- Зачем пацану убивать индейца? - возразил тоненький, отчаянный голос.
- Он мстил за друга, - ответили из дальнего угла.
- Фенимор, рассказывай скорее, - нетерпеливо попросил кто-то невидимый, сидевший рядом с рассказчиком.
И тогда Фенимор, так, судя по всему, звали рассказчика, сказал:
- Тише, братья! Убитого индейца звали Олений Рог, и у него на шее, на сухой бычьей жиле, висел кончик оленьего рога. А вы знаете историю Оленьего Рога?
- Нет! - дружно выдохнула темнота.
- Говори! - взмолился сосед.
- Олений Рог убил Седого Джона. Но он убил его в честном бою. А за это не мстят.
В палате установилась напряженная тишина. И снова стало слышно, как кто-то посапывал. И тогда из темноты спросили:
- Фенимор, а ты-то знаешь, кто убил Оленьего Рога?
- Я все знаю, - прозвучал в ответ глухой голос рассказчика.
- Чего же тянешь?
- Я не тяну. Я рассказываю. Слушайте, братья, - торжественно произнес невидимый Фенимор. - На стреле, которая торчала из груди убитого, была красная ленточка. А стрелы с красной ленточкой были только у одинокого гурона по имени Озерный Глаз.
- Значит, Озерный Глаз и убил Оленьего Рога?
- Замечу, что Озерный Глаз уже три года не появлялся на берегах реки Святого Лаврентия. И он бы скорее дал с себя снять скальп, чем надел бы сапоги белого человека. Думайте, братья. А я ухожу. Пропел петух.
- Расскажи еще, - попросил кто-то. - Еще рано.
- Спите, друзья мои. Крепко спите, а то опять уснете среди бела дня и ваша вожатая решит, что вы отравились.
В темноте послышался смешок.
Фенимор зашагал к двери. И тут его нагнал Женя Рыжик. Он подошел к Фенимору в маленькой прихожей.
- Подожди, Фенимор. Мне надо тебе кое-что сказать.
- Говори, - разрешил Фенимор, держась от мальчика на некотором расстоянии.
Рыжик замер на месте.
- Послушай, Фенимор, твоя тайна под угрозой. Взрослые могут догадаться о твоем существовании. Они знают твое имя.
- Откуда им знать мое имя? - спросил Фенимор.
- Это я виноват. Я прошептал его во сне.
- Во сне? - удивился Фенимор. - Значит, я приснился тебе, Рыжик?
- Ты приснился мне, Фенимор.
- Это хорошо, - сказал Фенимор.
- Но они могут тебя поймать, - отчаянно сказал Рыжик.
- Они не поймают меня, - ответил таинственный ночной гость. - Если ребята будут верны мне, никто меня не поймает. Я могу стать невидимым. Я исчезну.
- Подожди, не исчезай, - попросил Женя Рыжик. - Я хочу дружить с тобой. Я тебя познакомлю с Валей Зерновой, она мировая... хотя и девчонка. Нам будет весело втроем.
- Нам будет весело, - повторил Фенимор своим глухим странным голосом. - Можешь считать меня своим другом. Вот моя рука.
- Я буду помогать тебе, а когда-нибудь ты снимешь маску...
- Когда-нибудь, - неопределенно сказал Фенимор и отступил во тьму.
И тут же скрипнула дверь. Рыжику показалось, что Фенимор не ушел, а исчез, растворился в ночном мраке, как призрак.
Когда таинственный Фенимор вышел на крыльцо, от кустов сирени отделилась тень и устремилась к нему. Фенимор повернулся. Тень замерла: белая маска с темными полосами как бы приказала тени замереть. Но тень - а это была вожатая третьего отряда Ира Привалова - ненадолго подчинилась бессловесному приказу Фенимора. Преодолев удивление и страх, она снова устремилась к таинственному нарушителю ночного покоя. Но Фенимор был не из тех, кого возьмешь голыми руками. Он резко метнулся в сторону и забежал за дом. Полная решимости, Ира Привалова бросилась за ним. Когда же она обежала дом, там никого не было.
Может быть, таинственный незнакомец в белой маске спрятался в спальне девочек?
Ира Привалова вбежала в спальню. Там было тихо. Девочки спали. При свете луны вожатая обошла комнату. Все были на месте. Никого постороннего не было.
Одна из девочек проснулась и удивилась, увидев вожатую.
- Что-нибудь случилось? - Девочка не могла взять в толк, видит ли она вожатую во сне или наяву.
- Сюда никто не забегал? - тихо спросила Ира.
- Не-ет... мы же спим.
Девочка откинулась на подушку и тут же уснула.
В эту ночь ребята долго не могли уснуть. Кто-то кашлял, кто-то тихо переговаривался, кто-то ворочался с боку на бок. И в мыслях ребят еще долго, сменяя друг друга, возникал индеец, с улыбкой принявший смерть от стрелы, красная ленточка на стреле, след детского ботинка - одна ямочка побольше, другая - поменьше. И Фенимор - таинственный, манящий, властный.
Утром Ира прибежала к Ве Ве в полном смятении.
- Я видела его... Белая маска, черные полосы. Горящие глаза. Он появился и... исчез.
- Кто он? - недоверчиво глядя на вожатую спросил Ве Ве.
- Не... не знаю. Он вошел в спальню к мальчикам, а потом... вышел. Белая маска, черные полосы.
- Слушай, девушка, а тебе, часом, не приснилась белая маска с черными полосами?
- Нет, - убежденно ответила Ира Привалова. - В том-то и дело, что не приснилась. Я бросилась за ним, но он исчез.
- Чудеса! - вздохнул начальник лагеря. - Ты веришь в призраки?
- Я?! - испуганно воскликнула Ира. - Я не верю! Но он... в маске... исчез. Что же делать, Владимир Викторович?
Но Владимир Викторович сам не знал, что делать. Никогда не сталкивался с подобными случаями. А в призраки и привидения он, естественно, тоже не верил.
Он сказал:
- Иди! Будем думать. Что-нибудь придумаем. Чудеса!
А на другой день Ира Привалова снова появилась у Ве Ве. На этот раз девушка ничего не сказала начальнику лагеря, не сетовала и не просила помощи. Она положила перед ним клочок бумаги, на котором крупными буквами было написано: "Ждите ночью. Фенимор".
Она положила записку и ушла, не сказав ни слова.
- Фенимор, - твердо произнес Ве Ве, оставшись один. - Значит, Фенимор.
Так было установлено, что нарушителя ночного покоя звали Фенимор.
Тем временем пилотки мальчиков третьего отряда украсили перья: черные - вороньи, светлые - гусиные и в крапинку - принадлежащие кукушкам или иным лесным пернатым. Из можжевельника были сделаны большие добротные луки и несметное количество стрел. Появились круглые мишени. И началась стрельба. Стрелы летели в мишень и мимо, взвивались в облака и впивались в землю.
Ребята не просто стреляли. Они повторяли рассказ таинственного Фенимора.
- Вчера к исходу дня на волчьей тропе нашли убитого индейца... Ветер шевелил перья его убора... В груди у него торчала стрела... Белый не стал бы стрелять из лука...
Ребята были "индейцами" - они стреляли из луков. У некоторых дело пошло сразу, другие, впервые державшие в руках оружие гуронов и ацтеков, стреляли вкривь и вкось. Их стрелы ломались, терялись, плыли по озеру, как обыкновенные лучинки.
- Что это значит? - спросила Ира Привалова.
Ее сразу же окружила толпа "краснокожих" с перьями на пилотках. Женя Рыжик улыбался.
- Белый не стал бы стрелять из лука, - таинственно сказал он.
Ира Привалова чуть не заплакала.
- Вы попадете в глаз, - сетовала она. - Вы побьете стекла во всех дачах. Это не пионерское занятие - лук и стрелы! Гоша, почему ты снял кеды?
- Индеец никогда не наденет обувь с ноги белого, - ответил коренастый Гоша.
- Куда ты девал обувь с "ноги белого"?
- Валяется под кроватью в вигваме... Нам нужны мокасины.
- Мокасы, что ли? - Ира перевела слово мокасины на язык своего времени. - Где я вам достану мокасы?
А вокруг свистели стрелы, как струна пела тетива и от луков пахло смолой.
Вожатая третьего отряда отправилась к Гурию.
- Они прикрепили к пилоткам вороньи перья, они стреляют из луков, они ходят босые, потому что нет мокасов.
Старший вожатый внимательно выслушал ее и авторитетно произнес:
- Фенимор!
Потом он сдвинул белую кепочку на затылок и, мобилизовав всю свою пионерскую мудрость, сказал:
- Я знаю, что делать! Надо завтра же организовать секцию стрельбы из лука!
- Я не умею, - взмолилась Ира.
- И я не умею. Но завтра же я буду уметь. На то я и старший вожатый.
Ира Привалова с завистью посмотрела на Гурия и пошла прочь.
В тот же день, неподалеку от лагеря, в хвойном лесу появился плечистый загорелый индеец. Может быть, это был одинокий гурон, приплывший по реке Святого Лаврентия, а может быть, некто иной. На голове у него была белая шапочка, в руках же он сжимал лук. Свистели стрелы, впиваясь в стволы деревьев. Трещали сучья. По всему было видно, что гурон не умел стрелять из лука, но был преисполнен стремлением научиться и притом в самый короткий срок.
Когда начальник лагеря под вечер зашел в комнату старшего вожатого, он застал "индейца" склонившимся над книгой. Книга называлась "Руководство по стрельбе из лука".
На постели у Гурия лежал лук и несколько стрел.
- Очень кстати! Очень кстати! - сказал большой рыжебровый Владимир Викторович, глядя на "Руководство" и лук. И поднял над головой руку с клочком бумаги. Он держал этот клочок над головой, как будто это была не безобидная бумажка, а граната, готовая взорваться.
- Сегодня ночью Фенимор будет наш, - пробасил он с победной улыбкой и протянул бумажку Гурию, который сидел на кровати в трусах и в пионерском галстуке, повязанном прямо на шее.
Гурий принял бумажку и прочитал:
- "Ждите ночью. Фенимор".
- Что ты скажешь на это, брат Гурий? - спросил Ве Ве, и его маленькие серые глазки, слишком маленькие для такого гиганта, весело заблестели.
- Я скажу, - ответил Гурий, возвращая записку, - что эту бумажку надо немедленно положить туда, откуда вы ее взяли.
- Ира Привалова нашла ее в спальне мальчиков.
- Значит, туда и надо ее вернуть. Но чтоб никто не заметил. Как это сделал Фенимор. Может быть, придется залезть в окно.
- Но, но, но, брат Гурий! - запротестовал Ве Ве. - В окно полезешь ты.
- Хорошо. Я полезу. Я ваш верный козел отпущения, - пробурчал Гурий и, быстро поднявшись с постели, стал натягивать тренировочный костюм.
- Теперь слушай, что будет дальше, - начал было Ве Ве, но вместо него, что будет дальше, сказал "брат Гурий".
- Дальше мы соберем лагерь на линейку и предложим Фенимору обнаружить себя.
- Зачем?
- Я знаю, что Фенимор не сознается, - сказал Гурий, зашнуровывая кеды, - но мы должны предоставить ему возможность обнаружить себя. Мы обязаны вести себя крайне благородно и корректно. Наша педагогическая совесть должна быть чиста. Давайте записку, я полезу в окно.
Гурий взял записку и исчез. Ве Ве, не ожидавший такого исхода дела, несколько разочарованный, почесал затылок и пошел прочь.
- Пусть лезет в окно, если это ему нравится, - пробормотал начальник вслед старшему вожатому.
В тот же день в лесу появился еще один стрелок из лука.
Лук у него был сделан из простой березовой ветки и не обладал ни точностью боя, ни дальнобойностью. А стрелы, пролетев несколько метров, безжизненно падали на землю.
Это Ира Привалова решила научиться стрелять из лука, чтобы не плестись в хвосте, а идти во главе своего отряда.
Женя Рыжик встретил Валю Зернову под старой развесистой ивой. Он улыбнулся и сказал:
- Валя, ты должна научиться стрелять из лука.
- Зачем? - спросила Валя.
- Чтобы дружить с Фенимором, - ответил мальчик.
Валя внимательно посмотрела на него.
- Разве для того, чтобы дружить с Фенимором, надо стрелять из лука?
- Надо! Надо стрелять из лука, под дождем разводить костры и грести одним веслом.
Валя молчала. Она внимательно смотрела на Женю Рыжика, и мальчику казалось, что Валя относится к его словам то ли с недоверием, то ли с усмешкой.
- Тебе смешно? - вдруг спросил он.
Девочка покачала головой.
- Просто я не умею стрелять из лука.
- Я научу тебя. Это очень просто.
- Научи, - решительно сказала Валя.
- Ты не знаешь, почему Фенимор не приходит к девочкам? - спросил Женя Рыжик.
- Может быть, он не любит девчонок? - ответила Валя.
- Может быть...
- А ты? Ты тоже не любишь девчонок?
Женя Рыжик отвел глаза и вместо ответа протянул девочке записку, на которой было написано: "Ждите ночью. Фенимор".
- Приходи к нам сегодня ночью... слушать Фенимора.
- Приду... может быть, - отозвалась Валя.
- Хочешь, я тебе свистну, когда он появится?
- Не надо. Я сама... Если надумаю.
Они стояли под большой, развесистой ивой. Дул ветер, и светило солнце, и узкие серебристые листья бились как рыбки. И тени от "рыбок" тоже трепетали, словно их, "рыбок", выбросили на берег. А в небе пеной белели облака.
Запел горн, собирая ребят на линейку.
Наш лагерь славился горнистом. Горнист выходил на крыльцо, поднимал трубу, и солнце ложилось на раструб, словно наш горнист был стеклодувом, а солнце - огненным стеклянным шаром. Горнист делал вдох - горн вздыхал. Горнист делал выдох - горн начинал петь. Эта песня-сигнал вливалась не в уши, а проникала в сердце. Сердце начинало замирать от радостной тревоги, как будто горн звал не на завтрак, не на линейку, а на подвиг.
Такой был у нас горнист.
Вся жизнь лагеря подчинялась горну. Горн будил нас утром и укладывал спать вечером. По его сигналу загорались звезды. Словно каждый звук превращался в серебристую звездочку. А может быть, наш горнист играл по звездам, как по нотам. И созвездия обозначали аккорды.
В день, когда было обнаружено послание Фенимора, горнист сыграл "сбор" не обычно, а тревожно и взволнованно. Его сигнал сумел заронить в сердце каждого из ребят предчувствие необычайного.
"Что-то будет! Что-то случится! Что-то произойдет!" - пел горн, и ребята, побросав дела, бежали на линейку, чтобы поскорее узнать, что же будет.
Когда лагерь построился, как полк перед боем, начальник лагеря Ве Ве посмотрел на ребят из-под густых тяжелых бровей, откашлялся, хотя не был простужен, и сказал:
- Третью смену лихорадит! Третья смена идет не в ногу! И в этом виноват Фенимор!
По линейке прошел тихий, похожий на шорох шумок. Прошел и стих.
- Кто он? - продолжал Ве Ве. - Может быть, писатель Фенимор Купер встал из могилы и устраивает ночью читательские конференции?
Ве Ве кашлянул в кулак и оглядел строй.
Где-то раздался одинокий смешок и погас, словно его задули.
- Мы, вожатые и педагоги, его не видим, - продолжал Ве Ве, - мы его не знаем, но он где-то близко. Как человек-невидимка стоит он в этом строю. Но ведь кто-то видит его, знает, кто есть Фенимор?
Никто не ответил: "Я знаю". Все стояли, задержав дыхание, ожидая, что же будет дальше.
1 2 3 4 5