- Она говорит, что туфли расхожие, не новые. Ну и пусть... А как они стучат... Тук... тук... тук...
- Я знаю, как они стучат, - откликнулась Наташа. - Они здорово стучат.
- Девочки, спать! - раздается откуда-то из темноты голос дежурной.
И две подруги замирают.
Но ненадолго.
- Наташа, ты спишь?
- Нет. А ты, Саманта?
- И я не сплю. Давай думать об одном и том же, и нам приснится один сон. Тебе никогда не хотелось убежать?
- Куда убежать?
- На другую планету. Например, к маленькому принцу?
И снова тихо. И снова Самантин голос звучит в темноте:
- У нашего крыльца две белые березки.
- Русские?
- Нет, американские.
- А чем они отличаются от наших? - интересуется Маленькая Наташа.
- Не знаю. Мы же с тобой не отличаемся?
- Мы с тобой не отличаемся, - шепчет Маленькая Наташа. - Может быть, только чуть-чуть. Ты даже при девочках не можешь раздеваться и считаешь, что за добро надо сразу заплатить.
- Надо, конечно.
- Добром. А не жвачкой, не цветными фломастерами. И не обязательно сразу. Можно ведь через некоторое время.
- Это в Америке называется кредит. Есть кредитный банк, где берут в долг... Я не люблю долгов. Меня папа так воспитал.
- Когда тебе делают подарок, это же не в долг. Или в Америке не делают подарков?
- Делают! На день рождения. И на рождество. Но только свои, родные. Разве я для вас родная? Я же американка.
- Ты моя подруга. Остальное не имеет значения. Расскажи мне о своем доме.
Но Саманта рассказывает о другом. И до Наташи доносится ее приглушенный взволнованный голос:
- Ты знаешь, Наташа, что самое страшное в мире? Это когда космонавт выходит в открытый космос и вдруг отрывается от корабля. Он превращается в спутника и оказывается один во всей Вселенной. И все время движется вокруг Земли. Он умирает и продолжает двигаться вокруг Земли.
- Почему ты подумала об этом, Сэми?
- Когда я собиралась в Союз, мне казалось, что я выхожу в открытый космос. А оказалось все совсем иначе. Мне здесь совсем не страшно. Мне хорошо...
Сон сморил маленькую американку. А Наташа долго сидела на своей постели и смотрела на спящую подругу.
Соленая вода
Если природа - художник, то утро она рисует самыми свежими, самыми сочными красками. Природа-художник меняет свои привычки, и трава под ее кистью становится синей, а морская вода - зеленой, мрачные скалы она окрашивает солнечной охрой, а по белоснежному облаку обязательно проведет малиновой краской - такой малиновой, что запахнет малиной.
Но свои лучшие краски природа приберегает для детей.
Я вижу площадку - с трех сторон кипарисы, а с четвертой море - и представляю себе Саманту на утренней зарядке. Она загорела - догнала ребят, - на ней трусы и майка, как у всех. Ее теперь и не отличишь от других ребят.
- Раз! Два! Три!
Десятки рук поднимаются вверх и разлетаются в стороны. Руки движутся, как крылья в полете.
- Раз! Два! Три!
И сразу все ребята приседают. Но эта команда общая: и для ребят, и для моря. И по этой команде волна приседает и поднимается. Приседает и поднимается: музыка общая для ребят и для моря.
Потом физрук похвалил Саманту:
- Ты все быстро схватываешь!
- Быстро хватаю?
- Да нет. Ты понимаешь с полуслова!
- Я понимаю полслова? Так мало?
Смешной получился разговор.
И тут на площадке появился Попрыгунчик Пол. На нем были белые шорты и сорочка с погончиками. Маленький, толстый, запыхавшийся.
- Хэлло, Саманта!
- Хэлло, мистер Пол! Вы очень загорели.
- Я всю ночь ворочался. У меня все болит... от загара. О! А ты как живешь, Сэми?
- Нормально!
- Уже научилась так отвечать у советских детей. На все вопросы старших они отвечают: нормально! Но, по сути дела, это означает: пошел к черту!
- Я не хотела вас обидеть, мистер Пол, но дети действительно не любят, когда их расспрашивают, - ответила Саманта.
- Неужели тебе нравится здешнее однообразие? Все одинаково одеты, шагают строем, поют хором.
- Это не однообразие. Это равенство!
- Может быть, так ты понимаешь демократию?
- Так я понимаю дружбу.
- С тобой невозможно говорить о политике! - взорвался Попрыгунчик. Помни, за нашим разговором следит вся Америка.
Никогда еще Саманте не приходилось жить среди такого множества детей. Их было так много, что временами казалось - взрослые вообще покинули этот чудный уголок земли и полностью отдали его детям.
Русский язык Саманта учила по песням. Одни слова давались ей легко, другие трудно. Девочка долго не могла научиться произносить слово "молодцы". Ей очень хотелось выучить речевку: "Артековцы сегодня артековцы всегда". Но этот простой стишок оказался для нее трудным орешком.
Когда на завтрак давали манную кашу, Саманта говорила по-русски:
- Можно я... ее... не буду!
Она не любила манную кашу. Зато ей по вкусу пришлись вареники. И само слово "вареники" она произносила без труда. От этого слова у нее текли слюнки.
У Саманты открылась удивительная способность понимать по губам, по глазам, по выражению лица. Когда вокруг были дети, незнание русского языка никогда не заводило ее в тупик.
Случалось, конечно, что Саманта не могла понять, что хотел ей сказать собеседник. Тогда она сердилась на свою несообразительность и вспоминала разговор Алисы с Шалтай-Болтаем:
"Когда лично я употребляю слово, - все так же презрительно проговорил Шалтай-Болтай, - оно меня слушается и означает как раз то, что я хочу: ни больше ни меньше".
"Это еще вопрос, - сказала Алиса, - захотят ли слова вас слушаться".
"Это еще вопрос, - сказал Шалтай, - кто здесь хозяин: слово или я".
Любимая сказка вливала в Саманту бодрость, и незнакомые слова открывали ей свои тайны.
Она была обыкновенной девочкой.
Она была необыкновенной девочкой.
Необыкновенность была заложена в ее обыкновенности.
В Артеке жили дети многих национальностей, звучала разноязычная речь, и Саманте пришла мысль, что Артек - великолепная модель устройства общества... "Если люди всего мира будут жить так, как живут в Артеке дети, - рассуждала девочка, - тогда не будет вражды, не будет войны. Пусть все президенты и другие правители приезжают сюда учиться управлять миром".
Но когда Саманта поделилась своими мыслями с Маленькой Наташей, та покачала головой.
- Думаешь, не приедут? - спросила Саманта.
- Они здесь были. Они все время приезжают. Но ничему не могут научиться.
- Когда сюда приезжал наш президент Рузвельт, была война. А после его приезда вскоре наступил мир, - возразила подруге Саманта.
- Тогда было другое время, - задумчиво отозвалась Наташа.
- Ты хочешь сказать, что, когда идет война, люди особенно сильно хотят мира?.. Неужели для мира нужна война?
Девочки долго молчали. Потом Наташа сказала:
- Наш народ так тяжело пережил войну что всегда хочет мира. Ты даже не представляешь себе как хочет.
Саманта ничего не ответила.
- Когда ты побываешь в Ленинграде, многое поймешь, - задумчиво произнесла Наташа. - Пойдем купаться?
Ах, это ласковое, теплое море! Кто сказал, что оно черное? Оно лазоревое! Нет, изумрудное! Его веселое беспокойство передается людям. Оно поднимает тебя на волну, и начинает казаться, что ты его частица, частица стихии. И в тебе от дружбы с морем крепнет бесстрашие.
Две подруги перешагнули через белый гребень прибоя и замерли в ожидании новой волны.
Я представляю себе, как Саманта наклонилась и, сложив ладони ковшиком, зачерпнула воду.
- Кто сказал, что это море черное? Разве эта прозрачная вода похожа на чернила?
И тут подкатила хорошая упругая волна, подружки бесстрашно бросились вперед, и вот уже две шапочки, как два поплавка, запрыгали на волне.
А потом они дружно нырнули. А вынырнули в другом месте и, слизывая с губ соленую воду моря, шумно задышали.
- Какая прекрасная соленая вода! - крикнула Саманта.
- Об этой воде сложена песня, - отозвалась подруга.
- Поплыли дальше!
И снова два "поплавка" запрыгали на волне.
После купания подруги упали на горячую гальку и молча лежали, упершись подбородками в локоть. А вокруг них постепенно образовался кружок из ребят.
- Пусть расскажет про Америку, - попросил Наташу рыжий мальчик, напоминающий Саманте ее приятеля Дуга.
- Пусть расскажет про гангстеров! - требовал его сосед с обгоревшим кончиком носа. - У них много гангстеров. Они ходят по улицам с пистолетами под мышкой?
Но когда Наташа перевела, Саманта рассмеялась:
- Так же, как по Москве ходят медведи. Это только в кино истории с гангстерами такие увлекательные. А в жизни они приносят людям горе.
Ребята притихли. И вдруг Саманта предложила:
- Я лучше расскажу... про таксиста Бик Бена. Его так звали за высоченный рост. В Лондоне самая высокая башня с часами называется Бик Бен... - Саманта рассказывала, а Наташа переводила. - Это было давно, когда в нашем городке появился первый таксомотор, Бик Бен стал первым таксистом. И у него был друг - большая черная собака ньюфаундленд Гаспар. Бик Бен никогда не расставался со своим другом. И даже в машине Гаспар сидел всегда рядом со своим хозяином. Но не всем в городе нравилось ездить в одной машине с собакой. И в один прекрасный день Бик Бен нашел своего черноногого друга мертвым...
Было тихо. Только море булькало и перекатывало мелкие камешки. Низко над морем плыли небольшие призрачные облачка, которые почему-то всем сразу напомнили Гаспара. Только воображаемый облачный Гаспар был белым, как на негативе.
- Что же сделал Бик Бен? - продолжала рассказ Саманта. - Он долго ходил по городу, словно искал обидчика. А потом вернулся домой. Положил мертвую собаку на сиденье, завел ручкой мотор, сел рядом, включил счетчик - и поехал. С той поры в нашем городке никто не встречал Бик Бена. Среди людей стала ходить легенда, что Бик Бен с мертвым Гаспаром до сих пор ездит по всей Америке. Днем и ночью, в жару и в стужу он за рулем. Машина мчится, а счетчик работает - счет растет. И настанет час, когда Бик Бен остановится и предъявит людям счет за их жестокость. Видимо, пока странный шофер считает счет за убитого друга недостаточно большим. Рассказывают, что его встречают на дорогах Америки. На стареньком "форде" с подножками, со спицами на колесах, с резиновой грушей старинного сигнала. То в Калифорнии, то в Вирджинии он появляется и исчезает... появляется и исчезает. Вот такая американская история.
Девочка замолчала. Ребята, дослушав перевод, тоже молчали. Не задавали вопросов. Не откалывали шуточки.
Только похожий на Дуга рыжий мальчик сказал:
- Тяжелая история.
А пучеглазая девочка с двумя коротенькими косичками за спиной, окая, как окают все волжанки, прошептала:
- У меня тоже есть собака... У человека вообще должна быть собака.
Где-то вдалеке запела труба.
Президентское кресло
В Ливадийском дворце даже в жаркую погоду прохладно и дышится легко, воздух пахнет снегом и попадает сюда прямо с высоких гор.
А за окном крымское солнце, пылающие цветы иудиного дерева, нежные олеандры и зеленое море виноградников. А за виноградниками настоящее море - живое, дышащее и тоже зеленоватое.
В большом зале высокие окна и колонны. И круглый стол, покрытый светлой скатертью.
Саманта медленно шла по залу, и паркет поскрипывал под ее шагами, как морозный снег.
А потом ее подвели к креслу, стоящему у круглого стола, и сказали:
- В этом кресле сидел президент Рузвельт.
Девочка внимательно осмотрела ножки, подлокотники и погладила спинку рукой.
- Можно мне посидеть в этом кресле? - неожиданно спросила она.
Ей разрешили.
Саманта осторожно забралась на сиденье, уселась поудобнее и задумалась.
Никто не прерывал ее мыслей.
А в мыслях Саманта увидела президента Рузвельта. Она сразу узнала его седые, мягкие волосы, тонкие черты благородного лица, глаза, вопросительно смотрящие из-под стеклышек пенсне. Она узнала его, потому что портрет Рузвельта висел у папы в кабинете.
Когда Саманта была маленькой, она спросила папу:
- Это дедушка?
- Это президент Франклин Рузвельт, - многозначительно ответил папа.
- Дедушка Рузвельт?
Папа засмеялся и промолчал.
И вот теперь президент возник перед ней, как старый знакомый. И как знакомый, приветствовал ее:
- Хелло, Сэми!
- Здравствуйте, мистер президент! Я села в ваше кресло. Простите. Я сейчас соскочу.
- Подожди. - Плавным жестом руки президент остановил Саманту, и она заметила, что у него длинные, тонкие пальцы, как у музыканта. - У меня есть другое кресло.
Тут только девочка обратила внимание, что президент сидит в кресле-каталке и его ноги закрыты пледом.
- А тебе нравится кресло, на котором ты сидишь? - спросил президент.
- Хорошее, только ноги не достают до пола. Но я немного сползла и носочками дотянулась.
- Зачем? - удивился президент.
- Чтобы чувствовать себя взрослой. Все взрослые достают ногами до пола.
- Ты хочешь сказать, что сидеть в президентском кресле не так просто?
- Если сидеть каждый день, можно привыкнуть, - был ответ девочки.
Президент мягко засмеялся.
- Привыкнуть можно даже к этому креслу, - сказал он и похлопал рукой по колесу кресла-каталки. - Но от этого не легче. Ты из какого штата?
- Штат Мэн.
- О! Там прошло мое детство. А в заливе Мэн стояла наша яхта "Хаф-мун". Когда мне было, как тебе, десять лет, я мечтал стать моряком. Да вот не получилось... У меня еще был шотландский пони. Безумно трудно было за ним ухаживать.
- С собакой тоже не просто, - сказала Саманта. - Я собираюсь стать ветеринаром. Лечить зверей.
- Это хорошо, Сэми! - похвалил девочку президент. - А то все американцы непременно мечтают стать президентом. Даже девочки. Но Америке нужен всего один президент.
И тут Саманта задумалась и сказала:
- Я бы тоже хотела стать президентом. Только немедленно.
- О! Почему так быстро? - удивился Рузвельт.
- Потом может быть поздно. Ведь каждый день может стать последним днем Земли. Президент в силах спасти мир.
Президент внимательно посмотрел на девочку. И надолго задумался. И действительно стал похожим на дедушку, обдумывающего жизнь своей внучки. Он перевел взгляд к окну и посмотрел на море, словно хотел увидеть далекий родной берег.
Потом он сказал:
- Спасти мир от новой войны может только народ, тяжело переживший эту войну.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17