https://wodolei.ru/brands/Timo/
Фрейд и Юнг имели совершенно различные точки зрения относительно сновидений и по-разному их истолковывали. Совершенно очевидно, что их точки зрения не могут быть надежными и обязательными. А истолкование! То, что может прийти мне в голову, это приводит к бесконтрольности. Пусть это останется полностью непознанным. Кроме этого мне ничего не приходит в голову». Такая предосторожность, мастерски аргументированная, направленная на отгораживание от переживаний, хорошо известна; страх пациента перед утратой контроля отражается в его высказываниях о непознаваемости сновидений. Кто-то может подумать, что сомнения пациента в отношении толкования сновидений совершенно обоснованы. Они, однако, упускают из виду то обстоятельство, что здесь проявляется общее свойство пациентов уклоняться от решений – ведь их сомнения касаются отнюдь не только сновидений и связаны со страхом перед всем «опасным»; они ищут способа уклониться от ситуации, которая несет в себе угрозу для них.
Многие личности со склонностью к навязчивостям, исходя из той же предосторожности и предусмотрительности, отличаются «вязкостью» суждений, застревают на деталях. Их поведение можно проиллюстрировать удачной шуткой: «Один человек, попав на небо, увидел две двери с табличками: „Дверь в царствие небесное“ и „Дверь на лекцию о царствии небесном“. Он подумал и вошел во вторую дверь». Одна из закономерностей психической жизни заключается в том, что все, что мы подавляем, накапливается, как талая вода, и создает внутреннее давление. Поэтому навязчивые явления требуют много времени и сил, чтобы сдерживать их в глубинах нашей души. Так возникает порочный круг навязчивостей, который, с одной стороны, решает задачу удержания подавленного и вытесненного, а с другой – воспроизводит навязчивые явления и дискутирует с ними. Таким образом, интегрируется все то, чего мы избегаем и от чего испытываем страх, и переживается нами, скорее всего, с удивлением, так как подавленное несет в себе такое исполненное значимости содержание, что даже просто рассказ о казалось бы бессмысленных сновидениях несет важную информацию. Можно представить себе, как ограничен и упрям, как принципиален и односторонен в своих выводах человек с такими установками, как «безжизненна» его жизнь, если он возводит в абсолют свои условия и добивается их исполнения. Человек с обсессивным развитием личности осознает лишь то, что он считает «правильным», т. е. то, что не несет в себе опасности риска и страха, с ним связанного. Такие люди считают для себя обязательным верить в то, что они считают истинным, и всякая другая, свободная от их предрассудков, мысль кажется им невероятной. Будучи принципиальными во всем, они естественный порядок доводят до педантичности, необходимую последовательность и рациональность – до неисправимого упрямства, разумную экономность – до скупости, здоровое своеобразие – до исключительного своенравия вплоть до деспотизма. Несмотря на то, что полнота жизни заменена у них жесткими правилами, это все же не дает возможности полностью преодолеть страх, что приводит к развитию навязчивой симптоматики и навязчивого поведения. Навязчивые симптомы, первоначально предназначенные для связывания и устранения страха, постепенно становятся внутренне необходимыми. Они «навязываются» личности, и человек не может от них отказаться, даже; если не видит в них смысла. Навязчивое мытье рук" навязчивые сомнения, навязчивый счет, навязчивые воспоминания являются примером таких действий Всегда, когда человек пытается избавиться от навязчивостей, высвобождается связываемый навязчивостями страх. Сколь бы разнообразны ни были навязчивости, они, в конечном счете, представляют страх пред риском, перед стихийной беспечностью, которая толкает нас на рискованные действия. Такой страх, наряду с попытками его предотвратить или преодолеть, всегда настигает этих людей при столкновении с новым, неизвестным, опасным и запрещенным, при любой попытке отклонения от привычного стереотипа. Когда все остается таким, как есть – вещи на письменном столе, порядок расположения которых священен, мнения и суждения, имеющие силу закона, моральные установки, застывшие и навсегда классифицированные, теории, неоспоримые, как аксиомы, вера, непоколебимая и абсолютная, – то кажется, что время остановилось. Все уже предусмотрено, мир больше не меняется, действительность есть лишь повторение аналогичного и давно известного – так пульсирующий ритм жизни становится монотонным, мертвым. В таком поведении, быть может, иногда заключается настоящее трагическое величие, так как жестокая, подавляющая и укрощающая жизнь воля и недостаток гибкости придают личности некую монументальность, лишая ее изобретательности и удачливости. К трагическому относится также провал абсолютизации, так как жесткие требования, независимо от того, носят ли они реальный или воображаемый характер, заведомо невыполнимы. В простых примерах столь принципиальной позиции личностей с обсессивным развитием трагическое и комическое тесно переплетаются между собой – попробуйте хоть раз сделать вашу квартиру абсолютно чистой, чтобы в ней не было ни пылинки. Трагичность данной ситуации заключается в том, что вы не можете удержать и зафиксировать чистоту, как не можете остановить время. Так льют воду в бездонные бочки Данаиды. Так как пыль всегда появляется вновь, какой бы чистоты мы ни достигли, вновь появляется стремление ее стереть, и эта проблема неразрешима, сколько бы ни повторялись наши попытки. В данном случае стремление к абсолютному избавлению от пыли несет в себе такой же смысл и таит в себе такую же опасность, как и попытки достичь абсолютной моральной чистоты. Собственно говоря, перенос этой проблемы на банальный уровень носит искусственный характер, и истинное разрешение возникших проблем не требует насилия. Всегда, когда иррациональные чувства принуждают нас к деятельности, которая, в конечном счете, является бесплодной, мы должны спросить себя, какого существенного столкновения с действительностью или какого решения мы хотим избежать. Юмористически рисует навязчивую проблематику Ф.Т. Фишер в своем романе «Все так же одинок». Герой романа ведет длительную войну против того, что он называет «коварством объектов». В связи с вытеснением преимущественно агрессивных аффектов и побуждений он постоянно совершает действия, не соответствующие его намерениям, и прячет вещи в башмаки, называя это «коварством объектов». Когда несимпатичная соседка за столом случайно проливает на его одежду соус, он расценивает это как «коварство объекта» в виде запачканных соусом пуговиц на его пиджаке, скрыв таким образом подавленную неприязнь и агрессивность по отношению к даме. Такого рода неудачные действия лиц с обсессивным развитием особенно часто мы встречаем в описаниях; 3. Фрейда, который объясняет это вытеснением жизненных побуждений. В ошибочных действиях (die Fehlleistungen) – оговорках, забывчивости, ошибках – прорывается все то, что было подавлено, и в форме ошибок минует чувство вины и осознанные запретные желания, предается искаженной гласности то, что должно быть укрыто. Навязчивости могут достичь степени болезни с неблагоприятным течением, когда они заполняют всю жизнь человека и производят впечатление демонической силы, властвующей над ним. Можно себе представить, что в прошлые времена, когда психодинамические взаимосвязи еще не были известны, эти ужасные насильственные действия, лишенные какого-либо смысла, производили впечатление одержимости бесом или злым духом. Сами больные с навязчивостями, особенно если эти навязчивости проявляются в насильственных действиях, часто рассматривают эти действия как результат воздействия на них посторонней силы, поскольку они носят чуждый им характер. Каждая навязчивость имеет тенденцию к распространению на все новые и новые области, напоминая некоторые соматические заболевания, в частности, метастазирование опухолей. Жизнь лиц с навязчивостями все более и более ограничивается навязчивыми проявлениями. Ниже мы приведем ряд примеров, демонстрирующих эту закономерность. Описанные навязчивые процессы представляются нам защитой от беспокоящих «злых» мыслей, желаний и побуждений, которые мы считаем необходимым подавить. Избегание или преодоление таких нежелательных психических процессов отнимает много сил и времени. Однако это вряд ли достижимо, как будто нам противостоит колдовская сила. Едва мы преодолеваем злые, грязные, грешные мысли, как они всплывают вновь и навязчиво требуют новых усилий по их преодолению. И снова повторяется спасительная формула в виде заклинания, типа «Иисус-Мария-Иосиф», или предпринимаются действия для того, чтобы предотвратить появление в сознании этих мыслей и желаний. В тяжелых случаях это приводит к различным формам самоистязания, о которых нам известно из описанных примеров религиозного фанатизма (в частности, флагеллантизм, самобичевание). «Метастазирование», т. е. расширение и разрастание навязчивостей, выражено тем больше, чем больше усилий предпринимается для уклонения от навязчивых идей: достаточно безобидной ассоциации, для того чтобы подозревать намек на срамное желание и связанные с ним слова и представления и начать новые усилия по их изгнанию. Это отражено в шутке, карикатурно изображающей «христианский» ряд чисел: «Один, два, три, четыре, пять... тьфу!.. семь», – цифра 6 имеет срамную ассоциацию. Все это напоминает упомянутую выше историю о невозможности убрать из комнаты абсолютно все пылинки и хорошо описывается латинской пословицей «Naturam expellas fursa, tamen usque recurret» («Сколь яростно ни изгоняй природу, она постоянно возвращается»). И действительно, природа, жизнь не могут быть изгнаны или подавлены – они все равно каким-то способом возвращаются на свое место. Какие рафинированные формы могут приобрести способы защиты, видно из следующего примера. Одна невротическая пациентка с навязчивым стремлением мыться, которое подсознательно символизировало ее «грязные сексуальные побуждения», именно тогда получала сексуальное удовлетворение, когда из побуждений избавления от «греха» соответствующим образом мыла свои гениталии как «источник греховности». Это сопровождалось наслаждением, вплоть до оргазма, которое, однако, не сопровождалось чувством вины, так как на уровне сознания было связано с процедурой очищения. Христианская церковь обеих конфессий (католическая и лютеранская), осуждающая сексуальность путем воспитания чувства вины в прошлом и, к сожалению, и в настоящее время, способствует возникновению так называемых неврозов духовного происхождения. Ее враждебность ко всему плотскому вызывает у многих молодых людей, особенно в пубертатном возрасте, страх и чувство вины, которые, в свою очередь, требуют механизмов для их подавления. Вместо того чтобы в соответствии с возрастом и развитием касаться этих тем, вызывающих у подростков естественное и часто примитивное любопытство при групповых беседах или в школе, и тем самым просвещать их, их длительное время при подготовке к конфирмации обучают песнопениям и катехизису. В результате подростки узнают то, в чем им отказывают, от других. За десятилетия психотерапевтической деятельности мы узнали, какие опустошительные последствия несет религиозная враждебность к проявлениям плоти. Часто это начинается с борьбы с онанизмом, который якобы вызывает ужасные соматические и духовные последствия, отчего возникает тяжелый страх и чувство вины. Нередко, если не удается преодолеть этот «грех», такие переживания в юности заканчиваются самоубийством.
Личность с навязчивостями и любовь
Любовь, это иррациональное, безграничное, трансцендентное чувство, которое может перерасти в опасную страсть, ввергает этих людей в глубокое беспокойство. Они расценивают это чувство как нечто вторгающееся в их волю, как проникновение в их жизнь болезненного и невозможного; им кажется, что оно нарушает их собственные законы, и потому они снова и снова обращаются за помощью к разуму. Все это представляет тяжелое испытание для ощущения собственной безопасности личностей с обсессивным развитием и требует от них мобилизации их волевых качеств. В связи с этим личности с навязчивой структурой пытаются «собрать в кулак» свои чувства, взять их под контроль. Несмотря на то что чувство любви не покидает их, субъективно они переживают его непостоянство и изменчивость. Страсть кажется им подозрительной, она не поддается расчету и рассудку и является, скорее всего, признаком слабости. Поэтому свою симпатию они пытаются расчетливо дозировать, сдерживают свои чувства и проявляют мало понимания по отношению к партнеру. Неуместной деловитостью они пытаются отрезвить свои чувства. К тому же во всех партнерских отношениях они проявляют повышенное чувство ответственности и отстаивают принятые раз и навсегда решения. Им нелегко признать равноправие партнера, они скорее склонны к «вертикальному порядку», им ближе соотношение «выше или ниже», быть «молотком над наковальней» для них предпочтительней, чем неизбежное «или-или» – но кому же нравится быть «наковальней»? Таким образом, любая связь для них станат вится борьбой за подчинение партнера. Как депрессивные личности в своих партнерских отношениях исходят из страха утраты и ставят себя в зависимость, так личности с навязчивым развитием исходят из потребности властвовать, вследствие чего хотят формировать партнерские отношения по своей воле. Это дается им тем тяжелее, чем сильнее партнер, которым они хотят обладать полностью, которого хотят сделать своей собственностью, подчинить своей воле. В партнерских отношениях нередки случаи, когда личности с навязчивым развитием живут «по расчету», требуя от партнера, прежде всего, подчинения и покорности. С другой стороны, связь представляется им чем-то «роковым».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38
Многие личности со склонностью к навязчивостям, исходя из той же предосторожности и предусмотрительности, отличаются «вязкостью» суждений, застревают на деталях. Их поведение можно проиллюстрировать удачной шуткой: «Один человек, попав на небо, увидел две двери с табличками: „Дверь в царствие небесное“ и „Дверь на лекцию о царствии небесном“. Он подумал и вошел во вторую дверь». Одна из закономерностей психической жизни заключается в том, что все, что мы подавляем, накапливается, как талая вода, и создает внутреннее давление. Поэтому навязчивые явления требуют много времени и сил, чтобы сдерживать их в глубинах нашей души. Так возникает порочный круг навязчивостей, который, с одной стороны, решает задачу удержания подавленного и вытесненного, а с другой – воспроизводит навязчивые явления и дискутирует с ними. Таким образом, интегрируется все то, чего мы избегаем и от чего испытываем страх, и переживается нами, скорее всего, с удивлением, так как подавленное несет в себе такое исполненное значимости содержание, что даже просто рассказ о казалось бы бессмысленных сновидениях несет важную информацию. Можно представить себе, как ограничен и упрям, как принципиален и односторонен в своих выводах человек с такими установками, как «безжизненна» его жизнь, если он возводит в абсолют свои условия и добивается их исполнения. Человек с обсессивным развитием личности осознает лишь то, что он считает «правильным», т. е. то, что не несет в себе опасности риска и страха, с ним связанного. Такие люди считают для себя обязательным верить в то, что они считают истинным, и всякая другая, свободная от их предрассудков, мысль кажется им невероятной. Будучи принципиальными во всем, они естественный порядок доводят до педантичности, необходимую последовательность и рациональность – до неисправимого упрямства, разумную экономность – до скупости, здоровое своеобразие – до исключительного своенравия вплоть до деспотизма. Несмотря на то, что полнота жизни заменена у них жесткими правилами, это все же не дает возможности полностью преодолеть страх, что приводит к развитию навязчивой симптоматики и навязчивого поведения. Навязчивые симптомы, первоначально предназначенные для связывания и устранения страха, постепенно становятся внутренне необходимыми. Они «навязываются» личности, и человек не может от них отказаться, даже; если не видит в них смысла. Навязчивое мытье рук" навязчивые сомнения, навязчивый счет, навязчивые воспоминания являются примером таких действий Всегда, когда человек пытается избавиться от навязчивостей, высвобождается связываемый навязчивостями страх. Сколь бы разнообразны ни были навязчивости, они, в конечном счете, представляют страх пред риском, перед стихийной беспечностью, которая толкает нас на рискованные действия. Такой страх, наряду с попытками его предотвратить или преодолеть, всегда настигает этих людей при столкновении с новым, неизвестным, опасным и запрещенным, при любой попытке отклонения от привычного стереотипа. Когда все остается таким, как есть – вещи на письменном столе, порядок расположения которых священен, мнения и суждения, имеющие силу закона, моральные установки, застывшие и навсегда классифицированные, теории, неоспоримые, как аксиомы, вера, непоколебимая и абсолютная, – то кажется, что время остановилось. Все уже предусмотрено, мир больше не меняется, действительность есть лишь повторение аналогичного и давно известного – так пульсирующий ритм жизни становится монотонным, мертвым. В таком поведении, быть может, иногда заключается настоящее трагическое величие, так как жестокая, подавляющая и укрощающая жизнь воля и недостаток гибкости придают личности некую монументальность, лишая ее изобретательности и удачливости. К трагическому относится также провал абсолютизации, так как жесткие требования, независимо от того, носят ли они реальный или воображаемый характер, заведомо невыполнимы. В простых примерах столь принципиальной позиции личностей с обсессивным развитием трагическое и комическое тесно переплетаются между собой – попробуйте хоть раз сделать вашу квартиру абсолютно чистой, чтобы в ней не было ни пылинки. Трагичность данной ситуации заключается в том, что вы не можете удержать и зафиксировать чистоту, как не можете остановить время. Так льют воду в бездонные бочки Данаиды. Так как пыль всегда появляется вновь, какой бы чистоты мы ни достигли, вновь появляется стремление ее стереть, и эта проблема неразрешима, сколько бы ни повторялись наши попытки. В данном случае стремление к абсолютному избавлению от пыли несет в себе такой же смысл и таит в себе такую же опасность, как и попытки достичь абсолютной моральной чистоты. Собственно говоря, перенос этой проблемы на банальный уровень носит искусственный характер, и истинное разрешение возникших проблем не требует насилия. Всегда, когда иррациональные чувства принуждают нас к деятельности, которая, в конечном счете, является бесплодной, мы должны спросить себя, какого существенного столкновения с действительностью или какого решения мы хотим избежать. Юмористически рисует навязчивую проблематику Ф.Т. Фишер в своем романе «Все так же одинок». Герой романа ведет длительную войну против того, что он называет «коварством объектов». В связи с вытеснением преимущественно агрессивных аффектов и побуждений он постоянно совершает действия, не соответствующие его намерениям, и прячет вещи в башмаки, называя это «коварством объектов». Когда несимпатичная соседка за столом случайно проливает на его одежду соус, он расценивает это как «коварство объекта» в виде запачканных соусом пуговиц на его пиджаке, скрыв таким образом подавленную неприязнь и агрессивность по отношению к даме. Такого рода неудачные действия лиц с обсессивным развитием особенно часто мы встречаем в описаниях; 3. Фрейда, который объясняет это вытеснением жизненных побуждений. В ошибочных действиях (die Fehlleistungen) – оговорках, забывчивости, ошибках – прорывается все то, что было подавлено, и в форме ошибок минует чувство вины и осознанные запретные желания, предается искаженной гласности то, что должно быть укрыто. Навязчивости могут достичь степени болезни с неблагоприятным течением, когда они заполняют всю жизнь человека и производят впечатление демонической силы, властвующей над ним. Можно себе представить, что в прошлые времена, когда психодинамические взаимосвязи еще не были известны, эти ужасные насильственные действия, лишенные какого-либо смысла, производили впечатление одержимости бесом или злым духом. Сами больные с навязчивостями, особенно если эти навязчивости проявляются в насильственных действиях, часто рассматривают эти действия как результат воздействия на них посторонней силы, поскольку они носят чуждый им характер. Каждая навязчивость имеет тенденцию к распространению на все новые и новые области, напоминая некоторые соматические заболевания, в частности, метастазирование опухолей. Жизнь лиц с навязчивостями все более и более ограничивается навязчивыми проявлениями. Ниже мы приведем ряд примеров, демонстрирующих эту закономерность. Описанные навязчивые процессы представляются нам защитой от беспокоящих «злых» мыслей, желаний и побуждений, которые мы считаем необходимым подавить. Избегание или преодоление таких нежелательных психических процессов отнимает много сил и времени. Однако это вряд ли достижимо, как будто нам противостоит колдовская сила. Едва мы преодолеваем злые, грязные, грешные мысли, как они всплывают вновь и навязчиво требуют новых усилий по их преодолению. И снова повторяется спасительная формула в виде заклинания, типа «Иисус-Мария-Иосиф», или предпринимаются действия для того, чтобы предотвратить появление в сознании этих мыслей и желаний. В тяжелых случаях это приводит к различным формам самоистязания, о которых нам известно из описанных примеров религиозного фанатизма (в частности, флагеллантизм, самобичевание). «Метастазирование», т. е. расширение и разрастание навязчивостей, выражено тем больше, чем больше усилий предпринимается для уклонения от навязчивых идей: достаточно безобидной ассоциации, для того чтобы подозревать намек на срамное желание и связанные с ним слова и представления и начать новые усилия по их изгнанию. Это отражено в шутке, карикатурно изображающей «христианский» ряд чисел: «Один, два, три, четыре, пять... тьфу!.. семь», – цифра 6 имеет срамную ассоциацию. Все это напоминает упомянутую выше историю о невозможности убрать из комнаты абсолютно все пылинки и хорошо описывается латинской пословицей «Naturam expellas fursa, tamen usque recurret» («Сколь яростно ни изгоняй природу, она постоянно возвращается»). И действительно, природа, жизнь не могут быть изгнаны или подавлены – они все равно каким-то способом возвращаются на свое место. Какие рафинированные формы могут приобрести способы защиты, видно из следующего примера. Одна невротическая пациентка с навязчивым стремлением мыться, которое подсознательно символизировало ее «грязные сексуальные побуждения», именно тогда получала сексуальное удовлетворение, когда из побуждений избавления от «греха» соответствующим образом мыла свои гениталии как «источник греховности». Это сопровождалось наслаждением, вплоть до оргазма, которое, однако, не сопровождалось чувством вины, так как на уровне сознания было связано с процедурой очищения. Христианская церковь обеих конфессий (католическая и лютеранская), осуждающая сексуальность путем воспитания чувства вины в прошлом и, к сожалению, и в настоящее время, способствует возникновению так называемых неврозов духовного происхождения. Ее враждебность ко всему плотскому вызывает у многих молодых людей, особенно в пубертатном возрасте, страх и чувство вины, которые, в свою очередь, требуют механизмов для их подавления. Вместо того чтобы в соответствии с возрастом и развитием касаться этих тем, вызывающих у подростков естественное и часто примитивное любопытство при групповых беседах или в школе, и тем самым просвещать их, их длительное время при подготовке к конфирмации обучают песнопениям и катехизису. В результате подростки узнают то, в чем им отказывают, от других. За десятилетия психотерапевтической деятельности мы узнали, какие опустошительные последствия несет религиозная враждебность к проявлениям плоти. Часто это начинается с борьбы с онанизмом, который якобы вызывает ужасные соматические и духовные последствия, отчего возникает тяжелый страх и чувство вины. Нередко, если не удается преодолеть этот «грех», такие переживания в юности заканчиваются самоубийством.
Личность с навязчивостями и любовь
Любовь, это иррациональное, безграничное, трансцендентное чувство, которое может перерасти в опасную страсть, ввергает этих людей в глубокое беспокойство. Они расценивают это чувство как нечто вторгающееся в их волю, как проникновение в их жизнь болезненного и невозможного; им кажется, что оно нарушает их собственные законы, и потому они снова и снова обращаются за помощью к разуму. Все это представляет тяжелое испытание для ощущения собственной безопасности личностей с обсессивным развитием и требует от них мобилизации их волевых качеств. В связи с этим личности с навязчивой структурой пытаются «собрать в кулак» свои чувства, взять их под контроль. Несмотря на то что чувство любви не покидает их, субъективно они переживают его непостоянство и изменчивость. Страсть кажется им подозрительной, она не поддается расчету и рассудку и является, скорее всего, признаком слабости. Поэтому свою симпатию они пытаются расчетливо дозировать, сдерживают свои чувства и проявляют мало понимания по отношению к партнеру. Неуместной деловитостью они пытаются отрезвить свои чувства. К тому же во всех партнерских отношениях они проявляют повышенное чувство ответственности и отстаивают принятые раз и навсегда решения. Им нелегко признать равноправие партнера, они скорее склонны к «вертикальному порядку», им ближе соотношение «выше или ниже», быть «молотком над наковальней» для них предпочтительней, чем неизбежное «или-или» – но кому же нравится быть «наковальней»? Таким образом, любая связь для них станат вится борьбой за подчинение партнера. Как депрессивные личности в своих партнерских отношениях исходят из страха утраты и ставят себя в зависимость, так личности с навязчивым развитием исходят из потребности властвовать, вследствие чего хотят формировать партнерские отношения по своей воле. Это дается им тем тяжелее, чем сильнее партнер, которым они хотят обладать полностью, которого хотят сделать своей собственностью, подчинить своей воле. В партнерских отношениях нередки случаи, когда личности с навязчивым развитием живут «по расчету», требуя от партнера, прежде всего, подчинения и покорности. С другой стороны, связь представляется им чем-то «роковым».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38