Гуляя он увидел сразу. Это было несложно – провожающие, образовав коридор, жались к краям перрона. Они словно боялись ступить на то место, где только что пробежал Гуляй. И через несколько секунд Колотов понял, почему – в руке Гуляя сверкнул нож.
Через сотню метров перрон кончился. Гуляй ловко спрыгнул на землю и помчался по рельсам, высоко вскидывая локти. Еще сотня метров – и Колотов понял, что отстает. А Гуляй так и прет к пакгаузам, знает, там легче уйти.
– Не дури! – закричал, задыхаясь, Колотов. – Сзади поезд! Раздавит!
Гуляй споткнулся, замедлил шаг, нервно завертел головой. А Колотов мчался, не снижая темпа. На ходу он снял пиджак, скомкал его и, когда до Гуляя осталось метра три, бросил пиджак ему в ноги. Тот с размаху упал лицом вниз, Колотов прыгнул на него и надавил коленом на позвоночник. Сзади и с боков по путям бежали люди,
…Некоторое время он курил у входа в отделение милиции при вокзале. Затягивался быстро, жадно, как школьник, которого мать гоняет за курение. Гуляя и Питона уже рассадили по кабинетам. Надо было их допрашивать, пока не остыли. Зотова увезла «скорая».
Коридор в отделении был узкий, темный, с голыми, недавно крашенными стенами, с чистым, мятым, скрипучим полом. Тяжко ребятам каждый день дышать таким духом. Чертова работа.
В квадратном кабинете – четыре стола впритык друг к другу. Тесно. Питон сидел на табурете у стены и молча смотрел в окно. Напротив Питона оперативник из отделения, худой, с неожиданно румяным лицом. Колотов кивнул, подошел к столу. Там горкой были свалены золотые украшения, посверкивали камни в тяжелых оправах.
– Будь другом, – попросил Колотов оперативника. – Составь, опись.
– Еще денег четыре куска, – оперативник подвинул пачку сторублевок.
– Хорошо, – Колотов взял билет, повернулся к Питону. – В Симферополь, значит, намылился, дружок? Ну, ну…
Питон не реагировал.
Колотов повернулся к оперативнику:
– Оставь нас.
Оперативник принялся ссыпать в ящик драгоценности и деньги. Когда закрылась дверь, Колотов сказал:
– Хочешь на волю?
Питон напрягся.
– Я спрашиваю, – Колотов повысил голос. – Ну?!
– А кто ж не хочет? – осторожно усмехнулся Питон.
– Правильно, – согласился Колотов. – Соображаешь. – И добавил неожиданно: – Я тебя отпускаю. Только чтоб потом меня не привлекли за преступную «алатность, это все надо грамотно разыграть. Так?
Питон шумно сглотнул слюну и кивнул.
– Значит, – продолжал Колотов, – ты сейчас дверь на замок, мне в челюсть, табуретом в окошко – и был таков, а я золотишко себе в карман, будто это ты его с собой, понимаешь? И вслед за тобой. Бабки нужны, соображаешь?
И Питон поверил. Потер шею, привстал, исподлобья глядя на Колотова.
– Ну, ну, – подбодрил его тот.
Питон, с ненавистью глядя на Колотова, просипел:
– А ты меня в затылочек при попытке к бегству! Пух, пух! На-кась выкуси, сволочь!
Колотов рассмеялся, потом перевел дыхание:
– И это верно. Понятливый. – Лицо его вдруг помрачнело. – Я бы удушил тебя, если б можно было… Хотя, – и лицо его немного прояснилось, – ты и так не жилец.
– Это почему? – насторожился Питон.
– Да потому что через день-другой я найду Стилета и кой-кому стукну, что это ты его заложил, и мочканут тебя в зоне, как пить дать.
– Ууууу! – Питон только и сумел завыть на такие некрасивые слова.
– Отдай Стилета. И договоримся по-хорошему. Пока следователь не приехал. А он приедет, у нас все как полагается, чистосердечное признание, то, се…
– Ну ты гад! – задыхаясь от негодования, проговорил Питон, – Ну ты гад!
– Но и ты не лучше, – отозвался Колотов. – Разбои, кражи, горе, слезы людские… Давай про Стилета. А обо мне не надо. Я фигура невеликая.
– Хрен тебе, а не Стилет! – выкрикнул Питон, захлебываясь слюной. – Тебе его искать и искать!..
– Найду. – Колотое потянулся. – Найду и стукну…
Питон низко опустил голову, замычал, как недоеная корова, провел ладонями по коленям, будто втирая в них какое-то чудотворное снадобье, и неожиданно выхватил из-под себя табурет, легко, словно это и не табурет был, а плетеная корзинка, поднял его над головой, но Колотов опередил Питона, по-боксерски ушел влево и тут же нанес удар в живот, Питон охнул, прислонился к стенке, табурет вывалился у него из руки. Колотов схватил Питона за ворот рубахи и зашипел, горячо и влажно дыша в лицо:
– По самый твой гроб я о тебе заботиться буду! Крестничек ты теперь мой! Ни сна у тебя не будет, ни покоя, ни радости, ни удовольствия! Запомни!
– Колотов! Прекрати! – раздался сзади жесткий голос, – Отпусти его!
Колотов с трудом разжал побелевшие пальцы. В дверях стоял начальник уголовного розыска города Доставнин, маленький, с острым лисьим лицом и несоразмерно длинными, тонкими руками.
– Что тут у вас? – Он стремительно прошел, сел на стул. Лицо у него было недовольное, верхняя губа чуть приподнята. – Рукоприкладство?
Колотов посмотрел на открытую дверь. В коридоре маячил румяный оперативник из отделения.
– Никак нет, – четко отрапортовал Колотов. – Попытка нападения со стороны задержанного. Я принял меры самообороны.
– Хорошо, – сказал начальник и тоже покосился на дверь. – Результаты?!
– Двое по делу о квартирных разбоях у Мотовой и Скарыкина задержаны. Но мне нужен Стилет.
– Мне тоже, – сказал начальник. Он жестом поманил оперативника. – Отведите его в изолятор.
Питона увели.
– Я помешал? – спросил начальник.
– Да нет, – Колотов махнул рукой и устало опустился на стул. – Он еще какое-то время фасонить будет. Дурак.
– Ну ты хорошо его к стенке, – Доставнин засмеялся, – Лицо у тебя было зверское.
– Так он вправду на меня с табуретом.
– Ну понятно, – недоверчиво согласился начальник. – Мне в управление позвонил Скворцов, сказал, что ранен Зотов.
– Рана неопасная, – произнес Колотов. – Не рассчитали малость.
Затренькал телефон, пискляво и настойчиво. Раз, второй, третий.
– Возьми, что ли, – начальник кивнул на аппарат.
– Телефон, – тихо протянул Колотов и повторил, – телефон…
Доставнин вопросительно посмотрел на него. Колотов трубку так и не снял,
– Пошли, – сказал он. – Ща поглядим.
Они торопливо прошагали в конец коридора и очутились в точно таком же кабинете. Гуляй сидел за столом у окна и, обхватив руками стакан, шумно хлебал чай. Куртка его была застегнута наглухо, кепочка надвинута на самые уши, но он дрожал, будто с заполярного морозца сюда ввалился. Скворцов примостился напротив,
– Значит, так, – с порога начал Колотов. – Дружок твой поумней оказался и настоятельно попросил тебя, не откладывая, позвонить Стилету, как и договаривались. Пусть он думает, что все в порядке, – Питон уехал.
– А зачем? – глупо уставился на него Гуляй.
– Так надо, – сказал Колотов. – Для твоей же пользы. Или ты думаешь, дешево отделаешься за вооруженное нападение на сотрудника милиции?!
– Так все равно Питона встречать там будут, – Взгляд его стал еще глупее.
Колотов расслабился. Он все угадал.
– Давай, давай, работай, – с довольной ухмылкой поторопил он Гуляя.
Гуляй снял кепочку, в раздумье взъерошил волосы и стал похож на двоечника, решающего у доски трудную задачку, сколько же будет два плюс три. Потом пожал плечами и нехотя потянулся к телефону. Колотов встал за его спиной и уставился на аппарат. «Три… Семь… Один… Четыре… Девять…» – повторял он про себя. Не успел диск завершить свое кружение, как Колотов, нависнув над Гуляем, уже надавил на рычажки.
– Понятно, – удовлетворенно проговорил он. – Как в аптеке. Будет тебе, Гуляй, большая награда от всего нашего дружного коллектива. – Он повернулся к Скворцову. – Триста семьдесят один, сорок девять. Быстро установи адрес, и погнали ребята, погнали!
– Как?.. Это ж… – Гуляй удивленно смотрел то на Колотова, то на Доставнина.
– Трудно жить с пустой башкой-то, – засмеялся Колотов. – А, Гуляй?
Гуляй сморщился, будто вместо водки керосина хватанул, шмякнул кепку об пол, зачастил тихо, безнадежно.
– Порежут меня, суки поганые, порежут… Ой, сестреночка моя Зиночка, что я наделал, пес беззубый…
– Совесть – великая вещь, – подняв палец, громко провозгласил Колотов. Он выглядел величественным и немного суровым. – Я верю, на волю он выйдет честным…
– Петровская, четырнадцать, – оторвался от телефона Скворцов,
– По коням! – Колотое будто шашкой рубанул рукой воздух.
Он был возбужден от предстоящего, по всей видимости, непростого задержания, и поэтому ему хотелось много говорить, много и громко смеяться, и он уже заготовил несколько, по его мнению, изящных словес, чтобы выдать их под лихое щелканье проверяемого пистолета, но вспомнил Зотова, положил пистолет обратно в кобуру и говорить ничего не стал.
– Вы двигайте на моей машине за Стилетом, – сказал Доставнин, открывая дверь кабинета. – Только пограмотней там, без сегодняшней ерундистики. Ясно? А я в управление, свяжусь с Симферополем, попрошу, чтобы местные поглядели, кто придет встречать Питона. Все, До встречи.
Он шагнул за порог и чуть не столкнулся с полным мужчиной в мундире работника прокуратуры. Тот, не глядя ни на кого, поздоровался. Доставнин был явно задет таким небрежным обращением и с деланно-ленивой усмешкой тихо заметил: «Какая честь, сам следователь Трапезин».
– Я бы не приехал, – сказал Трапезин и засопел простуженным носом, – но уж очень просили ваши быстрые сыщики. Приезжай, говорили, мы тут твоих волчар подловили, по горячим следам допросишь. Но не дождались, сами постарались. Костоломы.
– Ты о чем? – не понял Колотов.
– О нарушении соцзаконности, – веско проговорил Трапезин, – о ветхозаветных методах работы. Без кулака обойтись не можешь? А потом и нас, и вас в одну кучу валят. Все плохие. Все морды бьют.
– Ну-ну, – вступил в разговор Доставнин. – Ты поосторожней, милый. Я про тебя такого нагорожу.
– Кого сейчас сажали в изолятор?
– Питона… – медленно произнес Колотов. – Савельева Александра Васильевича… Мы его…
– Вот, вот, мы его, – перебил Трапезин. – Два пинка в живот, а потом головой о стену.
– Это он тебе наговорил? – спросил Доставнин с улыбкой. – А ты веришь? Нехорошо. При мне беседа была. Тихая беседа была, вежливая. И чаем его, бедолагу, напоили, вон как этого. – Он кивнул на съеженного на стуле Гуляя. – И папироску дали. Все по-человечески. Мы ж грамотные, мы ж законы изучали, дипломы за это изучение получали. Так? Нет? – Доставнин повернулся к своим сотрудникам. Те строго покачали головами.
– Ну а что касательно заявления, – с серьезной ласковостьюпродолжал Доставнин, – то у нас здесь в дежурке двое общественников без дела томятся. Преданные ребята. Так они в один момент подтвердят, что следователь городской прокуратуры Трапезин, встретив в коридоре отделения задержанного Савельева, завел его в камеру, треснул по голове от озлобления на его несговорчивость. Простите, я не сложно излагаю? – Доставнин чуть подался вперед, преданно заглядывая Трапезину в глаза.
«Во шпарит, – подумал Колотов. – Школа…»
Трапезин несколько раз будто в нервном тике дернул верх ней губой, обвел тяжелым взглядом улыбающихся оперативников, проговорил веско:
– Ну-ну. Только учти, у меня есть средства. Но иные. Законные. И я не премину ими воспользоваться, – повернулся резко, насколько позволяла комплекция, и вышел из кабинета, Доставнин вздохнул и сказал негромко:
– Вот теперь по коням.
В квартире на Петровской проживала пожилая фасовщица из центрального гастронома. Она подтвердила, что Василий Ника-норович квартировал у нее неделю, но с час назад собрал ве-щинки и съехал, сказал, обязательно позвонит, она верит, что позвенит, не может не позвонить. Им было так хорошо. Вечерами – чай, тихие беседы, телевизор. Тепло и уютно. Дом. Впервые за десять лет дом. Надоело суетиться, озираться, подозревать. Хочется просто жить. Фасовщица плакала и курила длинные иностранные сигареты. Колотое оставил на квартире засаду и поехал в управление.
На площади возле входа в управление стояли большая тупорылая машина с голубым фургоном и забрызганный осенней грязью автобус. От машины к дверям управления тянулись толстые черные провода. Задние дверцы фургона то и дело раскрывались, оттуда выходили и через какое-то время входили обратно неряшливо одетые люди с деловитыми лицами, из фургона они тащили в управление маленькие прожекторы на длинных ножках и мотки провода, обратно возвращались вялые, с сигаретами в зубах. Внутри фургона что-то гудело и сизо светилось, и пахло оттуда дешевым табаком и горелой изоляцией. Колотов постоял с минуту, наблюдая за происходящим, потом пожал плечами и, перешагнув, через провода, вошел в управление.
– Эй, Колотушка, – крикнул из дежурки белобровый капитан Мильняк. – В кино хошь сыматься? Могу сосватать. Я теперь большой кинематографист.
– А… Кино, значит, – пробормотал Колотов. – Этого только не хватало. Работать надо.
На лестнице горячо спорили две симпатичные девушки, они говорили непонятные кинематографические слова, но друг друга явно понимали. Колотов мрачно попросил разрешения пройти. Девушки пропустили его, умолкли, и через мгновенье захихикали ему в спину. «Унылый красавец», – различил он тихий голосок.
– Балаган! – не сдержался Колотов и быстро зашагал по коридору. Теперь ему вслед хохотали уже откровенно.
Доставнин был в кабинете не один. На кресле развалился вальяжный малый в джинсах и тертой кожаной куртке. Он внимательно слушал Доставнина и ногтем большого пальца поглаживал черные аккуратные усы. Доставнин извинился перед гостем, повернул лицо к Колотову, спросил нетерпеливо:
– Ну?
Колотов кивнул на малого. Доставнин махнул рукой, мол, не мешает.
– Глухо, – сообщил Колотов. – Свалил, поганец. То ли позвонил ему кто, кроме Гуляя, то ли сам на вокзале был. Надо в адрес криминалиста направить, пусть пальцы снимет. Чем черт не шутит. Затем фоторобот Стилета с помощью сожительницы и Гуляя сделать. Немедленно.
– Хорошо, – кивнул Доставнин. – Я распоряжусь. И вот еще что… – Он оборвал себя, улыбнулся гостю, показал рукой на Колотова.
1 2 3 4 5