К тому же поблизости находились секретные явки, где проводились тайные операции по хранению и сбыту наркотиков, поступавших в Лос-Анджелес.
Устроившись на ранчо, члены «семьи» вернулись к своим привычным занятиям – попрошайничеству и воровству. К прежним навыкам, правда, теперь требовалось добавить еще одно умение: ночью влезать в дом, наугад выбранный Чарли, и, не поднимая шума, грабить спящих жильцов. Сектанты приучались ловко двигаться и переставлять мебель без шума, чтобы не разбудить хозяев. Иногда Чарли самолично участвовал в ночных операциях. Позднее некоторые жители Лос-Анджелеса и пригородов узнали, что под покровом ночи их посещала «семья Мэнсона», и содрогнулись от ужаса.
«Семье» вскоре предстояло, во исполнение своего предназначения, переселиться на новое место, выбранное Чарли, – в пустынную Долину смерти, чтобы там спокойно переждать ядерную войну, которая вот-вот должна была разразиться в результате межэтнических конфликтов. Но пока что они медлили, прохлаждаясь на ранчо как обычные хиппи, разве что с той разницей, что по хозяйству в основном хлопотали женщины. Полным ходом шла подготовка к «последним дням». Запасались оружием. Старые «фольксвагены» превращались в вездеходы, которые с ревом взметали дорожную пыль, облепленные голыми сектантами с автоматами в руках.
Распределяя между членами «семьи» наркотики и распоряжаясь сексом, Чарли и прежде проповедовал ненависть, теперь же толковал в основном об убийстве. По словам Уотсона, Чарли неустанно повторял, что «никакой смерти нет, и потому нет ничего плохого в том, чтобы убить человека».
Из «Белого альбома» «Битлз» 1968 года Чарли выбрал песенку «Helter Skelter», которую сделал гимном своей «семьи». И хотя в песне поется о популярном парковом аттракционе вроде «американских гор», Чарли углядел в ней более глубокий – и зловещий – смысл. Он заявил, что там говорится о конце света – о том, как разжечь межрасовую войну, которая приведет «семью» к славе.
«Это звучало убедительно», – признавались потом члены «семьи». Действительно, при достаточной накачанности наркотиками и изолированности от мира все что угодно покажется убедительным.
Чарли обманом добивался права манипулировать людьми. Раздавая наркотики типа ЛСД, себе оставлял самую маленькую дозу, – признавал Уоткинс в своих показаниях Винсенту Т. Баглиози, заместителю окружного прокурора Лос-Анджелеса, который вел дело «семьи Мэнсона» и потом изложил все известные ему сведения в книге «Helter Skelter».
Изоляция была предельной. Чарли никому не разрешал покидать ранчо, кроме тех случаев, когда отправлял кого-нибудь на воровство или ночные вылазки, объяснял впоследствии Уотсон. Но и членам «семьи» выгодно было оставаться при нем: «Ведь там же наркотики… целые мешки… Девчонки выходили за ворота, только чтобы голоснуть и привести на ранчо новых парней».
ЛСД и мескалин, конопля и пейотль, волосы ангела и амфетамин, героин и кокаин – всего этого хватало на ранчо с избытком, причем доставалось не только своим, но и заезжим гостям – продавцам наркотиков, оружия и всем, кто был не в ладах с законом. Чарли учил девочек почаще завлекать парней из банды мотоциклистов, которые, как он надеялся, примут его сторону в близящейся войне с теми, кого он называл «свиньями».
Однако не только преступники приезжали на ранчо. Бывали там и законопослушные дельцы от музыки, такие, как Мелкер, который с горечью будет потом вспоминать на суде о своих контактах с «семьей Мэнсона». Так, например, он дважды приезжал на ранчо Спана – Чарли приглашал его послушать новые песни, которые он исполнял вместе с девочками. А зимой 1969-го Чарли самолично спустилс в Бел-Эр, в дом Мелкера на Сьелоу-драйв, потолковать о песне, которую Мелкер якобы предложил ему записать. Но хозяина он не застал. Вдобавок довольно бесцеремонно Чарли сообщили – кто это был, неизвестно, может, прислуга, – что «Мелкер съехал». Чарли был взбешен, он счел это личным оскорблением. И втайне поклялся, что еще вернется.
Вернувшись на ранчо, Чарли, который с некоторых пор стал носить на поясе меч, набросал список богачей и знаменитостей – «свиней», коих предстояло умертвить таким образом, чтобы это выглядело как дело рук черных радикалов. Среди прочих имен в списке были такие, как Уоррен Битти и Джулия Кристи, но первым значилс Терри Мелкер.
«Семья» являлась оружием, которое в любую минуту могло быть пущено в ход, и Чарли решил, что время пришло.
Точно неизвестно, сколько людей Мэнсон и его «семья» убили, осуществляя план «Helter Skelter». Мэнсон, неисправимый лжец, однажды похвалялся, что лично на нем кровь тридцати пяти человек. Однако известно, сколько людей погибло от рук членов «семьи» за один лишь кровавый летний месяц: с 27 июля по 26 августа 1969 года ими были зверски убиты девять человек.
Первым в числе жертв стал тридцатидвухлетний Гэри Хинман, совершивший роковую ошибку, как-то послав Чарли к черту. Хинман готовился к получению докторской степени по социологии в Калифорнийском университете Лос-Анджелеса и жил припеваючи, имея весьма доходный побочный промысел: производство мескалина. Именно этот вид деятельности свел его с «семьей Мэнсона».
Хинман был приверженцем некоего воинственного японского буддийского культа и в общении с Чарли держался надменно и заносчиво. И когда возник спор из-за выручки – в то время как «семья» из кожи вон лезла, чтобы раздобыть средства на исход в Долину смерти, – Хинман легкомысленно решил не уступать, несмотря на угрозы Чарли.
Поздним вечером 25 июля Чарли, с мечом в руке, пришел к Хинману в дом на Топанга-каньон-роуд, требуя денег. Хинман попыталс выпроводить Чарли, пригрозив разоблачить всю его команду, и Чарли отсек ему ухо мечом. Всю ночь напролет члены «семьи Мэнсона» запугивали истекающего кровью Хинмана, в конце концов принудив его подписать бумаги, по которым к Мэнсону переходили две его машины: микроавтобус и «фиат». Но этого было мало. На следующую ночь Чарли послал к Хинману трех человек из своего окружения: Бобби Босолея, подающего надежды двадцатилетнего рок-музыканта со связями в Голливуде, Сьюзен Аткинс и Мэри Бруннер.
Хинмана зарезали с изощренной жестокостью, а покида дом, обмакнув пальцы в кровь жертвы, написали на стене: «Политическа свинья» – и намалевали рядом коготь пантеры, чтобы полиция заподозрила в убийстве «черных пантер».
Собравшись на ранчо в полном составе, «семья» устроила праздничный наркотический «сейшн». Сочинили даже новую песню – об убийстве. Припевом стали последние слова умирающего Хинмана: «Я хотел жить. Я хотел жить».
Следующим объектом нападения, отмеченным в списке Чарли, был дом на Сьелоу-драйв, где жили теперь знакомые Терри Мелкера – киноактриса Шарон Тейт, двадцати шести лет, и ее муж, тридцатичетырехлетний польский режиссер Роман Поланский. Они поженились год назад, познакомившись на съемках фильма «Бал вампиров». Сыграв главную роль в фильме «Долина кукол», нежноголосая, миловидна Тейт стала своего рода знаменитостью, появившись в «Плейбое» обнаженной на фотографиях, сделанных ее мужем.
В феврале чета Поланских сняла дом 10050 по Сьелоу-драйв, с простирающейся далеко внизу конфетной панорамой Лос-Анджелеса. В середине августа Поланский собирался закончить съемки очередного фильма в Европе и приехать к жене, срок беременности которой подходил к концу.
По показаниям Текса Уотсона, вечером 9 августа Мэнсон, после очередной оргии на ранчо Спана, отозвал его в сторонку поговорить. Вот слова Уотсона: «Он улыбался. Он само совершенство. Я сделаю для него все… Он назначил мне с тремя девочками пойти и убить людей. Он дал мне нож и ружье и велел постараться, чтобы вышло жутко и было как можно больше крови».
В помощницы ему достались Сьюзен Аткинс, Патриси Кренвинкель и Линда Касабьян. Линде, прожившей на ранчо всего месяц, поручили вести машину и потом оставаться на страже.
Приказания Чарли были очень конкретными и не давали повода для размышлений. «Идите в дом, где жил Терри Мелкер. Убейте всех, разрежьте на куски, повесьте на зеркалах», – приказал он. По словам Уотсона, Мэнсон имел весьма туманное представление о том, кто живет на вилле. «Он сказал что-то вроде того, что там живут кинозвезды», – вспоминал Уотсон.

В тот вечер у Шарон Тейт было трое гостей. Один из них – Джей Себринг, модный тридцатипятилетний парикмахер, работавший с такими знаменитостями, как Роберт Редфорд и Фрэнк Синатра. Одно время Себринг был женихом Тейт. Другими гостями были Абигайль Фолджер, взбалмошная двадцатипятилетняя наследница богатств кофейной империи, и ее приятель, безработный польский эмигрант Войцех Фриковский, тридцати двух лет. В тот вечер 9 августа, как это часто случалось и прежде, Фриковский и Фолджер приняли наркотик-галлюциноген (Фриковский был известным поставщиком ЛСД).
Вскоре после полуночи, припарковав машину в темноте за оградой, непрошеные гости начали очередную вылазку. Уотсон держал при себе ковбойского типа револьвер и сорокафутовый моток капроновой веревки. Он первым делом нашел телеграфный столб и перерезал провода, идущие к дому. Касабьян осталась караулить у машины, Уотсон, Аткинс и Кренвинкель – все с длинными ножами – перелезли через ограду и спрыгнули на ухоженный влажный газон.
Пока они крадучись пробирались к дому, прячась в тени кустов, подъехала машина. За рулем сидел восемнадцатилетний юноша, Стивен Эрл Парент. Он решил на ночь глядя заглянуть к своему приятелю, молодому сторожу Уильяму Гарретсону, жившему в отдельном домике в дальнем конце участка. Когда в свете его фар неожиданно возникли три крадущиеся фигуры, Парент притормозил, опустил окно и спросил, что они здесь делают.
Вместо ответа Уотсон сделал выпад и через окно навел на него дуло пистолета. «Пожалуйста, не убивайте меня», – взмолилс молодой человек, но Уотсон четыре раза выстрелил ему в голову, потом спокойно перегнулся через склонившееся на руль безжизненное тело и выключил зажигание. Выстрелы эхом отозвались в горах Бел-Эра, но потом снова наступила тишина. В доме явно не проявляли никаких признаков беспокойства.
Уотсон забрался в дом, разрезав сетку на окне в одной из комнат первого этажа, которая перестраивалась под детскую. Почувствовав запах свежей краски, Уотсон прокрался по неосвещенным комнатам первого этажа и впустил остальных через парадную дверь. Они включили свет. В гостиной проснувшийся Фриковский увидел прямо перед собой Уотсона.
– Который час? – пробормотал спросонья Фриковский.
– Тихо, – рявкнул Уотсон. – Не двигайся, или тебе конец.
– Кто ты и что ты здесь делаешь?
Пришелец ответил просто:
– Я дьявол и делаю свое дьявольское дело. А теперь говори, где деньги.
Но на самом деле они пришли не за деньгами. Они пришли затем, чтобы убить людей, хотя даже имен их не знали, убить только потому, что так велел Чарли.

Кровавая оргия только начиналась. Сьюзен Аткинс пошла наверх посмотреть, есть ли кто еще в доме. Заглянула в спальню и машинально помахала рукой Абигайль Фолджер, читавшей в постели. Та лишь повернулась на другой бок. В хозяйской спальне она обнаружила Тейт и Себринга, мирно беседовавших, сидя на кровати бок о бок. Угрожая ножом, она приказала всем троим спуститься вниз.
Там насмерть перепуганные жертвы увидели застывшего Фриковского, которого Уотсон держал на мушке. Уотсон велел всем лечь на пол перед камином, лицом вниз.
– Вы что, не видите – она беременна? – закричал Себринг, бросившись на пистолет. Уотсон выстрелил, пуля попала Себрингу в плечо.
Снова стали требовать денег. Фолджер нашарила кошелек. В нем оказалось семьдесят два доллара. Но Уотсон денег не взял, он был занят другим – разматывал веревку. Он затянул петлю на шее раненого Себринга, потом обмотал таким же образом Тейт и Фолджер, лежащих рядом на полу. Пока он проделывал это, Сьюзен связывала руки Фриковского взятым из ванной полотенцем.
Себринг продолжал сопротивляться. Уотсон, разозлившись, несколько раз пырнул его ножом, потом перебросил конец веревки через потолочную балку и потянул, приподняв мертвого мужчину и двух женщин. Тейт и Фолджер пришлось стать на цыпочки, чтобы не быть удавленными.
– Вы все умрете, – объявил Уотсон и приказал Сьюзен прикончить Фриковского. Но тот выпутался и побежал к парадной двери. В ту минуту, когда он выскочил во двор, его дважды ударили ножом в спину. Корчась от боли, он прополз несколько метров и замер. Его крик, подхваченный эхом, долго отзывался в каньоне.
Уотсон нажал на курок, но в механизме что-то заело, и тогда он разбил голову мужчины рукояткой.
Находившаяся у машины Касабьян, услышав крики, испугалась.
– Пожалуйста, прекратите все это! – взмолилась она, завидев на лужайке Сьюзен. Но было слишком поздно.
В гостиной две женщины, ставшие жертвой преступников, делали отчаянные попытки освободиться. Фолджер выпуталась из петли и выбежала в сад, но Аткинс бросилась следом и несколько раз ударила ее ножом прямо на бегу. Когда Фолджер упала на землю, к Сьюзен присоединился Уотсон, и они принялись с наслаждением кромсать израненную, пока та не испустила дух.
Вернувшись в гостиную, Уотсон приказал Аткинс убить Тейт, молившую о пощаде:
– Пожалуйста, не убивайте меня. Я хочу только родить ребенка!
– Заткнись, сука, мне наплевать, чего ты хочешь, – процедила сквозь зубы Аткинс, глядя актрисе прямо в глаза и занося нож. – Мне наплевать, что ты хочешь родить ребенка. Лучше приготовься к смерти. Сейчас ты умрешь.
И вместе с Уотсоном и Кренвинкель они закололи беременную женщину, нанеся ей шестнадцать ножевых ударов.
Аткинс потом рассказала, что слизнула кровь с руки. «Ой, вот так приключение», – подумала она. «Я была в таком приподнятом настроении. Устала, конечно, но была довольна. Я знала, что так начинается „Helter Skelter“. Теперь весь мир об этом узнает».
Когда они собрались уходить, Аткинс намочила полотенце в крови Шарон Тейт и задержалась, чтобы размашисто написать на двери:
1 2 3 4 5 6 7 8