Осторожность, с которой он продвигался, передалась другим, хотя никому ничего не приказывали. Солдаты стряхнули с себя усталость, вернули исчезнувшую было способность воспринимать окружающее и до некоторой степени даже восстановили контроль над своими движениями. Они шли осторожно, высоко поднимая ноги и ставя их твердо, чтобы не производить шума. Все чутко слушали царившую в долине тишину, вздрагивали от неожиданного шума и замирали каждый раз, когда раздавалось стрекотание насекомых. Напряжение возрастало. Они ждали, что вот-вот что-то произойдет. Во рту у всех пересохло, в груди раздавались тяжелые удары сердца.
До подступов к перевалу с того места, откуда Крофт вел наблюдение за долиной, было всего несколько сот ярдов, однако путь, которым вел колонну Мартинес, составил больше полумили. На обход кружным путем потребовалось довольно много времени, около получаса, и настороженность у людей уменьшилась. Шедшим в хвосте колонны приходилось на несколько минут задерживаться, а потом почти бежать, чтобы догнать головную группу взвода. Это утомляло и раздражало. Люди вновь почувствовали, как они измучены, как болит спина, ноги. Они то и дело ненадолго останавливались в полусогнутом положении, а рюкзаки продолжали неимоверно давить на плечи, и стоять так оказывалось еще хуже, чем двигаться.
Пот заливал глаза, вызывал слезы. Они опять начали терять контроль над собой. Некоторые стали открыто ворчать, Во время одной из остановок Уилсон задержался по причине естественной надобности; взвод начал движение, а он еще был занят своим делом, и это привело к некоторому замешательству.
Замыкающие начали шепотом передавать по цепочке просьбу, чтобы головная группа остановилась, и около минуты люди вынужденно передвигались взад-вперед и шептались друг с другом. Когда Уилсон сделал свое дело, взвод двинулся дальше, но дисциплина так и не восстановилась.
Хотя никто не говорил в полный голос, общий шум, складывавшийся из отдельных шушуканий и несоблюдения осторожности в процессе движения, в целом превышал необходимый предел. Временами Крофт давал сигнал рукой соблюдать тишину, но это мало помогало.
Они дошли до скал у подножия горы Анака и взяли левее, двигаясь к перевалу от укрытия к укрытию. Вскоре они подошли к месту, лишенному естественных укрытий. Это было открытое поле — начало обширной долины, простиравшейся на сотню ярдов до первой седловины в перевале. Ничего не оставалось делать, как пересечь это пространство. Хирн и Крофт присели за уступом отрога и стали обсуждать, что делать дальше.
— Нам необходимо разделиться на два отделения, лейтенант, и когда одно будет пересекать открытое пространство, другое обеспечит ему прикрытие, — сказал Крофт.
— Думаю, что это правильно, — согласился Хирн. Несмотря на всю напряженность обстановки, было очень приятно сидеть на уступе скалы, впитывая всеми порами солнечное тепло. Он глубоко вздохнул. — Так мы и сделаем. Когда первое отделение достигнет перевала, за ним последует второе.
— Ага. — Крофт потер подбородок и бросил испытующий взгляд на лейтенанта. — Я поведу первое отделение, ладно, лейтенант?
«Нет, — решил Хирн, — как раз здесь мне надо проявить настойчивость».
— Я сам поведу его, сержант. А вы меня прикроете.
— Но... Хорошо, лейтенант. — На мгновение Крофт замолчал. — Вам лучше взять отделение Мартинеса — у него в большинстве опытные солдаты.
Хирн кивнул. Он заметил на лице Крофта выражение удивления и разочарования, и это доставило ему удовольствие. Но тут же Хирн почувствовал недовольство собой: он вел себя как мальчишка.
Он сделал жест Мартинесу и поднял вверх один палец, показывая, что ему нужно первое отделение. Через одну-две минуты солдаты собрались вокруг него. Хирн почувствовал какой-то комок в горле; когда он говорил, его голос звучал хрипло и скорее напоминал шепот.
— Мы должны пройти вон к той роще, а второе отделение будет прикрывать нас. Мне незачем напоминать вам о необходимости быть начеку. — Он потрогал лоб, как будто забыл и хотел вспомнить что-то. — Держите дистанцию между собой по крайней мере в пять ярдов. — Кое-кто из солдат кивнул в знак согласия.
Хирн встал, перебрался через уступ скалы и начал двигаться по открытому полю в направлении к зелени, скрывавшей вход на перевал. Позади, слева и справа он слышал шаги солдат отделения.
Непроизвольно он взял винтовку наперевес. Поле, окаймленное с одной стороны скалами, а с другой высокой травой, было в сотню ярдов длиной и около тридцати ярдов шириной. Оно было слегка покато и покрыто отдельными небольшими камечистыми бугорками.
От камней и стволов винтовок отражались ослепительные лучи солнца. Стояла абсолютная тишина, как будто навевавшая на все вокруг сонливую дремоту.
Натруженными, сбитыми подушечками пальцев ног Хирн чувствовал каждый свой шаг, но ему казалось, что это происходит не с ним. Винтовка у него в руках почему-то была скользкой. Внутреннее напряжение давало себя знать при любом неожиданном звуке: кто-то зацепил ногой за камень или просто шаркнул ею. Он перевел дыхание и, обернувшись, бросил взгляд на солдат отделения. Все его чувства были крайне обострены. Помимо всего прочего, он втайне испытывал радостное возбуждение.
На какой-то момент Хирну показалось, что в листве рощи кто-то задвигался. Он сразу же остановился. До рощи оставалось ярдов пять — десять. Ничего не увидев, он сделал знак продолжать движение, и солдаты последовали за ним.
Дзиинь!
Пуля рикошетом отскочила от камня и со свистом полетела в сторону. Роща наполнилась треском винтовочных выстрелов, и солдаты отделения склонились к земле подобно хлебам во время шквала. Хирн бросился на землю позади камня. Обернувшись назад, он увидел, как солдаты, ругаясь и крича что-то друг другу, ползли к укрытиям.
Винтовочный огонь продолжался, непрерывный, ужасающий, с нарастающим темпом. Треск выстрелов напоминал звуки лесного пожара, а дзиньканье пролетающих над головой пуль — жужжание насекомых; сверкнув при ударе о камень, они с нарастающим воем летели под аккомпанемент леденящего душу звука рвущегося металла.
Бии-йоувввв! Бии-йоувввв! Тии-йююююнг!
Солдаты лежали под прикрытием валунов, дрожащие, беспомощные, боясь поднять голову. Позади них из-за скалы, после некоторой паузы, Крофт и его отделение открыли огонь по роще с противоположной стороны поля. Обрывистые склоны скал отражали звуки и отбрасывали их обратно в долину, и здесь начался потрясающий хаос звуков, одно эхо сталкивалось с другим подобно разным струям в одном потоке, звуки хлестали по ушам, почти оглушали.
Хирн лежал плашмя позади камня, его конечности сводила судорога, глаза заливал пот. Он видел только прожилки гранита и поверхность камня, тупо воспринимая их глазами и не осознавая ничего. Все внутри него, казалось, оборвалось. Самым сильным было желание прикрыть голову руками и дождаться окончания перестрелки.
Он услышал какие-то звуки и с тупым изумлением понял, что это он сам издает их, что они срываются с его губ. Помимо откровенного страха он чувствовал все усиливавшееся отвращение к самому себе. Хирн просто не верил тому, что происходило с ним. Он никогда прежде не был в боевой обстановке, но вести себя подобным образом...
Дзиинь!
Кусочки камня и каменная пыль осыпали ему шею, вызвав легкий зуд. Винтовочный огонь был яростным, можно сказать даже злобным. Казалось, весь огонь был сосредоточен на нем, и каждый раз, когда пуля пролетала мимо, он непроизвольно вздрагивал. Пот непрерывно капал с подбородка, кончика носа, с бровей на глаза.
Перестрелка длилась всего пятнадцать или двадцать секунд, а он был насквозь мокрым. Ему казалось, что какой-то стальной обруч сжал его ключицы, перехватил дыхание. Сердце билось, как кулак о стену. В течение нескольких секунд все его мысли были сосредоточены на том, чтобы не наложить в штаны. Он почувствовал прилив крови к голове от одний мысли об этом. Нет! Нет!
Пули свистели вокруг с невыносимым шуршащим звуком.
Он должен вывести всех отсюда! Но руки не слушались его, они все еще прикрывали голову, он вздрагивал каждый раз, когда пуля рикошетировала от камня. Он слышал, как солдаты позади кричали друг другу бессвязные слова. Откуда этот страх? Оп должен подавить его. Что с ним произошло? Просто невероятно, трудно поверить. Со стыдом и страхом он вспомнил на мгновение окурок Каммингса, за которым он нагнулся, чтобы поднять его. Ему казалось, что он слышит все: хриплое дыхание солдат, укрывшихся за камнями, крики японцев в роще, даже шелест травы и треск кузнечиков в долине. Позади отделение Крофта все еще вело огонь. Он еще плотнее прижался к земле за камнем, когда несколько японских пуль ударили о камень и отскочили в сторону. Осколки и пыль обожгли ему шею.
Почему же Крофт ничего не предпринимает? Внезапно он понял, что ждет, когда Крофт возьмет инициативу на себя и подаст громким голосом команду, которая выведет его отсюда. Все в нем возмутилось. Он завел свой карабин за край камня и нажал на спусковой крючок.
Однако выстрела не последовало: спусковой механизм стоял на предохранителе. Эта ошибка привела его в бешенство. Не вполне отдавая себе отчет в своих действиях, Хирн встал, нажал на предохранитель и сделал три или четыре выстрела по роще.
— Назад, назад! — крикнул он. — Встать!.. Назад!
Ошеломленный, он услышал, что кричит неистовым пронзительным голосом.
— Встать! Бегом назад!
Вокруг свистели пули, но теперь, когда он стоял, они, казалось, не имели значения.
— Отойти ко второму отделению! — крикнул он еще раз, перебегая от камня к камню. Его голос жил отдельно от него самого.
Он повернулся и сделал еще пять выстрелов — с быстротой, на которую только был способен, и остановился в ожидании, онемевший, неподвижный.
— Встать! Открыть огонь! Залп по ним!
Некоторые солдаты встали и открыли огонь. Приведенные в замешательство, японцы в роще несколько секунд молчали.
— Бегом назад! — скомандовал Хирн.
Солдаты отделения поднялись на ноги, бросая на него безмолвные взгляды, и побежали назад к уступу скалы. Они поворачивались к роще, делали по нескольку выстрелов, отбегали на двадцать "ярдов, останавливались, чтобы снова открыть огонь; отходили в беспорядке подобно стаду, в ярости и страхе. Японцы в роще снова открыли огонь, но солдаты отделения не обращали на него внимания.
Все они словно обезумели. Перебегая от камня к камню, они думали только об одном: скорее достичь спасительного укрытия позади скалы, которую только что оставили.
Один за другим, задыхаясь и негодуя на усталость, они преодолели последний уступ скалы и укрылись за ней; ото всех несло потом. Хирн был одним из последних. Он свалился на землю, потом встал на колени. Браун, Стэнли, Рот, Минетта и Полак продолжали вести огонь, а Крофт помог Хирну встать на ноги.
— Все вернулись? — спросил Хирн, тяжело дыша.
Крофт быстро посмотрел вокруг.
— Кажется, все на месте, — ответил он, сплюнув. — Пошли, лейтенант. Нам нужно выбираться отсюда, они наверняка начнут искать нас.
— Все здесь? — закричал Ред.
На его щеке виднелась длинная ссадина, а сам он был весь в пыли. Пот проступал сквозь этот слой пыли и тек, как текут слезы по грязному лицу. Солдаты собрались за скалой, разгоряченно и сердито перекликаясь друг с другом.
— Что, пропал кто-нибудь? — громко крикнул Галлахер.
— Все здесь, — ответил ему кто-то.
В роще на той стороне долины стояла тишина. Лишь изредка с шуршанием и свистом над ними пролетали одна, две пули.
— Надо уходить отсюда, — предложил кто-то.
Крофт приподнялся над вершиной скалы, осмотрел поле, но ничего не заметил. Когда из рощи на противоположной стороне долины послышались выстрелы, он быстро укрылся за скалой.
— Ну как, отступаем, лейтенант?
Некоторое время Хирн был не в состоянии сосредоточиться.
Он все еще не мог прийти в себя и успокоиться, ему не верилось, что они благополучно возвратились и временно в безопасности.
В нем все кипело. Он хотел гнать солдат еще сотню ярдов, и еще, и еще, выкрикивая команды, бушуя от ярости. Он потер лоб, но думать не мог — слишком сильна была встряска.
— Хорошо, отступаем, — ответил он наконец.
Такого приятного возбуждения и подъема Хирн никогда еще не переживал.
Взвод начал отходить от скалы, держась вблизи отвесных скал горы Анака. Они шли быстро, почти бежали, задние теснили передних. Им предстояло преодолеть небольшой холм, на котором их могли увидеть из рощи, но до нее было теперь несколько сот ярдов.
Когда они поочередно быстро пробегали по вершине холма, из рощи раздалось несколько выстрелов. В течение двадцати минут они двигались то шагом, то бегом, шли все дальше и дальше на восток, параллельно подножию горы. Они прошли уже более мили, и от входа на перевал их отделяли многочисленные холмы. Наконец они остановились. Хирн, следуя примеру Крофта, выбрал для отдыха выемку недалеко от вершины холма и выставил четырех часовых на подступах. Они находились здесь уже десять минут, прежде чем обнаружили, что Уилсона с ними нет.
5.
Когда взвод нарвался на засаду, Уилсон укрылся за валуном неподалеку от высокой травы. Он лежал там изнуренный, бесчувственный, довольный тем, что бой идет без его участия. Когда Хирн приказал отступать, Уилсон послушно поднялся на ноги, отбежал несколько шагов назад и повернулся, чтобы выстрелить в японцев.
Пуля попала ему в живот. Ему показалось, что кто-то сильно ударил его в солнечное сплетение. От удара он перевернулся, прокатился несколько метров по земле и оказался в высокой траве.
Уилсон лежал, пораженный неожиданностью удара, и первое, что он почувствовал, была злость. «Какой это дьявол ударил меня», — пробормотал он. Он потер живот, намереваясь встать и броситься на ударившего его человека, но увидел на руке кровь. Уилсон покачал головой, снова услышал звуки выстрелов, крики оставшихся за скалой солдат взвода всего в тридцати ярдах от него.
«Все здесь?» — услышал он чей-то крик.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105