оказалась на полу под его платьем с фижмами; ее детский смех потешил всех присутствующих.
Но через несколько дней после этого она внезапно почувствовала холодок и неприязнь императрицы. В театре, во время антракта, Елизавета беседует со своим советником Лестоком и все время упорно и гневно посматривает на ложу, где сидят Екатерина, Иоганна и великий князь. Вскоре Лесток подходит к Екатерине и сухо сообщает ей, что императрица гневается на нее, так как она многим задолжала. В бытность принцессой Ее величество была более экономной, «так как знала, что никто за нее платить не будет», уточнил посланец желчным тоном. От неожиданности Екатерина не может сдержать слезы. Вместо того чтобы утешить ее, Петр оправдывает царицу, а Иоганна восклицает, что все это – результат излишней свободы, предоставленной девчонке.
На следующий день Екатерина попросила показать ей счета и увидела, что она задолжала семнадцать тысяч рублей. По наивности она сочла, что дару, когда-то сделанному ей императрицей, нет предела. Она, конечно, легкомысленно поступила, но могла ли она сделать иначе? Когда она приехала в Россию, в ее сундуке было всего четыре платья, а при дворе меняют платья по три раза на дню. В первое время она безропотно обходилась постельным бельем, привезенным матерью. Но как только у нее появилась возможность, она решила завести свое хозяйство. Кроме того, она скоро поняла, что в этой чужой и враждебной стране мелкие подарки помогут завоевать ей дружбу влиятельных людей. Поэтому она засыпала подарками людей из своего окружения. И не забывала при этом свою матушку, чтобы утихомирить ее сварливый нрав! Не забывала и великого князя, чтобы надежнее привязать его к себе! Она усматривает в этом упреке в расточительстве происки непримиримого Бестужева, который только и думает, как бы унизить Екатерину в глазах Ее величества. Еще вчера она думала, что она – «любимица» Елизаветы, в некоем роде ее духовная дочь, и вот она получает от своей покровительницы упрек, очень болезненный для своей чести и опасный для будущего. По наивности Екатерина удивлена, что столь великой государыне доставляет удовольствие унижать ее. Этот случай открыл ей двуличие императрицы, которая то чарует, то пугает; Екатерине становится понятен страх министров и придворных, чья судьба зависит от высочайшего каприза. День за днем лаской и дипломатичностью старается она вернуть себе расположение царицы. А та, после приступа гнева, смягчается и даже забывает о случившемся.
А тут еще великий князь подхватил корь. «После этой болезни, – напишет Екатерина, – он вырос телом, но умом остался ребенком». Когда выздоравливал, забавлялся тем, что заставлял лакеев, карликов и даже Екатерину заниматься строевой подготовкой перед его кроватью. Невесте он даже присвоил воинское звание в своей персональной «армии». Наставники бранят его за эти причуды, а он только ругается да гонит их прочь. Характер Петра становится все более сварливым. Понимая, что его ранг и возраст (ему уже шестнадцать лет!) предполагают какие-то прерогативы, он больше не желает, чтобы им командовали. «Я пользовалась его доверием и знала о его ребячестве, – пишет Екатерина, – поэтому делать ему замечания я не могла; я не реагировала на его поступки и слова». Ее исключительная мягкость обезоруживает Петра. Он не испытывает к ней никаких чувств, просто ему хорошо в ее обществе. Видимо, только с ней он может говорить свободно. Со своей стороны и она, хотя и судит о нем с беспощадной откровенностью, признает, что с ним она чувствует себя более уверенно в этом чужом дворце. Как много между ними общего! Они ровесники, оба говорят по-немецки, оба попали в эту чужую страну, которую знают плохо и где оба должны обучаться искусству управлять под высочайшей сенью императрицы.
Как только великий князь выздоравливает, двор переезжает из Москвы в Санкт-Петербург. Очень холодная погода. Выпало много снега. Едут в санях. На станции Хотилово[11] великого князя начало трясти. Жар усиливается. На лице выступают пятна. Брюммер запрещает принцессам входить в его комнату, так как у больного все признаки оспы. В ту пору это был бич. От нее умер и брат Иоганны, незабвенный жених царицы. Чтобы уберечь Екатерину от заразы, мать ее решает продолжать поездку с ней, оставив великого князя на попечение его собственного двора. Одновременно посылает курьера к императрице, уже доехавшей до Петербурга. Узнав новость, та срочно едет обратно в Хотилово. Принцессы повстречали ее сани ночью на заснеженном поле. Расспросив о своем племяннике, Елизавета продолжает свой путь без остановок. Эта женщина, столько раз проявлявшая легкомыслие, эгоизм и даже жестокость, в данном случае смело рискует жизнью из чувства долга. Приехав в Хотилово, она садится у изголовья больного и хочет сама ухаживать за ним. Уговоры ее окружения не действуют на нее. Уж как она ценит свою красу и гордится ею, но даже опасность оказаться с изрытым оспинами лицом не уменьшает ее решимости, и она остается у постели Петра. Его трясет, он весь в поту. Шесть недель провела она рядом с больным.
Слушая, что говорят о смелости императрицы, Екатерина жалеет, что согласилась, из дочернего послушания, ехать с матерью, вместо того чтобы остаться в Хотилове. Ей уже кажется, что в Санкт-Петербурге, предвидя смерть великого князя, некоторые придворные отворачиваются от нее. И действительно, если Петр умрет, она никому здесь не нужна. Судьба ее решается вдали от нее, в душной комнатушке, среди пузырьков с лекарствами. Не в состоянии повлиять на ход событий, ей остается лишь молить Бога и посылать императрице почтительные письма, полные нежности, чтобы узнавать о здоровье ее жениха. Письма свои она пишет по-русски, вернее, переписывает напыщенный текст, составленный для нее преподавателем русского языка Ададуровым. Конечно, императрица понимает эту хитрость, но ее трогает внимательность девицы, так старающейся забыть свое немецкое прошлое.
Придворные, вернувшиеся в Петербург без царицы, гудят, как встревоженный улей, интриги и заговоры плетутся без конца. Иоганна, предчувствуя крах своих ожиданий, по каждому поводу придирается к дочери. В ожидании событий Екатерина успокаивает ее опасения тем, что следует мудрым советам графа Гилленборга, официального посланника двора Швеции.[12] Она уже встречалась с ним в Гамбурге, и молодой дипломат (ему всего тридцать два года) за несколько минут был тогда очарован умом этой девочки. Теперь он упрекает ее за любовь к роскоши и развлечениям. «Вы только и думаете что о нарядах, – говорит он ей. – Вернитесь в естественное состояние вашей души. Вы рождены для великих деяний, а здесь ведете себя, как ребенок. Готов держать пари, что с тех пор, как вы в России, вы не держали книгу в руках!» И он уговаривает ее срочно прочесть «Жизнь Цицерона» и «Размышления о причинах величия и падения римлян» Монтескье. Она набрасывается на эти серьезнейшие книги; вкусив общения с великими умами, решает сама написать литературное эссе под названием «Портрет пятнадцатилетнего философа». Ознакомившись с этим текстом, граф Гилленборг восхищен, он возвращает его автору, приложив двенадцать страниц замечаний с комментариями, коими хотел еще больше возвысить и укрепить дух девушки.[13] Одинокая и опечаленная, она счастлива, что нашелся такой добрый учитель. Она читает и перечитывает его рекомендации, проникается ими, как когда-то поступала с заветами своего отца. И даже не будучи уверена, что великий князь переборет болезнь, она мечтает удивить свет своей культурой и благородством.
А великий князь выздоравливает. Елизавета пишет Екатерине по-русски: «Ваше высочество, дорогая моя племянница, я бесконечно признательна Вашему высочеству за такие приятные послания. Я долго на них не отвечала, так как не была уверена в состоянии здоровья его высочества, великого князя. Но сегодня я могу заверить вас, что он, слава Богу, к великой нашей радости, с нами».
В конце января 1745 года императрица покидает Хотилово вместе с племянником и едет в Санкт-Петербург. Отсутствие, разлука и беспокойство за него прибавили облику Петра, в памяти Екатерины, много хорошего. Конечно, он тщедушен, угловат, у него тяжелые веки, а улыбка – то лицемерная, то глуповатая, но такой, какой он есть, он ей мил и она с нетерпением ждет его. Как только путники прибыли в Зимний дворец, между четырьмя и пятью часами пополудни, Екатерину ввели в большой зал, где ее ожидал жених. В полутьме она с ужасом видит перед собой что-то вроде пугала. Петр очень вытянулся, а лицо его изрыто оспинами. С глазами, глубоко впавшими в орбиты, он походил на мертвеца. «Черты лица его разрослись, – напишет Екатерина, – а голова вся вспухла; видно было, что он останется таким; волосы ему состригли, и парик был велик, отчего он был еще безобразнее. Подойдя ко мне, он спросил, узнаю ли я его. Я пролепетала поздравление с выздоровлением, но факт тот, что он стал ужасно некрасив».
Потрясенная этим коротким свиданием, Екатерина возвращается бегом в свои покои и там, в объятиях матери, лишается чувств.
10 февраля, в день рождения великого князя (ему исполнилось шестнадцать лет), императрица решает не показывать Петра двору, настолько обезобразила его оспа; она приглашает Екатерину отужинать с ней наедине «на троне». Опасаясь, что девушка отвергнет столь обезображенного жениха и расторгнет обручение из-за невольного отвращения, царица удваивает нежность к ней. Она восхищена письмами, написанными ей Екатериной по-русски, заставляет ее говорить на этом языке, хвалит за произношение, восхищается ее красотой, расцветшей, по ее мнению, за эти несколько недель. Придворные, слегка отдалившиеся за последнее время от Екатерины, замечают потепление отношений между великой княжной и царицей и тотчас начинают петь в унисон. И опять вокруг Екатерины слышны возгласы восхищения и умиления. Она вполне счастлива. И то сказать, она ни на секунду не подумала отказываться от слова, данного при обручении, хотя жених и вызывает отвращение. Ведь выходит замуж она не за человека с лицом, оспою изрытым, а за того, кто страною владеть будет. «Принципом моим было нравиться людям, с которыми мне предстояло жить, – напишет она в своих „Мемуарах“. – Я усваивала их манеру поступать и вести себя; я хотела быть русской, чтобы русские меня полюбили». И далее: «Я не показывала никакого сближения с кем-либо, ни во что не вмешивалась, у меня всегда было ясное лицо, всегда я была предупредительна и внимательна ко всем, со всеми вежлива… К матери своей относилась с уважением, к императрице проявляла безграничную покорность, к великому князю – несомненное уважение и очень старалась делать все, чтобы завоевать любовь народа».
Тем временем великий князь страдает от того, что из-за болезни упал в глазах невесты. И чем красивее, милее, веселее, непосредственнее она, тем глубже он погружается в осознание своего уродства. Временами он испытывает чувство извращенной радости от того, что внушает ей отвращение. Та дружба, которую она проявляет по отношению к нему, кажется ему просто вежливостью или даже продуманным притворством. Он завидует, что она расцветает и становится все женственнее, тогда как он так слабо чувствует себя мужчиной рядом с ней. Если она усердно учит русский язык, ходит в православную церковь, старается забыть свои немецкие корни, то он упрямо хочет остаться немцем и лютеранином. Хорошо себя Петр чувствует только среди слуг, говорящих с ним в грубой манере. Бывший шведский драгун Ромберг поучает его, что в семье жена должна молчать и трепетать, ожидая решения мужа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10
В Москве Екатерина вновь попадает в атмосферу злословия, местничества, интриг, легкомыслия, обмана и ловушек. «Меня почитали за ребенка, – напишет она в своих „Мемуарах“. – Я очень боялась не угодить и делала все, чтобы расположить к себе тех, с кем мне предстояло жить. Мое уважение и благодарность к императрице были безграничны, я почитала ее как божество, лишенное недостатков; потому она и говорила, что любит меня почти что больше, чем великого князя». И действительно, императрица ценит в великой княжне смесь серьезности и веселья, воли и покорности. В ту пору Екатерина, овладевая искусством государственного деятеля, обожает танцы. Каждый день в семь часов утра к ней приходит учитель танцев, француз Ландэ, со своей скрипочкой и обучает ее па, только что вошедшим в моду во Франции. В четыре часа пополудни он вновь приходит. А по вечерам, на балах и маскарадах, Екатерина приводит двор в восторг грациозностью своих движений.
Кстати, некоторые маскарады были сомнительного вкуса. Так, императрица повелела, чтобы по вторникам мужчины переодевались в женские одежды, а женщины – в мужские. Неуклюжие до смешного, в огромных платьях с фижмами, мужчины проклинали про себя причуды государыни, а женщины были в отчаянии, что очень невыгодно смотрятся в тесных мужских одеяниях. Зато ее величество в восторге: она знает, что переодевание ей очень идет. «Только сама императрица смотрелась превосходно, – напишет Екатерина. – Ей мужской костюм очень идет, она была прелестна в мужском наряде». На самом же деле маскарады – лишь повод для кривляния и толчеи. Танцующие, путаясь в несвойственной им одежде, падают сами и валят с ног других. Однажды вечером Екатерину во время танца свалил с ног камергер Сиверс и она оказалась на полу под его платьем с фижмами; ее детский смех потешил всех присутствующих.
Но через несколько дней после этого она внезапно почувствовала холодок и неприязнь императрицы. В театре, во время антракта, Елизавета беседует со своим советником Лестоком и все время упорно и гневно посматривает на ложу, где сидят Екатерина, Иоганна и великий князь. Вскоре Лесток подходит к Екатерине и сухо сообщает ей, что императрица гневается на нее, так как она многим задолжала. В бытность принцессой Ее величество была более экономной, «так как знала, что никто за нее платить не будет», уточнил посланец желчным тоном. От неожиданности Екатерина не может сдержать слезы. Вместо того чтобы утешить ее, Петр оправдывает царицу, а Иоганна восклицает, что все это – результат излишней свободы, предоставленной девчонке.
На следующий день Екатерина попросила показать ей счета и увидела, что она задолжала семнадцать тысяч рублей. По наивности она сочла, что дару, когда-то сделанному ей императрицей, нет предела. Она, конечно, легкомысленно поступила, но могла ли она сделать иначе? Когда она приехала в Россию, в ее сундуке было всего четыре платья, а при дворе меняют платья по три раза на дню. В первое время она безропотно обходилась постельным бельем, привезенным матерью. Но как только у нее появилась возможность, она решила завести свое хозяйство. Кроме того, она скоро поняла, что в этой чужой и враждебной стране мелкие подарки помогут завоевать ей дружбу влиятельных людей. Поэтому она засыпала подарками людей из своего окружения. И не забывала при этом свою матушку, чтобы утихомирить ее сварливый нрав! Не забывала и великого князя, чтобы надежнее привязать его к себе! Она усматривает в этом упреке в расточительстве происки непримиримого Бестужева, который только и думает, как бы унизить Екатерину в глазах Ее величества. Еще вчера она думала, что она – «любимица» Елизаветы, в некоем роде ее духовная дочь, и вот она получает от своей покровительницы упрек, очень болезненный для своей чести и опасный для будущего. По наивности Екатерина удивлена, что столь великой государыне доставляет удовольствие унижать ее. Этот случай открыл ей двуличие императрицы, которая то чарует, то пугает; Екатерине становится понятен страх министров и придворных, чья судьба зависит от высочайшего каприза. День за днем лаской и дипломатичностью старается она вернуть себе расположение царицы. А та, после приступа гнева, смягчается и даже забывает о случившемся.
А тут еще великий князь подхватил корь. «После этой болезни, – напишет Екатерина, – он вырос телом, но умом остался ребенком». Когда выздоравливал, забавлялся тем, что заставлял лакеев, карликов и даже Екатерину заниматься строевой подготовкой перед его кроватью. Невесте он даже присвоил воинское звание в своей персональной «армии». Наставники бранят его за эти причуды, а он только ругается да гонит их прочь. Характер Петра становится все более сварливым. Понимая, что его ранг и возраст (ему уже шестнадцать лет!) предполагают какие-то прерогативы, он больше не желает, чтобы им командовали. «Я пользовалась его доверием и знала о его ребячестве, – пишет Екатерина, – поэтому делать ему замечания я не могла; я не реагировала на его поступки и слова». Ее исключительная мягкость обезоруживает Петра. Он не испытывает к ней никаких чувств, просто ему хорошо в ее обществе. Видимо, только с ней он может говорить свободно. Со своей стороны и она, хотя и судит о нем с беспощадной откровенностью, признает, что с ним она чувствует себя более уверенно в этом чужом дворце. Как много между ними общего! Они ровесники, оба говорят по-немецки, оба попали в эту чужую страну, которую знают плохо и где оба должны обучаться искусству управлять под высочайшей сенью императрицы.
Как только великий князь выздоравливает, двор переезжает из Москвы в Санкт-Петербург. Очень холодная погода. Выпало много снега. Едут в санях. На станции Хотилово[11] великого князя начало трясти. Жар усиливается. На лице выступают пятна. Брюммер запрещает принцессам входить в его комнату, так как у больного все признаки оспы. В ту пору это был бич. От нее умер и брат Иоганны, незабвенный жених царицы. Чтобы уберечь Екатерину от заразы, мать ее решает продолжать поездку с ней, оставив великого князя на попечение его собственного двора. Одновременно посылает курьера к императрице, уже доехавшей до Петербурга. Узнав новость, та срочно едет обратно в Хотилово. Принцессы повстречали ее сани ночью на заснеженном поле. Расспросив о своем племяннике, Елизавета продолжает свой путь без остановок. Эта женщина, столько раз проявлявшая легкомыслие, эгоизм и даже жестокость, в данном случае смело рискует жизнью из чувства долга. Приехав в Хотилово, она садится у изголовья больного и хочет сама ухаживать за ним. Уговоры ее окружения не действуют на нее. Уж как она ценит свою красу и гордится ею, но даже опасность оказаться с изрытым оспинами лицом не уменьшает ее решимости, и она остается у постели Петра. Его трясет, он весь в поту. Шесть недель провела она рядом с больным.
Слушая, что говорят о смелости императрицы, Екатерина жалеет, что согласилась, из дочернего послушания, ехать с матерью, вместо того чтобы остаться в Хотилове. Ей уже кажется, что в Санкт-Петербурге, предвидя смерть великого князя, некоторые придворные отворачиваются от нее. И действительно, если Петр умрет, она никому здесь не нужна. Судьба ее решается вдали от нее, в душной комнатушке, среди пузырьков с лекарствами. Не в состоянии повлиять на ход событий, ей остается лишь молить Бога и посылать императрице почтительные письма, полные нежности, чтобы узнавать о здоровье ее жениха. Письма свои она пишет по-русски, вернее, переписывает напыщенный текст, составленный для нее преподавателем русского языка Ададуровым. Конечно, императрица понимает эту хитрость, но ее трогает внимательность девицы, так старающейся забыть свое немецкое прошлое.
Придворные, вернувшиеся в Петербург без царицы, гудят, как встревоженный улей, интриги и заговоры плетутся без конца. Иоганна, предчувствуя крах своих ожиданий, по каждому поводу придирается к дочери. В ожидании событий Екатерина успокаивает ее опасения тем, что следует мудрым советам графа Гилленборга, официального посланника двора Швеции.[12] Она уже встречалась с ним в Гамбурге, и молодой дипломат (ему всего тридцать два года) за несколько минут был тогда очарован умом этой девочки. Теперь он упрекает ее за любовь к роскоши и развлечениям. «Вы только и думаете что о нарядах, – говорит он ей. – Вернитесь в естественное состояние вашей души. Вы рождены для великих деяний, а здесь ведете себя, как ребенок. Готов держать пари, что с тех пор, как вы в России, вы не держали книгу в руках!» И он уговаривает ее срочно прочесть «Жизнь Цицерона» и «Размышления о причинах величия и падения римлян» Монтескье. Она набрасывается на эти серьезнейшие книги; вкусив общения с великими умами, решает сама написать литературное эссе под названием «Портрет пятнадцатилетнего философа». Ознакомившись с этим текстом, граф Гилленборг восхищен, он возвращает его автору, приложив двенадцать страниц замечаний с комментариями, коими хотел еще больше возвысить и укрепить дух девушки.[13] Одинокая и опечаленная, она счастлива, что нашелся такой добрый учитель. Она читает и перечитывает его рекомендации, проникается ими, как когда-то поступала с заветами своего отца. И даже не будучи уверена, что великий князь переборет болезнь, она мечтает удивить свет своей культурой и благородством.
А великий князь выздоравливает. Елизавета пишет Екатерине по-русски: «Ваше высочество, дорогая моя племянница, я бесконечно признательна Вашему высочеству за такие приятные послания. Я долго на них не отвечала, так как не была уверена в состоянии здоровья его высочества, великого князя. Но сегодня я могу заверить вас, что он, слава Богу, к великой нашей радости, с нами».
В конце января 1745 года императрица покидает Хотилово вместе с племянником и едет в Санкт-Петербург. Отсутствие, разлука и беспокойство за него прибавили облику Петра, в памяти Екатерины, много хорошего. Конечно, он тщедушен, угловат, у него тяжелые веки, а улыбка – то лицемерная, то глуповатая, но такой, какой он есть, он ей мил и она с нетерпением ждет его. Как только путники прибыли в Зимний дворец, между четырьмя и пятью часами пополудни, Екатерину ввели в большой зал, где ее ожидал жених. В полутьме она с ужасом видит перед собой что-то вроде пугала. Петр очень вытянулся, а лицо его изрыто оспинами. С глазами, глубоко впавшими в орбиты, он походил на мертвеца. «Черты лица его разрослись, – напишет Екатерина, – а голова вся вспухла; видно было, что он останется таким; волосы ему состригли, и парик был велик, отчего он был еще безобразнее. Подойдя ко мне, он спросил, узнаю ли я его. Я пролепетала поздравление с выздоровлением, но факт тот, что он стал ужасно некрасив».
Потрясенная этим коротким свиданием, Екатерина возвращается бегом в свои покои и там, в объятиях матери, лишается чувств.
10 февраля, в день рождения великого князя (ему исполнилось шестнадцать лет), императрица решает не показывать Петра двору, настолько обезобразила его оспа; она приглашает Екатерину отужинать с ней наедине «на троне». Опасаясь, что девушка отвергнет столь обезображенного жениха и расторгнет обручение из-за невольного отвращения, царица удваивает нежность к ней. Она восхищена письмами, написанными ей Екатериной по-русски, заставляет ее говорить на этом языке, хвалит за произношение, восхищается ее красотой, расцветшей, по ее мнению, за эти несколько недель. Придворные, слегка отдалившиеся за последнее время от Екатерины, замечают потепление отношений между великой княжной и царицей и тотчас начинают петь в унисон. И опять вокруг Екатерины слышны возгласы восхищения и умиления. Она вполне счастлива. И то сказать, она ни на секунду не подумала отказываться от слова, данного при обручении, хотя жених и вызывает отвращение. Ведь выходит замуж она не за человека с лицом, оспою изрытым, а за того, кто страною владеть будет. «Принципом моим было нравиться людям, с которыми мне предстояло жить, – напишет она в своих „Мемуарах“. – Я усваивала их манеру поступать и вести себя; я хотела быть русской, чтобы русские меня полюбили». И далее: «Я не показывала никакого сближения с кем-либо, ни во что не вмешивалась, у меня всегда было ясное лицо, всегда я была предупредительна и внимательна ко всем, со всеми вежлива… К матери своей относилась с уважением, к императрице проявляла безграничную покорность, к великому князю – несомненное уважение и очень старалась делать все, чтобы завоевать любовь народа».
Тем временем великий князь страдает от того, что из-за болезни упал в глазах невесты. И чем красивее, милее, веселее, непосредственнее она, тем глубже он погружается в осознание своего уродства. Временами он испытывает чувство извращенной радости от того, что внушает ей отвращение. Та дружба, которую она проявляет по отношению к нему, кажется ему просто вежливостью или даже продуманным притворством. Он завидует, что она расцветает и становится все женственнее, тогда как он так слабо чувствует себя мужчиной рядом с ней. Если она усердно учит русский язык, ходит в православную церковь, старается забыть свои немецкие корни, то он упрямо хочет остаться немцем и лютеранином. Хорошо себя Петр чувствует только среди слуг, говорящих с ним в грубой манере. Бывший шведский драгун Ромберг поучает его, что в семье жена должна молчать и трепетать, ожидая решения мужа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10