Частица камня, помещенная в таком сильном огне не обнаружила никакой перемены!
Для сравнения эффектов мистер Купер поднес к трубке драгоценный камень зеленого цвета, толщиной в сантиметр. Камень тотчас же расплавился и упал на землю в виде слезы.
Наконец, ювелир положил частицу камня под микроскоп и долго рассматривал.
— Это рубин «голубиная кровь», — сказал он в заключение своей экспертизы, — очень красивый камень!
— Вы в этом уверены?
— Вернее быть не может!
Разговаривая, мистер Купер опустил камень в чашку своих точных весов, которые стояли под стеклянным колпаком, и для равновесия в другую чашку собрал кучку маленьких медных гирь.
— 136 каратов и 3 /16 , — сообщил он, кончая взвешивание, — после шлифовки нужно считать в 110 каратов. Великолепный камень, ценность значительная!
— Не желаете ли купить его? — сказал молодой иностранец.
— Это зависит от цены.
— Назначьте ее сами!
С минуту мистер Купер высчитывал и соображал.
— Я могу предложить вам за него тысячу двести фунтов (тридцать тысяч франков).
— Я убежден, что вы предлагаете самую справедливую цену. Хорошо, я согласен!
— Очень рад! — ответил на это мистер Купер, — ваше имя, сударь?
Иностранец вынул карточку:
«Оливье Дерош. Гостиница „Пельгам“«.
Ювелир записал, после чего дал ему чек на тысячу двести фунтов, который мистер Дерош заботливо сложил и спрятал в карман и затем произнес небрежно:
— У меня есть другой такой же камень, только гораздо больший. Хотите его видеть?
— Конечно! — ответил ювелир с любопытством, почти с недоверием.
Он мог бы сойти с ума, если бы представил себе необработанный камень той же природы, как и предыдущий, только величиной с куриное яйцо.
ГЛАВА II. Лев дня
При виде громадного камня, который принес Оливье Дерош, очевидно, такой же природы, как и предыдущий, только в десять или двенадцать раз больше, лицо ювелира вдруг страшно изменилось. В серо-голубых глазах его загорелся огонь. Тонкие губы, не прикрытые ни усами, ни бородой, которые он брил, затряслись от волнения. На всем его британском лице, свежем и цветущем, выступил горячий румянец, «профессиональный», если можно так выразиться, который покрыл его большими пятнами.
— Милостивый государь, — произнес он после некоторого молчания, стараясь побороть волнение, которое, кажется, грозило ему апоплексическим ударом… — Вы ведь не знали стоимости вашего первого камня… Должен ли я заключить из этого, что вы не знаете, что стоит этот?
— Не имею ни малейшего понятия!
— Но как же быть?
— Я желаю знать вашу цену.
Мистер Купер выпрямился во весь свой рост.
— Видите ли, сударь, — заговорил он медленным торжественным тоном, — если этот камень той же природы, что и прежний, — а в этом я убежден, — то он стоит миллионы! Я говорю: миллионы, милостивый государь!.. Сколько миллионов? Я не могу взять на себя ответственность сказать вам это так сразу, экспромтом… Это ускользает от непосредственной оценки и будет зависеть от предложений, от состояния торговли, от целой массы второстепенных причин… Но это царский камень, понимаете ли вы?.. Одна королева могла бы приобрести такую восхитительную драгоценность… А мы, ее верные и честные подданные, мы не должны бы позволить ни за какую цену, чтобы драгоценность подобной красоты попала в другие руки, а не в ее собственные… Вы непременно хотите, чтобы я над ним произвел основательную экспертизу?
— Как же! Я вас прошу об этом! — сказал молодой человек и поспешил снова передать в руки ювелира драгоценный камень, внутри которого сверкала как будто капля розового огня.
Ювелир, вставив лупу в правый глаз, погрузился в исследование рубина. Когда же, наконец, после продолжительного молчания, он поднял голову, румянец на его лице разгорелся еще сильнее, и точно соперничал с огнем, который таинственно дрожал в глубине камня.
— Милостивый государь, — произнес он изменившимся голосом, — ничего подобного я никогда не видел, — никогда! Вы меня понимаете? В течение всей своей уже долгой жизни я не видел ничего такого, ничего, чтобы хоть издалека приближалось к этому камню!.. Он… он… величественный… несравнимый и не имеет соперников… Это царь рубинов!.. Это камень Аладдина!.. Простите, могу ли я, не боясь быть нескромным, могу ли я спросить вас, откуда вы достали такое сокровище?
— Это, — сказал иностранец с улыбкой, которая особенной прелестью осветила его смуглое мужественное лицо, — это мой секрет… Простите меня, если я оставлю его при себе…
— О! конечно, конечно! еще наперед вам это прощается… Но… вы понимаете, я испытываю страшное любопытство при взгляде на этот камень… любопытство решительно одуряющее… Но оно, конечно также… понятно… с вашей стороны… хранить секрет… самый строгий…
При этих словах глаза ювелира оставались прикованными к рубину. Пальцы его, в которых он вертел лупу, вдруг вставили ее опять в глаз, и, не успев даже окончить фразы, он весь погрузился в рассматривание камня.
Минут через пять он положил лупу на стол и возвратил камень его законному владельцу, а сам, заложив руки в карманы, встал прямо против молодого француза с таким выражением, точно старался устоять против желания начать снова свой допрос.
— Милостивый государь, — наконец заговорил он, делая ударение на каждом слоге, — этот рубин самый огромный из всех, существующих на свете. Вы меня хорошо понимаете? Даже среди сокровищ персидского шаха, который владеет самыми прекрасными в мире камнями, даже у него нет камня величиной хотя бы в половину этого. Это единственный в мире камень, я утверждаю это и не возьму назад своих слов! А вы спокойно прогуливаетесь с таким царским сокровищем кармане! Простите меня за назойливость, но это весьма неосторожно!..
Что ж делать? — возразил молодой человек легким пожатием плеч.
— Но… например… поместить его в английский банк… я вас уверяю, что там наш знакомый запишет это не более как в двадцать минут… но мысль, что вы ходите по улицам Лондона с этим сокровищем, так близко от воров, эта мысль не даст мне уснуть… Это в высшей степени неблагоразумно… Позвольте мне, старому человеку, по-отечески предупредить вас об этом…
— В английский банк? Но я там никого не знаю… Может быть, вы согласитесь взять его себе на сохранение?
— Я весь к вашим услугам! Это чудный рубин… Но неужели вы бы желали также и от него освободиться? — спросил почти со страхом мистер Купер, лицо которого покрывалось всеми цветами радуги в ожидании ответа молодого человека.
Прежде чем ответить, француз взял необыкновенный камень и подержал его некоторое время в руках; потом, подняв его в уровень с глазами, он стал смотреть, как свет, проходя через полупрозрачный камень, сверкал в нем точно пламя.
— Жаль с ним расстаться, не правда ли? — вздохнул он с грустной улыбкой. — Но, наконец, ведь я не шах персидский, не принц индийский, не прекрасная женщина!.. Да! я его продам… если получу соответствующую цену…
При этих словах волнение мистера Купера дошло, кажется, до высшей степени, лицо его все более и более изменялось. Он вынул из кармана батистовый платок и отер лоб. Действительно, несмотря на свежесть утра, вся недавно выбритая физиономия честного торговца покрылась потом.
— В таком, случае, если вы этого желаете, — проговорил он дрожащим голосом, — мы попробуем дать ход этому делу.
И, схватив камень жадными руками, он опять принялся его рассматривать; то приближая, то удаляя от глаз, он заставлял свет играть в его гранях; щупал его и с любовью нежно глядел на него. Никогда никакой любитель картин, открывая где-нибудь позади лавки торговца старыми вещами истинную картину Рембрандта или Тициана, скрытую под массой запыленных дрянных картин, не почувствовал бы радости более сильной.
— Значит, вы хотите мне доверить ваш камень? — сказал он с трепетом.
— Да, я его вам доверяю!
— Благодарю! — воскликнул ювелир, желая побороть волнение, которое начинало сжимать ему горло, — ведь он, имея в руках в продолжение своей жизни множество красивых камней, никогда не встречался с таким чудом; мистер Купер попробовал шутить.
— Что особенно интересно в этом деле, — заговорил он с нервным смехом, — так именно, что нельзя даже подозревать вас в похищении. Ах! такой камень легко было бы узнать… Никто во всем мире не обладал таким колоссом! Сколько я знаю, ни в одной коллекции не упоминается о такой величине. Как я уже говорил, это — царь рубинов!..
— Ну, хорошо, сударь! Будьте теперь царским ювелиром! — сказал Оливье Дерош, оставляя ему камень.
Мистер Купер, тщательно взвесив его на своих точных весах, положил драгоценный камень в железную шкатулку.
Не запирая еще крышки, мистер Купер взял перо и четким почерком коммерсанта написал несколько строк на бумаге со штемпелем торгового дома.
Написанное он внимательно просмотрел и подал молодому человеку, который прочитал вполголоса:
«Я получил на сохранение от мистера Оливье Дероша необработанный рубин, весом в 930 карат, самый большой из всех, какие мне известны, для того, чтобы временно поместить его в Английский банк, с предложением найти покупателя.
Подписался: мистер Купер и К°.»
— Очень хорошо, многоуважаемый! — сказал молодой человек, складывая бумагу, чтобы спрятать в портфель. — Желаю, чтобы обладание этим камнем не тревожило вашего сна… Надеюсь, это не надолго. Вы найдете меня, как я уже вам сказал, в гостинице «Пельгам», в случае, если понадобится сообщить что-нибудь.
Молодой француз удалился, оставив достойного ювелира наедине с рубином.
Мистер Купер заперся на ключ в своей лаборатории и не выходил оттуда все послеобеденное время. Он испытывал камень, вертел в руках, ощупывал его, бил, перекладывал его на всякие весы, взвешивая со всевозможной точностью; словом, он отдался лихорадочному восторгу собирателя редкостей.
Ведь для мистера Купера это не было только коммерческой операцией, которая могла сделать его известным, нет, для него в этом было наслаждение артиста. Унего была страсть к своему ремеслу; один вид этого замечательного камня заставлял сердце его биться с тревожной быстротой.
Чтобы стать собственником этого камня, без всякого сомнения, он бы пожертвовал всем своим состоянием. Но он был слишком благоразумен, слишком дорожил благами ж из ни, чтобы мечтать о подобной глупости; оставалось только согласиться поискать покупателя, — для ювелира, влюбленного в свою профессию, довольно и взятой на себя подобной миссии.
Спустя дней восемь, каждый, открывая какую-нибудь английскую газету, мог быть уверенным, что найдет там один или два столбца, посвященные дневным событиям, с такими заглавиями:
Чудовищный камень, написано было в одной газете.
Мамонт рубинов, в другой.
Самый громадный камень в мире.
Французский рубин.
Царь рубинов.
Стоит всех драгоценных камней.
Историческая драгоценность.
Счастье в одной драгоценности и т. д.
Не было такого листка, который не твердил бы об этом; знаменитый рубин стал предметом всех разговоров. Рассказывали, что известные ювелиры с улицы Бонд, мистер Купер и К°, получив предложение купить необыкновенный камень и не имея на это собственных средств, образовали синдикат, чтобы приобрести камень и отшлифовать его. Этот синдикат из богатейших купцов Лондона предлагал за камень громадную сумму в четыреста сорок тысяч фунтов стерлингов, т. е. больше одиннадцати миллионов франков.
Предложение было принято.
Насчет образования синдиката количество статей все увеличивалось, в легком, шутливом тоне, или в серьезном, смотря по направлению журнала; что же касается самой вещи, то здесь уже печать давала полную волю фантазии.
Вся публика была заинтересована; бились об заклад, держали пари; каждый имел собственное мнение, каждый толковал по-своему. Не было обеда, где бы каждый, едва успев проглотить первое блюдо, не задавал бы соседу одного и того же вопроса.
— Каково ваше мнение, мадам или мадемуазель, об этом замечательном рубине?..
Некоторые из верного источника сообщали, что камень стоит в двенадцать раз больше объявленной цены; другие уже утверждали, что камень в столько карат ускользает от определенной оценки, — он может быть оценен наполовину меньше и в десять раз больше. Почтенные торговцы кивали головами, полагая, что синдикат сделал большую неосторожность, что ему трудно будет возместить уплаченные деньги-Многие дамы стали презрительно отзываться о своих украшениях; не один супруг мог услышать язвительные замечания насчет ничтожества бриллиантов той дамы, от камней которой прежде приходили в восторг и даже сохли от зависти ее добрые приятельницы.
— Дорогая моя, кажется, бриллианты теперь не имеют никакой ценности?..
— То же и я слышала… а ведь правда, у меня темные волосы, рубины гораздо более шли бы ко мне…
— Да, но если все захотят рубинов, их не найдешь потом… Надо спешить…
— Милый Альфред, нельзя ли на моем ожерелье переменить бриллианты на рубины?.. Бриллианты вышли из моды. Никто их больше не носит…
— Это семейные бриллианты!.. Подумай! — возражал супруг.
Раздраженные мужья поднимали руки к небу, отцы жаловались на кокетство дочерей. Дамы, которые носили рубины, возгордились. Те же, у которых их не было, чувствовали сильное желание растоптать ногами это необходимое украшение. В четыре дня магазины ювелиров были положительно обобраны, и заметно было особенное возрастание цены на рубины. Даже в пансионах и школах девочки говорили о знаменитом рубине и выражали желание, когда они вырастут, выйти замуж только за такого господина, который им предложит самые большие рубиновые камни.
Понятно, что личность собственника чудесного камня стала особенно занимать всех и каждого. Кто знает Лондон, тот поймет, с какой быстротой расходятся там все сплетни. Складывались всевозможные легенды насчет личности Оливье Дероша. Плохо только, что никто его не знал. Французская колония, довольно многочисленная в Лондоне, ничего не знала о его существовании.
1 2 3 4 5 6