- Давайте проверим.
Пятый этаж. Я взял скрепку и гвоздь, распахнул окно:
- Смотрите, бросаю!
Заведующая недоверчиво приблизилась. Я высунулся и бросил предметы.
- Вон, вон полетели, смотрите!
Снизу печально звякнуло.
- Не вижу ничего, глаза слабые, - разочарованно и сердито сказала заведующая.
Я развел руками.
- Такие опыты, - крякнул потом мой коллега, почесывая лысину, - такие опыты... они обычно приходят в голову... сами знаете, когда....
Семантика
Водители Скорой Помощи напились после работы. Один пришел на станцию и говорит:
- Я Гришу убил.
- А что ты сделал?
- А я ему ебальник набил.
Доктора потянулись к Грише. Поехали. У Гриши действительно сломано основание черепа, отвезли лечиться и набираться сил.
Доктор вернулся. Диспетчер, с паспортным именем Шарлотта, спрашивает:
- А ты ему в трусы посмотрел?
- Это зачем еще?
- Но Паша же сказал, что он Грише набил ебальник!
Шарлотта
Итак, про Шарлотту.
Она была диспетчером на одной Скорой Подстанции.
Шарлотта, немолодая уже, сидит в своей клетке и что-то кушает. Или еще что-то делает.
Входит мужчина, стонет, держится за сердце.
- Простите, пожалуйста, можно мне...
- Пошел на хуй.
Гость, продолжая держаться за сердце, уходит.
Шарлотту дразнили, над Шарлоттой издевались - грубо, безжалостно, не по-докторски, на самом низком уровне. Насыпали в сок слабительного и снотворного; потом ликовали, когда она уснула на толчке. Однажды затеяли бросать ей в окно дымовые шашки. Или это, может быть, были петарды-шутихи, точно не скажу.
После смены доктора с шоферами и фершалами сидели в скверике, играли в игры. Шарлотте их было не видно. Время от времени кто-то один подкрадывался и метал шашку в окно. Шарлотта позвонила ответственному дежурному и пожаловалась. Она сказала, что на ней испытывают какое-то новое оружие. Если бы дежурный не знал Шарлотту, дело закончилось бы плохо. Но он ее знал и просто выматерил.
Через несколько дней неподалеку от Подстанции взорвали какой-то магазин. Взорвали с душой, и магазин разложился на атомы. Шарлотта ходила и приговаривала:
- А я говорила! Я всем говорила!...
Когда Шарлотта умерла, но совсем от другого, ее хоронила вся Подстанция. Ну, почти вся. Доктора пришли, шофера, фершалы.
Грезы и будни
Казалось бы - уж логопеды? они-то в чем провинились?
Да ни в чем, конечно. Просто я уже не раз намекал, что в нашу больницу стянулись очень странные люди. И стала она резервацией.
Я любил навещать логопедов, отдыхать с ними душой. Чай пил, разговоры разговаривал.
Одна из них, милая и приятная женщина, иногда становилась откровенной и непосредственной. Признавалась в разных вещах. Это она, когда мы обсуждали достоинства семейных мужских трусов, добавила к чьим-то хвалебным словам "Рука свободно проходит" личное наблюдение: "И голова".
Очень дружила с нашим урологом. Однажды, по сильной зиме, он не приехал, а она его ждала. Он позвонил, и все мы стали свидетелями раздосадованного выговора:
- Почему же вы не приехали?
- Так холодно! - слышно, как уролог взволнованно оправдывается в далекую трубку. - Минус двадцать пять!
- Почему моя личная жизнь должна зависеть от вашего замерзшего эякулята?...
Потом она как-то раз, поглядывая еще на одного доктора, призналась мне по секрету в мечтах. Ей хотелось вскрыть доктора острым предметом желательно ногтем, выпустить все, что внутри, наружу и красиво разложить. Были и другие желания, которыми она делилась. Третьего доктора она хотела съесть, переварить и выделить.
Но грезы грезами, а будни - буднями. Начиналась работа.
Логопед садилась за стол и приступала к занятиям с онемевшими паралитиками. Те мучительно мычали и не справлялись. Им было велено сидеть с руками, положенными на стол.
Логопед, улыбаясь, поигрывала линейкой. Но линейка не всегда помогала. На этот случай под столом была нога, обутая в острую туфельку. Все в ней было острое - и носик, и каблук.
Незримый бой
Дело было так.
Некий мусор затеял незримый бой в дорогом ресторане; за этот бой ему было назначено судьбой по морде, и очень сильно - так, что пришлось вызывать медицину.
Мусора погрузили и повезли штопать. К его большому негодованию. Он потрясал ксивой, грозился страшными вещами и порывался достать пистолет. Но потом ему стало плохо, и он отвлекся.
(Я заинтересовался: "Почему ему стало плохо?" Доктор подумал. "Ну... у меня в машине есть средства, от которых человеку может стать плохо". Я не отставал и узнал-таки, в чем дело. Незримый бой, потому что в машине не видно, продолжался. При виде пистолета доктор бил мусора железной дубинкой по руке и приговаривал: нельзя так делать! нельзя! нельзя! нельзя!).
Потом притормозили на мосту. Доктор взял у мусора ксиву, взял пистолет и выбросил в реку Фонтанку.
Щелкунчик
Нашу поликлинику посещал выдающийся больной Городулин. Его фамилию я только чуть-чуть изменил, чтобы не улетучился легкий налет дебильности.
Поджарый, с огромной челюстью и редкими зубами, похожими на колышки, которые спьяну наколотили для долгостроя, он был неизлечимо безумен. Угрюмое помешательство застыло в его выпученных глазах, тоже остановившихся.
На мой взгляд, любая конкретизация смысла жизни есть безумие. Чем мельче, тем безобиднее, но окружающим все равно достается. Идеальный образчик - пенсионер, изобретающий радио. А Городулин направил свою энергию в иное русло. У него был сустав в районе лопатки. У всех такой сустав есть: лопатка, ключица, плечевая кость. Но Городулин умел им щелкать.
Через это дело он думал выхлопотать себе инвалидность. В начале 90-х с этим было попроще, чем сейчас. Теоретически, он мог преуспеть. Очень зыбкая тема. И так можно решить, и сяк. Но решали все время сяк, то есть не в пользу Городулина.
Ни о чем другом, помимо ослепительной картины будущей инвалидности, Городулин не думал. Его раздевали до пояса и он, как заправский иллюзионист, принимался вращать рукой и гулко щелкать суставом. По-своему, он был прав: не должно же щелкать! С этим щелканьем познакомилась вся поликлиника. Он, торжествуя, щелкал везде. Попутно сетовал еще и на хребет, где что-то срослось, но это уже было не так эффектно. Зато щелчки повергали всех в растерянность. Никто не знал, что с ним сделать и как его вылечить. Никто не понимал, каким образом эти щелчки ограничивают профессиональный потенциал Городулина. А они ограничивали. Он все время сидел на больничном и чаще всего - у меня. Собирали комиссии и консилиумы слушать, как он щелкает. Приглашали моего сменщика, лютого неврологического зверя, но и тот оказался бессилен. А главврач был стоматологом, он вообще впервые в жизни видел этот сустав.
Городулин ликовал и оттопыривал нижнюю губу. Он ловил докторов на улице и заговаривал с ними об инвалидности. Отлавливал их в автобусе. На прием являлся последним и без разрешения, когда я уже пиво откупоривал.
Однажды, на излете лета, щелкунчик остановил меня на пути домой. Начал жаловаться на докторов и сустав. Я присел на лавочку, усадил его рядом и сказал, что у меня есть план.
Он мрачно и недоверчиво слушал, глядя прямо перед собой.
- Вот так будем действовать, - сказал я ему на прощание.
Через несколько дней я уволился.
Честь имею
Когда я учился в школе, у нас был нарочито трогательный литературный вечер. Взволнованная девушка прочувствованно читала там стих с такой вот строчкой: "А мне приснился сон, что Пушкин был спасен". Я не помню, кто его написал, я человек серый.
Но Пушкина действительно становилось очень жалко. Возникали мысли о машине времени, предупреждении, вмешательстве и так далее, пока не Грянул Гром. Одновременно всем было ясно, что спасти Пушкина было невозможно.
Однако спустя много лет я узнал, что у него все-таки был способ спастись. Простой настолько, что только гениям и приличествует.
Ехали мы с нашим дружным коллективом на работу, в служебном автобусе. Прислали не хороший большой, в котором, как уверял водитель, "полетели микросхемы", а маленький, для трупов. Очень тесный. Я уже про него рассказывал.
Сидим в нем, как можем, едем. Мы с моим другом-урологом устроились рядышком впритык. И сажаем себе на колени одну нашу даму. Поочередно. Она, ветреница, веселится вовсю и кокетничает сквозь пальто. То на мне посидит, то на уролога пересядет. А мы как раз проезжали недоброй памяти Черную Речку. И я, кивая на это скорбное место, довольно замысловато излагаю: мол, из-за женщин иногда возникают драматические конфликты. О чем нам напоминает пейзаж. И как бы он, хищный уролог, посмотрел на возможность дуэли из-за общей наездницы? Потому что вот она, моя перчатка по случаю декабря, и сейчас она полетит ему в рыло.
Тут-то он и озвучил выход из смертельно опасной ситуации. Он изумленно осклабился и недоумевающе пожал плечами:
- Да я просто не приду.
Кодекс здоровья
Пришла дочкина подружка, играть. Говорит, что папа заболел. Температура, горло и все такое.
- Лечится? - интересуюсь.
А как же.
- Он выпил святой крещенской водички и сел смотреть "Старика Хоттабыча".
Суп
Пуповину, которая связывала меня с больницей, резали тупыми ножницами. Не дорезали, пошли пить чай. Время от времени я названиваю туда, слушаю последние известия.
Например, я с интересом узнал, что в больнице, помимо главврача, образовался Директор. Я даже не стал спрашивать, чем он занимается. Я решил не трогать океана и ознакомиться с мутными каплями. Одной из капель стал рассказ про реформирование отдела кадров.
Там срочно закупают оргтехнику, которая стоит немалых денег, и ничего с ней такого не делают, складируют. Кроме того, там тоже появился новый начальник. Он купил дорогой фотоаппарат и предложил переснять личные дела всех сотрудников. Две тысячи человек.
Дальше я слушать не стал, попросил рассказать что-нибудь повеселее. Мне сказали вещь, которая меня буквально потрясла.
Оказывается, моя коллега, с которой я бок о бок проработал четыре года, делил с ней ординаторскую и если от чего и сбежал, так это, в частности, от нее - она вот самая не умеет пользоваться ложкой.
Она родом с Востока, а у нас обитает лет тридцать. Невропатолог первой категории (не высшей ли уже?). Не владеет ложкой. У них это не принято. Как же я проглядел?
Выяснилось при заборе образцов на пищеблоке.
Сидит она и жрет курью лапу. Входит дежурный доктор, изумляется: супчику! супчику почему не едите?
- А я никогда не ем супчик, - отвечает она, очень довольная. - Я не знаю, как пользоваться ложкой.
???
- Ну, а дома? дома-то? у вас же сынок... небось, супчик ему варите...
- Иногда варю, да, но ложкой все на себя проливаю, не держится.
Доктор прекратил расспросы и впился в лапу, но уже в свою, то есть в свою куриную.
Социальное научение
Продолжаю перебирать полученные сексуальные травмы. Настроение такое.
В пионерском лагере мы с друзьями строили разные планы. Все они заканчивались одинаково: догнать и поймать сверстницу, привязать ее к дереву и снять трусы. А дальше - непонятно.
Приехал ко мне в гости мой дедушка. И я поделился с ним своими идеями.
Дедушка помрачнел и запретил.
- Один вот тоже, - сказал дедушка. - Побаловался с девочкой, а она ему говорит: женись на мне! Он не захотел. И его посадили на десять лет. Вот как опасно!
Драйвер, поставленный мне дедушкой, был заархивирован и распаковывался по мере надобности.
Действительно, опасно с этими девочками. Десять лет - ну на фиг, я решил никого не привязывать. Наручники там, батарея - это же верный срок.
Несуны
Я и сам был несун.
На первом курсе мы ходили в анатомический театр, в самый партер. И я таскал позвонки: поиграть, погреметь, похвастаться. Они были чистые, аккуратные и почти ненастоящие.
Но попадались и матерые расхитители социалистического добра. В анатомичке к их услугам был огромный чан: ванна с крышкой, наполненная первичным некробульоном. В бульоне плавали Органокомплексы. Их вынимали либо черпаком, либо - сейчас уже не вспомню - сачком, а то и просто рукой, с рукавом, закатанным по плечо.
По нашему институту ходили легенды про украденные головы. За их правдивость не поручусь, а вот Органокомплекс однажды украли. Положили его в хозяйственную сумку и повезли в метро.
На контроле сержант, привлеченный криминальным запахом, остановил несуна.
- Что у тебя там? - спросил он строго. заглянул в сумку, расслабился, махнул рукой: - А, мясо...
И отпустил. В милиции тоже люди. А с мясом тогда было не очень. Все носили, потому что была Империя Зла.
Братец таланта
Некоторые мудреные вещи можно выразить не словом, а лишь его частью.
В годы студенчества был у меня добрый приятель по прозвищу Братец. Это было его любимое обращение. Сейчас, к сожалению, Братца уже нет, его погубила пьянка и наркота. В начале 90-х я пытался как-то ему помочь, водил к игольчатому китайцу. Братец сидел в коридоре и глухо ерничал, бубнил: "Ходя-то где? Где ходя-то?"
А ходя спрессовал ему пульс, заглянул в глаза и задал единственный вопрос: "Семья есть?"
Я, вообще-то, хотел рассказать про политэкономию. Это про нее я сказал: мудреная вещь. Политэкономия давалась нам с Братцем тяжко по причине нашего глубокого антисоветизма. А может быть, и еще почему-то. У меня до сих пор сохранился лист, на котором запечатлено документальное доказательство усердия Братца в ее изучении.
Братец не то чего-то выпил, не то уколол себе. Короче говоря, он взял учебник и начал добросовестно изучать его с самого предисловия. А там шла речь о разном товарообмене, причем предметами этого обмена постоянно выступали овца, сапоги и топор.
Сначала Братец выписал восемь или десять определений слова "труд" и все подчеркнул. Потом у него, видно, что щелкнуло, и он стал мучительно разбираться в механизме обмена. Для наглядности он кое-что нарисовал: ошеломленную овцу на трех ногах, знак плюса, условный топор, знак равенства и скромные сапоги. На этом занятия закончились. Наука не давалась. Хотя, по-моему, мы очень креативно к ней подошли: пытались выразить вербально, художественно, и разве что в танце не пробовали, а песня точно была какая-то, но за непристойностью позабылась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9