пора, мол, снять с глаз шоры старых обид и недоразумений, настало время не о том думать, что разделяет, а о том, что может соединить. Однако о сватовстве пока не заговаривал. Еще бы: отец Ипполит уж наверное о Радиславе доложил, и никак не может императорский родич не понимать, насколько безнадежно его посольство. На то похоже, что выбирает лучший из запасных вариантов, – знать бы только, каких. Филипп женат, сестру его императору просить смысла нет: по женской линии ни в Таргале, ни в империи право на корону не передается. Скорей, попытается расторгнуть помолвку с Радой. Но как?
А ведь есть способ разузнать. Забавно устроены люди, думал граф Унгери: пока не было под рукой Анже с его даром, и в мысли не приходило жалеть. Работали себе, как любая разведка работает. А теперь так и зудит: раздобыть бы хоть одну вещицу из тех, что господин посол в руках вертел, обдумывая планы…

4. Анже, бывший послушник монастыря Софии Предстоящей, что в Корварене, ныне же – дознатчик службы безопасности Таргалы

В своей не такой уж долгой жизни Анже знал разное счастье. Были времена, когда счастьем становились ужин и ночь под крышей, или несколько дней спокойной жизни, оплаченных его даром, или возможность о даре позабыть и стать – как все. Счастлив он был в монастыре, занимаясь дознанием о Смутных временах: никогда прежде возможность заглянуть в чужую жизнь не казалась ему привлекательной, и никогда он не думал, что раскапывать правду под слоем вековых выдумок – так невероятно, захватывающе интересно. То счастье обернулось разочарованием, но оно было, и Анже не хотел вычеркнуть его из своей жизни. Не всякое знание стоит затраченных усилий, но некоторое – стоит любой цены.
Да, разное счастье знал Анже, но такого, как сейчас, – не знал и не ждал. Работа шпиона уже не смущала: по большому счету, это не слишком отличалось от некоторых поручений, за которые брался он в худшие дни. Зато – было нужно. По-настоящему нужно: не какому-нибудь ревнивому барону или жадному до чужих секретов цеховому старшине, а самому королю, Таргале: молодой король нешуточно радел о благе своей страны и тем напоминал бывшему послушнику принца Карела. Луи стоил своего великого предка, и такому королю Анже рад был служить. Даже службой опасной и непочетной. Да и что ему почет, он ведь не из благородных. Ему достаточно чувствовать себя нужным. Достаточно, что их с Сержем безумный побег оказался не напрасным. Что король знает о заговоре и возможная война не застигнет Таргалу врасплох.
Но самое главное – и самое невероятное! – совсем не относилось к службе королю. Главным было чудо. Свет мира, что вернулся к нему; то, чего не поймет и не оценит зрячий. Гномьи чары, объяснил ему Серж: подаренный ради саламандры огонь в крови растопил лед случайно подхваченного заклятия слепоты. Снова видеть – нет, Анже не успел забыть, каково это; но уверенность, с какой может действовать зрячий – забыл. И вспоминать ее оказалось тоже – счастьем.
А еще счастьем были кони.
Тонконогие красавцы-ханджарцы, нервные южаки короля и его свиты, могучие вороные кирасиров. Одно только огорчало: безумно хотелось попробовать себя в седле. Снова испытать ослепительный восторг единения с нечеловеческой силой и быстротой, сродство с ветром, стрелой, птицей. Раствориться в дроби копыт наяву, а не в чужой, подсмотренной жизни. Но забота младшего конюха – чистить да кормить-поить, а не верхом красоваться. И Анже выбрасывал из головы неподобающее и думал о деле.
А дело предстояло нешуточное. Добраться до сбруи и седел ханджарских коней Анже мог легко: они развешивались на ночь рядом с денниками. Но что он скажет, если его застанут с чужой уздечкой в руках и с пустыми глазами? Поэтому попадаться было нельзя; потому же нельзя было надеяться на достаточно большое число попыток. И Анже выжидал. Присматривался к послу и его свите, давал конюхам присмотреться к себе. Подолгу любовался вороным господина посла, исподволь приучая к себе злого жеребца. Вечно сонный Нико, конюх, которому досталось обихаживать посольского коня, охотно сваливал на других свою работу, и Анже пару раз уже подменял его. Граф Унгери не торопил своего шпиона, но через неделю пути Анже понял, что готов рискнуть. Остаться в конюшне на ночь труда не составило: Нико, назначенный дежурить, углядел новичка и, по своему обыкновению, приставил его к делу, а сам смылся.
Анже дождался середины ночи, когда стихли даже брехливые сторожевые псы. Подошел к деннику. От короткого «Помоги Господь» вспомнился вдруг пресветлый, благословляющий на дознание. Далеко же протянулась цепочка: от святого Карела к праву на корону для его потомка, от давних козней империи к интригам сегодняшним. Верно говорят гномы, что людская память коротка и не учатся люди на собственном прошлом. Кольнуло сожаление: так и не записали с братом библиотекарем историю принца Карела. Беглый послушник отогнал монастырские воспоминания и скользнул в денник, где дремал вороной господина посла. Снял с крюка изукрашенную золотистыми топазами и черными опалами уздечку, прикрыл глаза. Кончики пальцев скользили по холодным самоцветам, по золотому шитью. Южная Миссия и путь с королем не нужны. Но дома, в империи, говорил ли ты о своей миссии? Хоть самую малость…

5. Благородный Иртаджад иль-Хаббани, посол сиятельного императора

Копыта коней отбивали неторопливую дробь по мостовой предрассветного Ич-Тойвина. Южные окраины уже просыпались, но дорога от императорского дворца к северным воротам была пустынна. Ни лишних глаз, ни тем более лишних ушей.
– И все-таки лучше решить дело миром, – благородный Гирандж иль-Маруни, ныне первый министр, а в недавнем прошлом – министр внешних отношений, снова вернулся к вчерашнему разговору.
Благородный Иртаджад поморщился. Напомнил:
– Империя не настолько слаба, чтобы бояться войны.
– Но и не настолько сильна, чтобы искать ее, – возразил министр. – Наш флот сражается на островах, и мы не сможем обрушить на Таргалу всю свою мощь.
– Возможно, вся мощь и не потребуется, – тихо заметил церковник, трусивший рядом с послом на сером мерине. – Капитул Таргалы поддержит того, чьи права на корону не запятнаны кровью, а верность церкви не вызывает сомнений. Если Луи Таргальский не склонится пред волей Светлейшего Капитула, он будет отлучен и предан анафеме, и собственный народ проклянет его.
– И встретит великого императора как освободителя, – кивнул посол. – Впрочем, сиятельный владыка тоже надеется на мирное решение. Пусть Луи станет мужем Элайи, а там…
Некоторое время посол и его спутники молчали; но вот господин иль-Маруни вновь заговорил:
– Поддержка Капитула Таргалы – это хорошо. Но все же я осмелюсь порекомендовать благородному Иртаджаду одного своего старого друга. Если вам, господин иль-Хаббани, понадобится союзник в окружении короля – а я полагаю, он может понадобиться! – найдите возможность встретиться с графом Агри, министром внешних дел Таргалы. Передайте ему заверения в неизменном моем расположении – а также в том, что его письмо по-прежнему хранится в надежном месте.
– Какое письмо? – поинтересовался Иртаджад.
Министр усмехнулся, ответил туманно:
– Которое господин граф очень не хотел бы увидеть в руках короля Луи. Уверяю вас, благородный иль-Хаббани, этих слов хватит с лихвой.
– Я воспользуюсь вашей рекомендацией, благородный иль-Маруни, – в голосе императорского родича мелькнула нотка недовольства, но поклон был безукоризненно вежлив.
Кавалькада подъехала к городским воротам, и министр осадил коня.
– Благородный иль-Хаббани, да будет благополучным ваш путь и успешной миссия. Я буду ждать голубя, начиная со следующей луны.
– Благодарю. – Посол вежливо склонил голову. – Я сообщу: к свадьбе готовиться или к войне.

6. Луи, король Таргалы

– Значит, отлучить и предать анафеме? – Луи сжал кулаки. – Так они собираются помочь своему королю в войне? Хорошо же! Господом клянусь, я им эти планы припомню.
– Чего еще было ждать, – хмуро заметил Готье. – Не будь церковь неподсудна королю, мы бы живо их… А так – что сделаешь?
Король зло ухмыльнулся:
– Когда нечего терять, можно позволить себе многое. Если дойдет до войны, воевать я буду за счет церкви. Проклянут, так хоть за дело.
– А что с графом Агри? – спросил капитан тайной службы. – Прикажете вызвать с островов и допросить?
– Не надо, – поморщился король. – На островах он всяко не напортит, он там ничего не решает – так, прикрытие. А вот здесь придется искать ему замену, и это уже хуже. У тебя, случаем, никого на примете нет?
Граф Унгери молча махнул рукой. Все, чья верность не вызывала сомнений, давно были при делах, а менять гнилье на прель…
– Ладно, – вздохнул король, – будем думать.
В дверь стукнул Бони: сигнал, что постояльцы трактира начали просыпаться. Готье поднялся: незачем ханджарам знать, с кем король Таргалы совещается ночами.
– Парня побереги, – сказал Луи. – Не стоит ему подставляться по пустякам. Главное про посольство мы уже знаем.

СТЕПНАЯ ВОЛЧИЦА

1. Егорий, король Двенадцати Земель

Вкус Вахрамеева снадобья никак не уходил, жег едкой горечью под языком. Егорий ждал вестей. Мерил шагами кабинет, упорно не замечая укоризны в глазах магознатца. Нашел из-за чего тревожиться, старый пень: король, вишь ты, третью ночь не спит! Что в степи война, его не волнует!
– Шел бы ты, Вахрамей, отдыхать, – буркнул Егорий. – Маячишь тут перед глазами!
– Пойду, – отозвался упрямый старик. – Как только ваше величество изволит заснуть. Или хотя бы лечь.
Сейчас ему! Егорий своего лекаря знал достаточно, чтобы не сомневаться: стоит лечь, тут же напустит сонные чары.
– Будьте же благоразумны, ваше величество, – не унимался Вахрамей. – Судьба принца Валерия никоим образом не зависит от того, спите вы или нет. Весть о набеге пришла вовремя, войско отправлено, лучшего командира, чем князь Дмитрий, в степи и желать нельзя…
И лучших союзников, чем Волки – тоже, добавил про себя Егорий. Вахрамей прав, кругом прав. Но все равно ноет сердце, и кажется – заснешь, тут-то и придет весточка о сыне.
Егорий остановился у окна, вдохнул ночную свежесть. Попросил:
– Вели чаю подать. Заполоскать хоть зелье твое.
По-летнему яркие звезды напоминали степь. Только там, в степи, они кажутся еще ближе. Зачаровали сына степные звезды… степные звезды да степные песни, зеленоглазая степная волчица… жива ли еще? И где Лерка? Застрял в крепости, в степи затерялся или все-таки успел добраться до стойбища?
– Чай, ваше величество.
Вахрамей подал чашку, король отхлебнул… О том, что сонное зелье можно мешать не только с вином, он вспомнил только утром.

2. Валерий, наследный принц Двенадцати Земель

– Какие же здесь звезды близкие…
Лерка валялся на спине в густой траве, рядом фыркали кони, вдалеке тявкали мелкие степные лисички, и казалось, что пришедшая сюда война – не более чем сон.
– Руку протяни – достанешь, – засмеялась Саглара.
Из степи донесся переливчатый волчий вой. Лерка приподнялся, вслушиваясь. Спросил:
– Ваш?
– Фарги, – узнала воющего девушка. Младший сын вождя, вспомнил принц, убежал на разведку вчерашним утром. – Орда рядом, – переводила для жениха Саглара. – Много. Две сотни в голове идут, а дальше, наверное, с тысячу. И лучники по крыльям, тоже сотни две. Кони волков не боятся, плохо.
И плохо, вздохнул Валерий, что степняки не признают «ежей». Стальные колючки в траве, ранящие ноги коням – лучшая защита от наступающей конницы, а что подлая… На войне как на войне. Но предложить такое Волкам – потерять их уважение сразу и навсегда. Здесь будет честный бой – если, конечно, можно назвать бой честным, когда нападающих вчетверо больше. Зато место для драки Совы и Волки выбрали с умом: с трех сторон – крутые склоны холма, с четвертой – обрыв. Отступать некуда, зато стоять до последнего – самое то. Если, конечно, ордынцы все-таки полезут на них, а не обойдут обрывы и не двинутся дальше в поисках более легкой добычи. Сам Лерка не рискнул бы атаковать такую позицию конницей в лоб, как обычно делает Орда… Но если у нападающих хватит ума с недельку подержать засевших на холме в напряжении – да без воды, да под палящим солнцем, – а затем спешиться…
Валерий так и не сказал невесте, что наговор переноса для двоих у него с собой. И сам постарался забыть. Многое отдал бы за спасение зеленоглазой степнячки, но дезертирством жизнь покупать – нет уж.
Саглара встала, потянулась:
– Пойдем. Сейчас вождь боевые чары плести будет.
Дымили на вершине холма два длинных костра, и цепочка воинов текла меж ними, свиваясь водоворотом с одного края и растекаясь ручейками с другого. Плыл над головами запах сгоревших трав и конского волоса, раскаленного железа. Вряд ли боевые чары степняков так уж хороши, думал принц, иначе давно бы их переняли для королевской армии. Но и Волки, и Совы верят в их мощь, а значит, им – поможет. Правда, у ордынцев тоже есть магознатцы и в их лагере готовят сейчас воинов к бою. Валерий и Саглара прошли между кострами рука об руку; жар и чад толкнулись в голову, пробежались огнем по жилам.
– Я рад, что успел, – сказал невесте Лерка. Саглара молча сжала его ладонь.
Вопреки ожиданию, утро началось не с атаки. Орда прислала парламентера. Молодой воин осадил коня у подножия холма, сверкнули вплетенные в косы золотые солнечные амулеты. Крикнул:
– Кто будет говорить с посланцем великого Тенгира, сына Солнца?
Если не врет, подумал Лерка, если и впрямь за набегом стоит верховный вождь Орды – значит, та тьма конных воинов, что заполонила степь под холмом – лишь малая часть. То же самое творится сейчас у всех кочевий, живущих под рукой короля Двенадцати Земель. Цена неудачных переговоров, гордыни южных князей и, возможно, предательства.
1 2 3 4 5 6 7