- Приходите снова!
Я тоже махал своему другу рукавицей и смотрел, смотрел, как исчезают вдали пальмы, Капитолий и "Гавана либре".
На следующий день, в воскресенье, мы остановились в маленьком жарком порту Касильда. На причале блестели железные склады, за ними дымился от зноя песок, а дальше, в горах, среди зелени белел, как горка мела, городок Трини-дад.
Я сбежал по трапу вниз. Перед нами среди сверкающей воды на сваях стояли домики. Около них на привязи толкались лодки. Пахло рыбой. Из-под единственной пальмы к нам направился могучий охранник - барбудо и махнул рукой на пляж.
- Буэнос, амигос! - сказал он. - Сегодня доминго, воскресенье. Все на Плая! Жара!
Делать в порту было нечего, и капитан, к нашей радости, сказал:
- Спускайте бот! На Плая!
Рыжий Степан, наш кладовщик, захватил мяч, мы сели в бот и поплыли к пляжу.
Пляж был коричневым от купальщиков, как хлеб от повидла. Не утерпел я и прямо из бота - бултых в воду! И тут же вынырнул: море горячее, словно забрался в нагретую ванну. Огляделся, а в воде уже и другие. Вокруг полно ребят, прыгают, кувыркаются так, что и нам захотелось. Забрался я Степану на спину и с него - вниз. А потом Степан с меня. Тяжёлый, брызги от него во всё небо. Смотрим, и мальчишки начали по-нашему. Карабкаются друг на друга, только пятки мелькают.
А мы давай по-другому: станем вчетвером, стул из рук сделаем, а пятый заберётся, усядется, раскачаем его и пружиной вверх. Тут полпляжа сбежалось. Никогда такого не видели. Разглядывают нас, лезут на руки, кричат:
- Руссо, сальто!
Полпляжа вверх тормашками полетело! Мужчины, мальчишки! Только женщины стоят посмеиваются.
Степан принёс мяч и вверх подбросил. Я поймал его, ищу, кому бы передать дальше. А впереди кто-то как закричит:
- Давай! Сюда давай!
Я повернулся - никого из наших рядом нет. А тот же голос опять кричит:
- Давай! Мне давай!
Смотрю, кубинский мальчишка по-русски кричит и смеётся. Удивился я, бросил ему мяч и поплыл вперёд. Степан за мальчишкой погнался, а тот снова мяч мне перебросил. Я плыву и рукой вперёд его подгоняю. И дальше, дальше. Берег уже далеко.
- Не надо дальше! - крикнул Степан. - Акулы здесь!
У меня по ногам вдруг что-то как скользнёт! Бросился я в сторону, а это из-под ног мальчишка вынырнул.
- Плывём обратно! - крикнул он и поманил рукой.
Нырнул он, а я за ним, и вдруг мы оказались перед большой, натянутой до самого дна сеткой, обросшей бархатными травинками. Акулам не перебраться! Мальчишка уцепился за неё, я тоже. Тут же следом подплыл Степан. Ухватились все втроём за сетку и раскачиваемся, словно травинки. Смотрим, над головой тень мелькнула. Мяч. Вынырнули мы разом и стали мяч передавать к берегу.
Вылезли из воды, сели на песок, а мальчишка зарылся в него, только голова и руки торчат.
- Хорошо ты по-русски разговариваешь, - говорю я ему.
- Нет, неважно! - поморщился он. - Если бы книги были! Всего не купишь...
- Пойдём ко мне, у меня книг много! Он задумался. Покачал головой.
- Сегодня нельзя. Вечером я учу стариков. Завтра я буду работать с грузчиками у вас на палубе! Встретимся. Буэно?
- Буэно, - сказал я и спросил: - А как зовут тебя?
- Меня зовут Педро!
ГДЕ ЖИЛ МИСТЕР ТВИСТЕР?
Наутро рядом с судном уже стояли вагоны. Грузчики вываливали из них мешки с сахаром, обхватывали петлей, и подъёмный кран переносил мешки в трюмы, где их укладывали другие грузчики. Работали быстро, будто строили под обстрелом баррикаду.
Неожиданно мешок шлёпнулся о палубу и лопнул. Из него так и брызнули жёлтые кристаллики сахара! К мешку подлетел мальчишка, подбросил в руке клубок бечевы, ковырнул раз-другой громадной иглой - и мешок опять целёхонек! Да ведь это Педро, мой знакомый! Он воткнул иглу в залатанную рубаху и подал мне руку.
- Здравствуй! Показывай книги!
Я хотел его повести в каюту, но из трюма выглянул грузчик.
- Агуа фриа! - махнул он рукой. - Холодной воды! Педро сбежал по трапу и через минуту поднялся с холодным потным ведром воды, в которой переворачивались глыбки льда и гремел черпак - консервная банка с дыркой в дне. Грузчики черпали ею из ведра, ловили ртами холодную струйку и подставляли под неё плечи.
Напоив грузчиков, Педро пошёл со мной в каюту. Увидев полку с книгами, он так и застыл перед ней, выбирая книгу.
- Эту! - сказал он и вытащил толстую красную книжку - том Маршака, раскрыл его и весело поехал по рисункам большими глазами. На одной странице он задержался и медленно прочитал: - "Мистер Твистер". - Он вдруг повернулся ко мне и крикнул: - Я его знаю!
- Нет, - рассмеялся я. - Если он и был, то давным-давно умер. Ещё я был маленьким, когда читал эту книгу.
- У нас он жил совсем недавно, - возразил Педро и стал читать: "Мистер Твистер - бывший министр, мистер Твистер - делец и банкир..." Си! закричал он весело. - Мы же все его знаем!
Педро побежал на палубу, а через минуту вокруг него собралась толпа. Грузчики заглядывали в книгу, кричали и смеялись. Из книги на них сердито смотрел мистер Твистер и курил сигару. Вокруг него было столько цветного народа!
- Касильда! - крикнул кто-то из грузчиков.
- Тринидад! - крикнул другой.
А высокий крепкий мулат важно выпустил колечко дыма и сказал:
- Гавана!
Педро выбрался из толпы и подошёл ко мне.
- Видишь, все его знают, - сказал он и лукаво добавил: - Только все почему-то считают, что он жил в разных городах.. .
- Нет. Это тот, что был в Касильде. Он не любил негров, - сказал маленький старичок негр и пожевал губами. - Очень не любил. Он первый сбежал, когда началась революция.
- Ты думаешь, тот, что жил в Гаване, очень любил негров? - спросил высокий мулат.
От жары сахар, просыпанный из мешка, потёк по палубе коричневой струйкой. Запахло жжёным. А спор не прекращался. Тогда на палубу спрыгнул крановщик, сердито зачерпнул из ведра банкой и поднял руку с растопыренными пальцами:
- Чего вы спорите! И в Касильде, и в Тринидаде, и в Гаване - все они были янки! Всех их выгнали!
- Си! - улыбнулся старик негр. - Его даже не пришлось выгонять, он убежал сам...
- Вон туда! - сказал высокий мулат и махнул рукой за океан.
- А теперь давайте работать! - и крановщик полез на кран.
Педро захлопнул обложку, будто пришлёпнул сердитого Твистера, схватил ведро и побежал по трапу вниз.
КАК СЖИГАЛИ СТРАШИЛИЩ
Вечером у ворот порта остановился маленький "джип". Из него выпрыгнули Педро и толстый парень-шофёр и направились к нам.
- Карнавал. Сегодня у нас карнавал! - сказдл Педро, а шофёр весело выбил в такт ногами: кар-на-вал.
Мы набились в машину и поехали. Чем ближе подъезжали к городу, тем всё яснее слышалась музыка, грохот барабанов и весёлые крики.
Едва мы сошли на главной улице, как перед нами потянулся удивительный поезд. Сотня негров бежала друг за другом, двигала взад-вперёд локтями, а рядом, на высоком помосте, сидел оркестр и отбивал ладонями по барабанам. Всюду плясали. Над толпой горели и подпрыгивали факелы. Звёзды тоже качались, загорались ярче. Их становилось всё больше, будто они разлетались из-под ладоней барабанщиков.
- Пойдёмте на тротуар, оттуда виднее, - сказал Педро. Мы взялись за руки и начали пробираться вперёд. И вдруг с нами стало происходить что-то весёлое. Рослый толкнул меня:
- Смотри на кока!
Иваныч подпрыгивал и выбивал ногами чечётку. Педро показал мне на руки Рослого. Они будто барабанили по невидимому барабану. И я сам тоже почувствовал, что качаюсь из стороны в сторону.
Вдруг барабаны загрохотали так, что у нас чуть не лопнули барабанные перепонки. Прямо на нас ехали на повозках и шагали гигантские страшилища. Один гигант был в громадном сомбреро и с громадным ножом за поясом. Другой, толстый и злой, курил сигару - целую пароходную трубу.
- Мистер Твистер! - крикнул Педро и толкнул меня. На передней повозке торчал зубастый человек, таращил злые глаза и хватался за пистолет. Это Батиста. Рядом с ним поднимал громадный кулак фанерный янки. Все они, казалось, были готовы броситься на людей.
Но тут вышли барбудос с автоматами и взяли их под стражу.
- Куба - си, Куба - си, Куба - си, янки - но! - запел вдруг Педро, и все подхватили песню и двинулись к морю, освещая путь факелами.
По дороге будто потекла огненная река. Вот море зашелестело у ног. Страшилищ сбросили на песок, и над ними началась расправа. Ко мне подбежал Педро, вложил в руку факел, и мы сунули огонь прямо в брюхо Твистеру. Рядом расправлялись с Батистой. Страшилища вспыхнули и закор-чились.
- Янки - но! Янки - но! - кричали и плясали вокруг них люди.
Вверху над пламенем проносились испуганные летучие мыши. Кто-то ударил по Твистеру палкой. Он злобно пыхнул искрами до неба и развалился. Шляпа его полетела в море. За ним грохнул Батиста. Пепел полетел в воду и зло зашипел. Скоро от них ничего не осталось, только сигара и шляпа Твис-тера всё ещё болтались на воде.
- Конец! - сказал Педро и поднял выше факел.
Мы пошли к пароходу. Сзади гремела музыка, с неба в море падали звёзды, словно добивали остатки страшилищ.
ПОСЛЕ КАРНАВАЛА
Утром стали мы с Рослым надевать ботинки, смотрим, а каблуки наполовину сточены. Иваныч-кок тоже с ботинком в руке на одной ноге подпрыгивает:
- Братцы! Вот так натанцевались!
После завтрака отправились мы втроём искать сапожника. Идём по улице, оглядываемся. В одном окне швейная машинка стучит - портной шьёт. Во втором - человек в белом халате кисточкой другого намыливает. Парикмахер. А сапожника нет!
- Придётся идти в Тринидад, - сказал Рослый. - Неудобно в Россию в рваных ботинках возвращаться.
А город белеет далеко. Иваныч прикинул расстояние и говорит:
- Нет, я не пойду. Тебе-то что, а у меня пятьдесят человек без обеда останутся. Как-нибудь уж так до дому доберусь.
- Я лучше обедать не стану, но пойду, - сказал Рослый.
Повернулись мы, чтобы идти в Тринидад, а напротив, смотрим, под высокой пальмой, как под зонтиком, будка из кусков жести, и в ней сидит старичок в фартуке,в берете и молотком по ботинку колотит. Держит губами гвозди. Вытащит гвоздь, наставит и - шлёп молотком!
- Братцы, живём! - обрадовался Рослый.
Мы подошли к старику, а он увидел нас и поднял руку.
- Буэнос, камарадос! - сказал он, держа гвоздик во рту. Осмотрел он наши ботинки и показывает Рослому - снимай. Взял ботинок, повертел его и спрашивает:
- Карнавал?
- Карнавал! - удивлённо ответил Рослый. А старик показал на кучу ботинок в углу.
- Всё это карнавал.
Туфли торчали так, будто всё ещё приплясывали.
Старик отрезал кусок кожи, наложил на каблук. Стук, стук, стук. Обрезал по краям - и готово!
Снял тогда ботинки Иваныч. Снова: стук, стук, стук, отрезал по краям и готово! Подбросил сапожник в руке ботинки, подал Иванычу - надевай!
Потом подмигнул мне: "Давай!" Взял мой ботинок, а сам напевает "Смелее, кубинцы" и берет поправляет. Такие береты только у барбудос бывают. Наверное, был старик сапожником у барбудос. Шлёпнул он молотком несколько раз, только шляпки гвоздей сверкнули под солнцем. Вот и мои готовы.
Надели мы ботинки, повернулись на каблуках довольные: порядок!
- Мучо грасиа, амиго! - говорим, а он махнул молотком.
- Буэнос, камарадос!
Мы застучали каблуками по мостовой. А в будочке под пальмой весело откликнулся молоток. Некогда терять время. На Кубе нужны крепкие каблуки!
МАСТЕР ХУАНИТО
Вечерами, когда спадала отчаянная кубинская жара, мы отправлялись на пустырь играть в футбол. Впереди с мячом грузно шагал артельщик Степан, капитан команды. На пиджаке у него был значок флотского чемпиона по футболу. Вокруг собирались болельщики, наши и кубинцы. Мы носились что было сил, и из-под ног у нас разбегались маленькие крабишки. Они пучили из потрескавшейся земли глаза, будто тоже наблюдали за матчем. И вот однажды Степан так ударил по мячу, что он перелетел через склады, отскочил от земли и упал в воду. Мяч у нас был единственный, поэтому все мы бросились к причалу. Спускать шлюпку было долго. Прыгать в воду нельзя: бухту то и дело прорезали два острых акульих плавника. А течение уже выводило мяч прямо в океан.
Вдруг раздался крик: "Уна момент! Моментико!" - из толпы вырвалась маленькая смуглая фигурка, юркнула в портовые ворота и бросилась к утлой лодчонке, стоявшей на берегу бухты.
Хуанито!
Хуанито, коричневый, как кофейный боб, появлялся у нашего парохода с рассветом. Увидев кого-нибудь из нас, он звонко кричал: "Руссо, эгей, руссо!" - и смеялся, радуясь, что знает, кто мы. Встретив нас на улице Касильды, он протягивал руку и, озорно смеясь, требовал:
- Сувенир!
В полдень Хуанито приходил на пирс. Он снимал рубашку, ложился животом на горячие доски, перебрасывался словом-другим с рыбаками, смотрел на море, на волнующиеся в глубине водоросли. Повалявшись так, он шёл к своей лодке.
Лодку он сбил своими руками из старой фанеры. Это было давно. Теперь уже можно было бы утопить её или сжечь, потому что рыбаки брали его на лов в самую лучшую лодку, но Хуанито каждый день забирался в свою лодчонку и вычерпывал жестяной банкой набравшуюся за ночь воду.
Едва мы начинали играть в футбол, Хуанито занимал своё место на пригорке. Он бегал подавать ушедший мяч. И если отдавал его Степану, кричал:
- Счипай, можно мне играть?
Запыхавшийся Степан удивлялся, как человеку могла прийти в голову подобная мысль.
- Тоже мне мастер спорта нашёлся! Подрасти!
И вот теперь мяч уплывал в океан. Степан растерянно бегал по причалу. Хуанито выводил в залив свою лодчонку. Вёсел в ней не было, и маленький кубинец грёб руками, так что мелькали смуглые локотки. Вот он выбрался из-за рыбацких лодок. Вот прошёл мимо парохода.
И тут прямо перед ним вынырнул громадный острый плавник. Хуанито выдернул из воды руки и привстал. Акула ушла вглубь. Тогда он стал грести снова, выхватывая руки ещё быстрее.
Акула вынырнула справа и пошла вдоль борта. Хуанито вытащил правую руку и грёб левой.
Кто-то крикнул:
- Брось, поворачивай!
Но Хуанито не понимал по-русски и вообще не обращал внимания на подобные крики.
Акула обошла лодку, сделала полукруг и, перевернувшись, юркнула под левый борт. Мальчик положил левую руку на колено и заработал правой.
1 2 3 4 5 6