Оригинальные цвета, рекомендую всем 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

Выкрикивая ругательства, он схватил свою добычу и крепко ее зажал в руках.
– Король за это заплатит, – прорычал он, – Ты не смеешь меня останавливать. Он был беглецом и предателем…
Вальтеоф ударил его по губам и спустил вниз по лестнице. Он снова упал, все еще цепко держа в руках голову, и Вальтеоф прыгнул вслед за ним. Он схватил его за горло и готов уже был задушить, но вдруг наверху раздался крик.
– Мой господин, скорее! Графиня…
Это был бледный от испуга Ульф, и, оставив своих людей довершить начатое, проклиная незнакомцев, он бросился назад, перепрыгивая через ступеньки. Тут он нашел Ателаис и Ричарда, склонившихся над Эдит. Ричард держал в руке чашку с вином. Эдит была пепельного цвета, с закрытыми глазами, и когда он вошел, она схватилась за свой вздувшийся живот и снова закричала. Он растолкал собравшихся вокруг нее и, встав рядом с ней на колени, взял ее за руку.
– Сердце мое, они ушли. Все кончилось. Посмотри на меня, Эдит, любовь моя.
Она открыла глаза, и он увидел, что они потемнели от боли.
– Ребенок, – прошептала она.
– Иисус! – он поднял ее на руки. Если эти люди причинили вред ей или ребенку, он найдет их и убьет собственными руками. Послав Торкеля за повитухой, он положил Эдит на постель, и они с Ателаис осторожно ее раздели и покрыли простыней. Она вся дрожала под впечатлением этой ужасной сцены, и он стоял рядом с ней, держа ее за руки и шепча все ласковые слова, которые когда-либо приходили ему на ум. Ее дамы, ужасно испуганные, собрались вокруг кровати, смотря на свою госпожу, и именно Ателаис взяла все в свои руки, посылая их за всем необходимым.
Вскоре вернулся Торкель с повивальной бабкой.
– Да, да, моя госпожа, – сказала она, только взглянув на графиню, – началось. Теперь не стоит беспокоиться. – Тут Эдит содрогнулась от нового приступа боли. – Эта боль принесет жизнь и радость. Одна из вас, – она кивнула дамам, – подержите ее руки, а в вас, господа, мы не нуждаемся. Идите, господин граф, пока я не приму вашего ребенка.
Она выставила его из комнаты; выйдя в зал, он стоял, совершенно не зная, что же теперь делать, чувствуя, что на лбу у него выступил пот, что он дрожит с ног до головы. Все разговаривали, понизив голос, пока слуги убирали со столов. Подошел Ричард и взял его за руку:
– Пойдем, друг мой. Навряд ли мы уснем этой ночью, и нам не обойтись без вина. – Он повел Вальтеофа к столу, а Торкель налил всем вина. Вальтеоф выпил.
– Господи! – проговорил он и выпил снова. – Господи!
Ребенок родился как раз перед рассветом, Вальтеоф мерял шагами двор, стараясь сбежать от звуков, которые, казалось, раздирали его собственное тело. Всю ночь его преследовали воспоминания о голове Эдвина, катившейся по полу, о лицах людей, которые это совершили, мучило предчувствие, что он из-за этого потеряет Эдит и ребенка, и так продолжалось, пока он совершенно не обессилел. И, наконец, когда появились первые лучи солнца, из дома вышел Ульф с сияющим лицом.
– Женщины говорят, вы можете войти, мой господин. Графиня разрешилась от бремени.
Он, перепрыгивая через ступеньки, вошел в дом и услышал тоненький плач. При дверях комнаты он увидел стоящего на часах Оти, его лицо морщилось в широкой улыбке, когда он открыл дверь графу. Внутри комнаты было темно, и он поначалу не видел ничего, кроме бледного лица Эдит. Быстро пройдя через комнату, он склонился к ней. Видно было, что она истощена, на лбу крупные капли пота, темные волосы разметались по подушке, глаза ее казались больше, чем обычно, и минуту он не мог вымолвить ни слова, только прижимал к губам ее руку в невыразимой благодарности за то, что она жива.
Она глубоко вздохнула:
– Я хотела сына. Ты разочарован, мой господин?
Он еще не успел подумать о ребенке, но тут он повернулся к повитухе, держащей в руках сверточек.
– Посмотрите, господин граф.
Он распрямился и посмотрел на маленькое сморщенное личико, закрытые глазки и крохотные сжатые кулачки. Это была его плоть и кровь, потомство Сиварда. Женщина положила ребенка ему на руки.
– У вас прекрасная дочь, господин.
Он, бережно держа маленький сверточек, одним пальцем дотронулся до шелковой головки, до пряди белых волосиков. Он сел на кровать и бережно положил ребенка рядом с Эдит.
– Разочарован? – переспросил он, еле сдерживая радость. – Эдит, любовь моя, никогда еще не рождалось на свет более желанное дитя. Как мы ее назовем?
– Я думаю, Матильда, в честь королевы – она будет ее крестной матерью. – Эдит закрыла глаза от усталости и, так как ребенок начал плакать, повитуха взяла его на руки.
– Теперь не стоит беспокоиться, моя красавица. Дай своей маме отдохнуть. И вы, мой господин, и ваша жена хорошо справилась, но сейчас ей надо поспать.
Он снова взял руку Эдит:
– Сердце мое, отдыхай. Я приду позже. – Он ласково ее поцеловал, погладил ее волосы. – Спи, любимая.
Она была почти в беспамятстве, но он снова услышал ее шепот:
– Я хотела мальчика.
Он встал и подошел к колыбельке. Дитё тоже спало, и, глядя на нее, он не хотел, чтобы она была чем-то иным, чем то, что она есть.
Выйдя в залу, он потребовал пива и вина. Он видел, что Ричард и Торкель улыбаются, а вместе с ними и все остальные: Осгуд – столь гордый, будто это его жена родила, Ульф, как всегда ликующий, что у его господина все благополучно.
Он раскинул руки:
– Пусть каждый на этой земле пирует. Наполните чаши, друзья мои, и пейте со мной и за меня, так как дочь родилась в доме Сиварда.
Спустя неделю после крещения из Лондона прибыл посыльный с известием, что лорда Хантингтона приглашают к королю. Вальтеоф неохотно оставил Эдит, хотя она быстро восстанавливала силы. Ребенок был здоровенький и хорошо ел, и он оставил Эдит нянчить девочку, а Ателаис и весь двор должны были за ней присматривать.
– Мне тяжело оторваться от тебя, – сказал он ей, поцеловав ребенка. – Эта маленькая девочка уже обвилась вокруг моего сердца. – Но, уезжая, он думал, что Эдит еще не смирилась с тем, что вместо долгожданного сына у нее родилась дочь, временами она бывала так сурова, что он этого не мог понять.
Он обнаружил, что Вильгельм вернулся в Вестминстер. Роджер Фиц Осборн, теперь граф Херефорда, радостно его приветствовал и пригласил к обеду с той важностью, которой у него не было при жизни его отца. Вальтеоф спросил его, что было, когда убийцы Эдвина принесли свой трофей ко двору.
– Я никогда не видел короля в большем гневе, – искренно сказал Роджер. – Он не мог смотреть на голову графа. Что до них, если они надеялись на награду, то здорово ошиблись. Их выгнали из королевства, и для них это еще хороший исход.
– Истинно так, – согласился Вальтеоф, но сам он считал, что их надо было убить за такое злодеяние.
Только в конце дня его вызвали к королю. Вильгельм был один в кабинете, выходившем окнами на Темзу; падали листья и золотым ковром лежали на серой воде, и их не сносил прилив в этот ноябрьский денек. Вальтеоф преклонил колена перед королем и затем взял стул, на который ему было указано. Король казался невероятно грустным, возможно он думал об убийцах Эдвина. Он справился о дочери Вальтеофа, пообещав подарки для малышки. Вальтеоф открыто рассказал ему всю правду.
– Если бы не Эдит, я бы их убил.
– Я не могу тебя винить. Я не легко схожусь с людьми, но Эдвина я считал другом, это он выбрал вражду. Теперь его тоже нет. И в этот же год я потерял своего самого близкого друга.
Он сидел за столом, сжав руки, его глаза внезапно наполнились слезами. Таким его Вальтеоф никогда не видел и не предполагал увидеть.
– Я очень сожалею о Фиц Осборне, – наконец проговорил он.
– Глупое, идиотское предприятие, – Вильгельм ударил кулаком по столу, – бегать за женщинами в его возрасте. Но его сердце почти всегда управляло головой, редкость в нашей семье. – Веселье зажглось на его строгом лице. Слезы остались непролитыми. – Но я пригласил тебя сюда не для того, чтобы говорить о моем горе. Ты знаешь, что я послал графа Моркара в Нормандию? – Вильгельм взял в руки пергамент. – Я решил, что в графстве я должен иметь человека, которому могу доверять. – Он остановился на мгновенье, а Вальтеоф сидел, прикованный к стулу, ожидая, что он скажет дальше. – Твой кузен, Госпатрик, хотя и покорился мне, но бежал в Шотландию, бросив свои земли, и епископ Ателвин тоже выбрал восстание. Что-то надо сделать с этими северными землями. Валкер Лоррейн отправился в Дюрхем, как епископ. Он – хороший человек и мудрый правитель, вместе с графом, которому он мог бы доверять, они могли восстановить там порядок. – Он остановился, разворачивая пергамент. – Нравится ли вам эта задача?
– Вы отдаете мне Нортумбрию?
– Ты станешь там господином и будешь носить титул своего отца, как я тебе говорил, насколько помню, когда ты впервые приехал ко мне в Беркхамстед. Я могу тебе доверять?
Мысленно Вальтеоф вернулся к тому времени, когда он стоял у кровати умирающего отца. Он снова увидел гигантскую фигуру, грозную даже тогда, когда на лице его уже была печать смерти, и снова слышал, как мощный голос приказывал ему с честью нести имя Сиварда. Он вспомнил свой ужас, когда огромная фигура начала падать и только сильные руки Оти могли ее поддержать. Теперь, после восемнадцати лет долгого ожидания, титул отца, который по праву всегда должен был принадлежать Вальтеофу, переходит к нему по решению Вильгельма. И в тот же момент прежний гнев поднялся в нем. Он возьмет Нортумбрию, да, но большая часть графства теперь разорена. Это пустой титул? Неужели он будет графом сожженной и разоренной земли?
Проницательный Вильгельм сказал:
– Ты сможешь многое там сделать. Народ заплатил за свое восстание, но остались хорошие земли. Езжай в Дюрхем вместе с епископом Валкером и возьми свое наследие. – И так как Вальтеоф все еще молчал, он повторил свой вопрос: – Я могу тебе доверять?
Вальтеоф преклонил колена перед королем, сложив руки ладонь к ладони. Прошлое умерло, и для добра, и для зла, но он получал то, чем всегда хотел обладать.
– Да, сир.
Вильгельм взял его руки в свои и затем передал ему пергамент.
– Завтра я введу тебя в звание графа Нортумбрии.
За дверью, все еще ошеломленный, он нашел Оти, который собирался показать ему их комнату. Старик ворчал, недовольный размерами апартаментов, отведенных его господину, но Вальтеоф прервал его жалобы.
– Мне вернули графство отца.
Обычно невозмутимое выражение лица Оти изменилось:
– Мой господин! – Минуту он стоял безмолвно, затем произнес: – Слава Богу – Сивард Дигер может теперь почивать с миром. – Он долго и молча смотрел на своего господина. – Милорд, теперь вы один из величайших людей Англии. Нужен ли вам еще старый Оти?
Внезапно опомнившись, Вальтеоф расхохотался:
– А почему нет? Разве я стал другим человеком за полчаса?
Однако он знал: что-то изменилось, так как теперь он будет носить мантию Сиварда.
Глава 2
Магнус, второй сын из дома Карла, сидел на скале над дорогой, в унылом настроении, закутанный в плащ, несмотря на то, что был теплый майский день. Его люди не смели к нему подойти – таким мрачным он сегодня был, что мог бы в гневе кого угодно сбросить со скалы, а им и так здорово досталось в эти дни. Он смотрел на север, ожидая увидеть облако пыли, которое свидетельствовало бы о том, что приближаются всадники, но сейчас горизонт был чист, колышущаяся вересковая пустошь простиралась навстречу голубому небу. Здесь же земля превратилась в глыбы обнаженных скал, раздираемых грубым кустарником, похожим на вывернутые внутренности земли. Дорога вилась и уходила в холмы, и здесь, где они засели, скалы образовали прекрасное укрытие. Он достал из-за пояса флягу и отпил, вытер рот рукой. Немного спустя рядом с ним проснулся его брат Сомерлед, зевая и потягиваясь.
– Есть какие-нибудь признаки?
Магнус покачал головой и передал ему флягу. Сомерлед сделал долгий глоток.
– Ты уверен, что они поедут этой дорогой?
– Гонец, что проезжал на прошлой неделе, в этом уверен. Они выехали из Дюрхэма в понедельник, так что вряд ли смогли бы проехать здесь до сегодняшнего дня.
Внезапно сверху посыпалась галька, и Эдмунд, третий брат, присоединился к ним в сопровождении злого и хмурого Кнута.
Магнус засопел.
– Зачем ты привел его? – он показал головой на Кнута. Эдмунд в ответ пожал плечами. Это был здоровенный детина, самый крепкий из четырех, с огромной рыжей бородой. Он спрыгнул к братьям.
– Если бы я не сделал этого, щенок побежал бы тявкать к графу.
Кнут встрепенулся при этих словах:
– Никогда. Разве я предатель, чтобы выдавать своих братьев? Но вы совсем сошли с ума, раз собираетесь ограбить Святую Церковь.
– Святую Церковь? – ухмыльнулся Сомерлед. – Ты называешь это – грабить Церковь? Мы только отберем у нормандского епископа то, что он не имел права брать.
– Но налог – вещь справедливая, – упрямо заявил Кнут. – И граф лучше сделал.
– Вальтеоф? – Магнус гневно его перебил. – Ну, конечно, мы знаем, что ты никогда не упустишь шанса сказать ему, что не желаешь ему вреда и что любишь его больше, чем своих братьев, но он наш враг, кровный враг – и твой тоже.
– Я не хотел бы иметь врагов. – Кнут сел на скале, зажав ладони между коленами и смотря вдаль. – Наши отцы и деды убивали друг друга, я знаю, но ради любви Божией давайте положим этому конец.
– О, отправьте этого мальчика в монастырь, – проговорил Эдмунд, полуоткрыв глаза. – Бог весть, почему мы не сделали этого раньше.
– Он не уйдет до тех пор, пока эта вражда не кончится, – ответил Сомерлед, сжав зубы. – Мы все повязаны.
– Я не буду принимать в этом участия, – голос Кнута был спокоен, но и тверд. – Я сказал графу Вальтеофу, что это не мое дело. Он правит здесь меньше восемнадцати месяцев, а сделал столько, сколько Моркар не сделал за все время своего правления…
Магнус размахнулся и сильно ударил брата по щеке.
– Не трожь Моркара. Он был нам хорошим господином и теперь расплачивается за свою верность в нормандской тюрьме, пока Вальтеоф пирует с нормандским епископом.
Кнут пошатнулся, но затем вернулся в прежнее положение, щека его покраснела в том месте, где его ударили.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43


А-П

П-Я