Лицо ее пылало, когда он закончил. Она покачала свой трофей над пламенем, подцепив его одним пальцем за глазницу, и строго сказала:
– Так нужен он тебе или нет? Или пусть горит в моем костре?
– Ты изведешь все свои запасы до зари, – сказал неумолимый голос. – И тогда я заберу его.
– Не видать тебе его. – Ее голос, окрашенный гневом, зазвучал с неколебимой уверенностью, которую она почти что чувствовала. – Поверь мне. Твои кости гниют в полях человека, который поклялся в верности Ану, и только ты помнишь, какие берцовые кости и шейные позвонки твои… Если ты получишь эту корону, она может придать тебе достоинство как воспоминание, но ты ее у меня не отберешь. Если я сама пожелаю, я отдам ее тебе. За разумную цену.
– Я ни с кем не торгуюсь. Я никому не подчиняюсь. И меньше всего – женщине, отродью королей Ана.
– Я отродье кое-кого похуже. Я отдам тебе твой череп только за одну цену. Если ты в ней откажешь, череп будет уничтожен. Мне нужно, чтобы короли сопровождали через Хел в Ануйн одного человека…
– В Ануйн! – Это название болезненно отдалось в ее собственном черепе, и она содрогнулась.
– Я никогда…
– Я прошу только один раз. Этот человек не здешний. Он Меняющий Обличья. Он движется через Ан, и жизнь его в опасности. Я желаю, чтобы он был укрыт и защищен. Его преследует величайший из волшебников Обитаемого Мира; он попытается остановить вас, но вы не подчинитесь ему. Если по пути в Ануйн чародей чем-либо повредит моему подопечному, твой коронованный череп пропал. – Она выждала и страстно добавила: – Все прочее, что вы совершите, проходя через Ан, – ваше дело до тех пор, пока он защищен. Я отдам тебе череп в доме королей Ана.
Он хранил молчание. Внезапно она заметила, что кругом стало очень тихо; умолкли даже псы Халларда Черной Зари. Она подумала: а живы ли они? А затем подумала ни с того ни с сего: а что скажет Дуак, когда увидит призраки хелских королей в своем доме? Голос Фарра проник в ее мысли.
– А потом?
– Потом?
– После того, как мы прибудем в Ануйн? Чего ты потребуешь, какие ограничения наложишь на нас в своем доме?
Она набрала побольше воздуху и почувствовала, что у нее нет храбрости еще чего-то требовать.
– Если он будет в безопасности, то никаких. Если вы обеспечите ему безопасность. Но его свита должна быть только из королей Хела, не нужно собирать войско мертвецов.
Наступило новое долгое молчание. Рэдерле подтянула к огню ветку и увидела по глазам Фарра, что он что-то прикидывает. Затем он вдруг спросил:
– Кто этот человек?
– Если ты не будешь знать его имени, никто не сможет получить его от тебя. Ты знаешь все образы Хела: деревья, зверей, землю; ты – от них, среди них – твои корни. Отыщи странника, наружность которого – от Ана, а сущность не имеет с Аном ничего общего.
– Если он не имеет с Аном ничего общего, что тебе в нем?
– А как ты думаешь? – устало спросила она. – Почему я сижу здесь одна в недоброй хелской ночи и торгуюсь с мертвым королем из-за его черепа?
– Потому что ты дура.
– Возможно. Но ведь и ты со мной торгуешься.
– Я не торгуюсь. Ан лишил меня короны, Ан вернет ее мне. Так или иначе. Я дам тебе ответ на заре. Если до того твой огонь погаснет, берегись. Я обойдусь с тобой столь же немилосердно, сколь со мной – Эн из Ана.
И он расположился, намереваясь ждать. Его лицо, злобное, с немигающим взглядом, поднималось из тьмы над полыхающими шарами. Ей вдруг захотелось крикнуть ему, что она не имеет никакого отношения к его распрям, к его гибели, что он мертв уже несколько веков и его месть ничего не значит в водовороте событий, бушующих за пределами Ана. Но сознание его жило только прошлым, и долгие столетия казались ему единственной ночью, минувшей над Хелом.
Рэдерле села перед огнем, задалась вопросом: а как намерен он поступить, когда займется заря: убьет ее или станет торговаться из-за нее с Дуаком, как она торговалась с ним из-за черепа. Дом Халларда Черной Зари, где, несмотря на поздний час, горели все окна, за двумя полями и за рекой, казался далеким, как сновидение. Она сокрушенно глядела на этот дом, а между тем в полях опять поднялся шум – на этот раз новый: холодный лязг оружия в ночной битве на Халлардовом коровьем пастбище. Почуяв беду, вновь хрипло и требовательно, как боевые рога, завыли псы. Глаза короля встретились с глазами Рэдерле над мнимым огнем: безжалостные, уверенные. Она перевела взгляд с Фарра на огонь и увидела в нем маленький ослепительный кружок: стеклянные бусины, основа наваждения, медленно трескались от жара.
Крики угасли в уголке ее разума. Она слышала пощелкивание сучьев, шипящую речь пламени. Открыв ладонь, она коснулась кончика огненного языка и сосредоточилась на его отражении у себя в мозгу. Он потянулся к образу, который она держала в уме, – и к ее руке. Она велела своим мыслям онеметь и вызвала из самых глубин своей души молчание, которое принялось медленно клубиться и собираться. Она позволила ему собираться долгое время, неподвижная, как вековые деревья вокруг, с рукой, приподнятой и развернутой к пламени, которое непрестанно следовало двенадцатигранному рисунку на ее ладони. Густая тень упала на ее разум, гася в нем огонь: иной разум, пронизывая ночь, втягивал в свой водоворот сведения о живых и мертвых Ана. Он пролетел, словно огромные черные крылья, заслонившие луну, и оставил Рэдерле в ночи, дрожащую и беззащитную. Она быстро сомкнула ладонь над маленьким огоньком и подняла взгляд, чтобы не упустить то, что мелькнет сейчас в глазах Фарра.
– Что это было? – Его голос врезался в ее мысли, словно иззубренный нож.
Неожиданно она соприкоснулась с его разумом и поняла, что он начинает ее бояться. Она сказала:
– Это то, от чего ты должен защитить Звез… Странника.
– От этого?
– От этого. – Миг спустя она добавила: – Он задует твой призрак, будто свечу, если поймет, что ты делаешь, и от тебя ничего не останется, кроме костей и памяти. Тебе и теперь все так же нужен твой череп?
– Нужен, – хмуро подтвердил он. – Здесь или в Ануйне, ведьма. Выбирай.
– Я не ведьма.
– Кто же ты тогда, если твои глаза полны огня?
Она призадумалась. Затем бесхитростно сказала:
– Я безымянная. – И нечто слишком горестное даже для самой скорби коснулось ее. Она опять оборотилась к огню, добавила сушняка и проследила за полетом каждой искры до точки ее исчезновения. Она снова собрала огонь, на этот раз – обеими руками, и медленно начала придавать ему форму.
Ей много раз мешали в ту бесконечную ночь: то пшеничными полями пробежал в ужасе, с ревом, похищенный Халлардов скот; то собрались вокруг ожидающего Фарра вооруженные воины, и в ее сознание ворвался его яростный вопль, когда они позволили себе насмехаться над ним; то вслед за этим завязалась схватка на мечах. Один раз она подняла голову и увидела верхом на коне только его кости, помутневшие от огня; в другой раз она увидела, что он держит свою голову, словно шлем, на сгибе локтя. Незадолго до рассвета, когда зашла луна, Рэдерле забыла о нем и обо всем на свете. Что она только не ваяла из пламени – цветы, которые раскрылись и вскоре растаяли, ослепительных птиц, которые взлетели с ее ладони. Она забыла даже собственный облик; ее руки, сновавшие то сквозь огонь, то вокруг, казались еще одной из его форм. Нечто неопределенное и неожиданное совершалось в ее душе. Проблески мощи, знания, неуловимые, как пламя костра, промелькнули перед ее внутренним взором, как будто она пробудила в своих воспоминаниях древнее наследие. Лица, тени, протянувшиеся за пределы ее понимания, возникали и пропадали во время этого движения на ощупь; загадочные растения, разговоры моря, раздававшиеся за пределами слуха. Нечто грозное, придя то ли из глубин моря, то ли из сердца мира, пробило брешь в ее сознании; она заглянула туда без страха, с любопытством, слишком погрузившаяся в свою работу, чтобы задаваться вопросом, чья это мрачная мысль. И даже в этой голой пустыне она развела огонек, подобный далекой звезде. И тогда почувствовала, ибо пустыня пришла в движение, что это – не бездна, а сумятица воспоминаний и могущества на грани определяемого. Новое знание побудило ее срочно прощупать хаос, царивший в Ане. Она расположилась на отдых внутри своего «я», как усталый путник. На Халлардовых полях лежали рассветные туманы. Пепельное утро повисло среди деревьев, и ни один голос его не приветствовал. О ее ночном костре напоминали только обуглившиеся сучья. Она шевельнулась, скованная и сонная, затем уголком глаз увидела руку, потянувшуюся к черепу.
Она тут же зажгла вокруг черепа мнимый огонь. Фарр отпрянул. Она подхватила череп и поднялась, лицом к призраку. Он прошептал:
– Ты сотворена из огня…
Она и впрямь чувствовала огонь в своих пальцах, в корнях волос, огонь бежал ручейками под ее кожей. Она произнесла надтреснутым от усталости голосом:
– Ты принял решение? Ты вовеки не найдешь здесь Эна. Его кости покоятся на Поле Королей близ Ануйна. Если ты в состоянии вынести путешествие, можешь свершить отмщение там.
– Ты предаешь своих родных?
– Так ты дашь мне ответ? – вскричала ока, уязвленная. А он молча боролся с собой. Она почувствовала, что он сдается, прежде чем он заговорил, и прошептала:
– Поклянись твоим именем. Поклянись короной королей Хела. Поклянись, что ни ты, ни кто-либо другой не коснется ни меня, ни этого черепа, пока ты не пересечешь порог моего дома.
– Клянусь.
– Что ты соберешь королей по пути через Хел, чтобы разыскать и защитить от всего живого и от всего мертвого Странника в чужом обличье, идущего в Ануйн.
– Клянусь.
– Что ты не обмолвишься никому, кроме королей Хела, в чем мне поклялся.
– Клянусь. Моим именем, именами королей Хела и этой короной.
Спешившийся, в лучах зари и с выражением повиновения на лице, он выглядел почти живым. Она беззвучно втянула воздух и выдохнула.
– Хорошо. Я клянусь именем моего отца, а также именем того, кого ты будешь сопровождать, что, когда увижу его в королевском жилище в Ануйне, я отдам тебе твой череп и больше ни о чем тебя не попрошу. На этом все между нами будет кончено. Единственное, о чем я попрошу еще, – дай мне знать, когда найдешь его.
Он коротко кивнул. Его глаза встретились с черными, пустыми насмешливыми глазницами черепа. Затем он отвернулся и вскочил в седло. Он бросил на нее взгляд за миг до того, как уехать, и она прочла в его глазах недоверие. И тут же он ускакал, бесшумно, как влекомые ветром листья.
Выехав из лесу, она повстречала Халларда Черную Зарю и его людей, отважившихся выбраться из дому, чтобы подсчитать погибший скот на полях. Он воззрился на нее; его голос, когда он наконец обрел дар речи, прозвучал совсем вяло.
– Правая рука Эна, это ты или твой призрак?
– Не знаю. Бык Кина Крэга мертв?
– Они загнали его насмерть. Войди в мой дом. – Его глаза после того, как он справился с потрясением, смотрели странно: полузаботливо, полублагоговейно. Его голос заколебался, тронув ее:
– Войди. У тебя… Твой вид…
– Знаю. Но не могу. Я еду в Ануйн.
– Прямо сейчас? Погоди, я дам тебе свиту.
– Свита у меня есть. – Она заметила, как его взгляд упал на череп у луки ее седла. Халлард прочистил горло.
– Он приходил за ним?
Она небрежно улыбнулась:
– Приходил. Мы немного поторговались…
– Правая ру… – Он, не стесняясь, содрогнулся. – Никто никогда не торговался с Фарром. О чем? О безопасности Ануйна?
Она втянула воздух в легкие.
– Вообще-то нет. Не совсем. – Достала ожерелье и передала ему. – Благодарю. Без него я не уцелела бы.
Оглядываясь перед тем, как отворить ворота, ведущие в поле, она увидела Халларда, неподвижно стоящего подле мертвого быка, вперив недоумевающий взгляд в никчемную пригоршню потрескавшихся в огне бусин.
Она пересекла Хел и доехала до владений Райта, чувствуя, как растет ее незримая свита из королей. Они толпились вокруг, и она обшаривала их разумы, пока они не открывали своих имен: Акор, третий король Хела, который силой и убеждением привел к послушанию последних из своевольных вождей; Охрэ Проклятый, который видел, как семеро из его девяти сыновей пали один за другим в семи сражениях между Хелом и Аном; Немир Король Свиней, который равно хорошо изъяснялся на людском и свинском языках, вырастил борова Полуденного Хегдиса и держал в свинарках ведьму Мадир; Эверн Сокольничий, который обучал соколов для битвы против людей; и другие, все короли, как поклялся Фарр, которые примкнули к нему, последнему из них, в его путешествии к твердыне королей Ана. Она лишь изредка видела их, а больше чувствовала, как они выстраиваются впереди и позади нее и разумы их объединяются в сеть мыслей, преданий, заговоров, воспоминаний о Хеле во время их жизни и после смерти. Они все еще были связаны с землей Ана, даже больше, нежели сами сознавали; их души легко совмещались с различными формами, с которыми срослись их кости, и столь же легко их покидали. То были корни, листья, насекомые, мелкие зверушки. Именно благодаря этому глубокому бессловесному знанию Ана они должны были распознать Звездоносца – путника, в котором нет ничего от сущности Ана.
И они быстро нашли его. Фарр нарушил молчание, чтобы сообщить ей об этом. Короли обступили его, движущегося, свободным кольцом. Она не спросила, в каком он облике. Возможно, оленя, который, ужасаясь их присутствию, несся по залитому лунным светом полю, возможно, в испуге выпорхнувшей птицы; полевой мыши, шнырявшей среди сломанных стебельков. Она догадывалась, что Странник не осмеливается слишком надолго остаться в каком-либо одном обличье, но ее поразило, что короли ни разу не упустили его след. Ее также поразило, что волшебник не угрожал ей, пока она ехала одна через взбаламученную страну; возможно, видя череп у ее седла, наблюдая, как она спит по ночам в лесах, безучастная к смятению вокруг нее, он решил, что она безумна.
Она избегала людей и поэтому не получала известий о размахе поднявшейся смуты, но снова и снова замечала пустые поля, запертые и охраняемые амбары и конюшни; владетелей, едущих к Ануйну с вооруженными отрядами;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26