Она сообщила, что вы руководили подготовкой убийства Джилл Бернардт, а также всех остальных. Она также сказала, что вы были главным организатором террористической группы Стивена Хардуэя и именно вы вовлекли в нее Джулию Марр и Роберта Грина. Кроме того, вы контролировали все действия Чарлза Дэнко и оказывали на него давление. За тридцать лет его злость и обида немного поутихли, но вы нашли способ всколыхнуть в нем прежнюю ненависть и направить ее в нужное вам русло. Иначе говоря, вы превратили его в свою марионетку.
Лемоуз рассмеялся мне в лицо.
– Не знаю никого из тех людей, которых вы только что назвали. Да, мисс Брейлинг когда-то была моей студенткой, но она давно бросила университет. Это ужасное недоразумение, и я намерен вызвать своего адвоката, если вы не соизволите покинуть мой дом.
– Вы арестованы, – снова повторил Молинари и предъявил ему ордер. – Хотите узнать о своих правах, профессор? Могу вам их зачитать.
Лемоуз улыбнулся. Его улыбка была какой-то странной.
– Вы так ничего и не поняли, – тихо сказал он, качая головой. – Очевидно, вы просто не способны понять того, что для многих кажется очевидным. В один прекрасный день вся ваша страна взорвется к чертовой матери. И этот процесс уже начался.
– Может быть, вы скажете нам, кто ее взорвет? – спросила я.
Он молча кивнул, а потом повернулся и показал рукой на своих детей:
– Это сделают они.
Только тогда мы увидели, что сын Лемоуза держит в руке пистолет и, похоже, хорошо знает, как им пользоваться. Глаза у мальчика были такими же ледяными, как и у его отца.
– Я убью вас обоих, – тихо сказал он. – Это доставит мне удовольствие.
– Вам придется иметь дело с огромной армией, которая сейчас только создается, – продолжал Лемоуз. – Они знают, что справедливость на их стороне. В этой армии будут женщины и дети – так много бойцов, мадам инспектор. Подумайте об этом. Третья мировая война уже началась.
С этими словами Лемоуз спокойно подошел к сыну, взял у него пистолет и, направив его на нас, нежно поцеловал жену и детей и прошептал им что-то на ухо. После этого он, не поворачиваясь, вышел из гостиной, закрыл за собой дверь, и в то же мгновение мы услышали шаги быстро бегущего человека. Мы с Молинари удивленно переглянулись. Неужели он надеялся убежать из окруженного дома?
Через минуту в дальнем конце дома хлопнула дверь, а потом раздался выстрел.
Мы побежали на звук и нашли хозяина дома в спальне. Он выстрелил себе в правый висок.
Из гостиной донесся громкий плач его жены и детей.
"Так много бойцов, – подумала я. – Это никогда не закончится. Третья мировая война уже началась".
Глава 108
Чарлзу Дэнко не удалось отравить меня рицином – так сказали мне врачи в больнице Моффит, куда я попала поздно вечером. Они обследовали меня и пришли к весьма утешительному выводу, что смертельный яд не попал в легкие.
В это же время пришла и другая радостная новость. Оказалось, что жизни вице-президента США также ничто не угрожает. Мне сказали, что он лежит двумя этажами ниже и даже общался по телефону со своим боссом в Вашингтоне.
Я провела несколько часов в окружении сложных медицинских аппаратов, опутанная с ног до головы проводами и трубками. При этом на несколько мониторов постоянно передавалась информация о моем кровяном давлении и температуре тела.
Врачи также сообщили, что в пластмассовом баллончике Чарлза Дэнко действительно был рицин и он мог уничтожить несколько сот человек, если бы мы вовремя его не остановили. Рицин попал ему в легкие, и он был обречен, о чем лично я нисколько не сожалела.
Примерно в полдень мне позвонил президент – президент США. Мне поднесли трубку к уху, и я отчетливо услышала шесть раз произнесенное на том конце провода слово "героизм". Президент также добавил, что с нетерпением будет ждать встречи со мной, чтобы лично поблагодарить за отличную службу. В ответ я пошутила, что нам придется подождать, пока не выветрится весь ядовитый запах.
После этого я ненадолго вздремнула, а когда открыла глаза, увидела у своей кровати Молинари.
– Я же сказал тебе: никакого героизма, – сказал он, улыбаясь.
Я виновато заморгала, несколько смутившись из-за обилия трубок и проводов.
– Хорошая новость заключается в том, – тут он хитро подмигнул, – что с тобой все в полном порядке. Так сказали врачи. Они продержат тебя здесь еще несколько часов, чтобы закончить обследование и окончательно убедиться, что твоему здоровью ничто не угрожает. И не надо спешить: за дверью больницы тебя ожидает армия газетчиков и тележурналистов.
– А плохая новость? – с тревогой спросила я.
– Плохая состоит в том, что здесь есть люди, которые хотят научить тебя правильно одеваться для того, чтобы предстать перед теле– и фотокамерами.
– Ну что ж, значит, я стану родоначальницей новой моды, – сказала я и слабо улыбнулась.
Я впервые видела Молинари таким. На нем был военно-морской китель, который очень шел ему, а через руку у него был переброшен форменный плащ. Надо сказать, что в военной униформе он выглядел еще лучше, чем в гражданской одежде.
– Вице-президент быстро поправляется, – продолжил Молинари, – поэтому сегодня вечером я возвращаюсь в Вашингтон.
Я кивнула и тихо сказала:
– Хорошо.
– Ничего хорошего в этом нет, – покачал он головой и наклонился ко мне. – Потому что мне этого не хочется.
– Мы оба хорошо знали, что рано или поздно это должно случиться, – прошептала я, стараясь держать себя в руках. – Тебя ждет твоя работа, твои подчиненные...
Молинари недовольно поморщился.
– Линдси, тебе хватило смелости броситься на преступника, держащего в руке баллон со смертельным ядом, но ты совершенно не готова добиваться того, что тебе нужно.
Я почувствовала, что на глазах у меня выступили слезы.
– Я и сама еще не знаю, что мне нужно.
Молинари положил плащ на кровать, протянул ко мне руку и погладил меня по щеке, стирая слезу.
– Я думаю, тебе потребуется некоторое время, чтобы собраться с мыслями и решить, чего ты хочешь в действительности, готова ли ты к серьезным отношениям.
Он снова улыбнулся и пожал мне руку.
– И запомни: меня зовут Джо, а не Молинари и тем более не заместитель директора. Это касается нас двоих, и только мы сами должны решить, что делать дальше. И не надо пытаться превратить все в шутку только потому, что тебе уже один раз было больно, или потому, что ты потеряла близкого друга. Линдси, я знаю, что это прозвучит банально, но ты заслужила право быть счастливой. Надеюсь, ты понимаешь, что я имею в виду. Можешь считать меня старомодным.
– Еще каким старомодным, – засмеялась я, подумав, что невольно делаю то, против чего он меня только что предостерег. Мне сейчас действительно было не до шуток. Мне всегда было трудно говорить о том, что творилось у меня в душе.
– Значит, ты уезжаешь и будешь наведываться сюда только от случая к случаю? Как часто?
– Не знаю, – пожал он плечами. – На выступления, конференции по проблемам безопасности... если произойдет очередной национальный кризис...
Я засмеялась:
– Похоже, мы оба не можем удержаться от шуток.
Молинари тяжело вздохнул:
– Линдси, ты должна хорошо запомнить одну вещь: я не какой-то там проходимец. Я сделал свой шаг, теперь все зависит от тебя. Ты должна попробовать.
Он встал с кровати и провел рукой по моим волосам.
– Врачи сказали мне, что все будет хорошо. – Он улыбнулся, а потом быстро наклонился и поцеловал меня в губы. Его губы были мягкими и очень сухими, вероятно, из-за бессонной ночи. Я ответила на его поцелуй, стараясь показать ему, что чувствовала, боясь сказать об этом и ругая себя.
Молинари перебросил плащ через руку.
– Мне было очень приятно познакомиться с вами, лейтенант Боксер, – сказал он. – Для меня это большая честь.
– Джо, – тихо сказала я, приподнявшись на постели, – ты знаешь, где меня найти. – Мне было страшно от мысли, что он сейчас уйдет и мы больше никогда не увидимся.
Он молча кивнул и направился к двери, а я с тоской смотрела ему вслед.
– Никогда ведь не знаешь, когда девушка попадет в какую-нибудь общенациональную беду, – бросила я вдогонку.
– Что ж, – сказал он, повернувшись ко мне и улыбаясь, – я как раз занимаюсь проблемами национальной безопасности.
Глава 109
Мой лечащий врач сказал, что никаких серьезных проблем со здоровьем у меня нет и что мне не повредит пара стаканов хорошего вина.
– Есть люди, которые жаждут забрать вас домой, – добавил он.
Выйдя из палаты, я увидела Синди и Клэр. Они отвезли меня домой, и я приняла душ, переоделась, а потом покормила проголодавшуюся Марту. После этого я решила вернуться на работу, чтобы привести в порядок дела и подготовить отчет о проделанной работе. С подругами я договорилась встретиться в нашем кафе. Нам было сейчас очень важно встречаться как можно чаще.
На ступеньках Дворца правосудия меня встретили журналисты. Том Броко прорвался ко мне и снял мое интервью на видеопленку. Я довольно подробно рассказала ему, как мы искали Дэнко и Хардуэя и в конце концов вышли на их след. Все это время я ощущала какое-то необъяснимое внутреннее беспокойство. Джилл погибла, Молинари уехал, а я совсем не чувствовала себя героиней. Я отвечала на телефонные звонки, составляла документы – в общем, делала все то, чем занималась раньше, но при этом понимала, что жизнь изменилась и уже никогда не станет прежней.
В половине пятого за мной пришли подруги, чтобы идти в кафе. Я как раз писала отчет и ощущала очередной приступ депрессии, хотя Кэппи и Джейкоби весь день говорили мне, что я – самый лучший начальник за всю историю существования отдела по расследованию убийств. Я чувствовала себя одинокой и опустошенной, и только мои лучшие подруги немного отвлекли меня от грустных мыслей.
– Ну что? – весело поинтересовалась Синди, помахивая перед моим носом маленьким коктейльным флажком – миниатюрной копией мексиканского флага. – "Маргариты" заждались?
Я и сама чувствовала, что пора выпить наш любимый мексиканский коктейль, а заодно и поболтать о том о сем. Тем более что именно в кафе мы в последний раз виделись с Джилл. А два года назад именно здесь приняли ее в наше сообщество.
Заняв свой любимый столик, мы заказали по бокалу "Маргариты", и я рассказала о том, что произошло во Дворце Почетного легиона, о звонке президента и интервью для вечерних новостей.
Мы ощущали глубокую горечь из-за того, что место рядом с Клэр, где обычно сидела Джилл, было пустым.
– За счет заведения, – торжественно объявила официантка, ставя на стол коктейли.
Мы дружно подняли бокалы и попытались улыбнуться, но не смогли сдержать слез.
– За нашу девочку, – сказала Клэр. – Может, теперь ее душа обрела покой.
– Это невозможно, – сквозь слезы улыбнулась Синди. – Не тот характер.
– А я уверена, что она сейчас на небесах и смотрит на нас оттуда и говорит: "Эй, ребята, я все поняла..."
– Да, она улыбается нам оттуда, – поддержала меня Клэр.
– За Джилл! – воскликнули мы хором и звонко чокнулись бокалами. Было тяжело сознавать, что мы никогда уже не увидим нашу подругу. Мне очень ее не хватало, особенно сейчас, когда мы сидели за нашим столом.
– Итак, – спросила Клэр, прокашлявшись, – что дальше?
– Закажем жареные ребрышки, – предложила я. – А потом выпьем еще по коктейлю. А может, и не по одному.
– Думаю, Клэр спрашивала совсем о другом, – улыбнулась Синди. – Она хотела узнать, что будет дальше с тобой и заместителем директора.
– Он возвращается в Вашингтон, – грустно заметила я. – Сегодня вечером.
– Навсегда? – удивленно переспросила Клэр.
– Именно там находятся подслушивающие устройства и зловещие черные вертолеты. – Я задумчиво помешала коктейль. – Думаю, вертолеты компании "Белл".
– Понятно, – кивнула Клэр, посмотрев на Синди. – Ты влюбилась в этого парня, не так ли?
– Да, он мне нравится, – ответила я и махнула рукой официантке, чтобы она принесла нам еще по одному коктейлю.
– Послушай, дорогая, не надо темнить, – возразила Клэр. – Я имела в виду нечто большее, чем просто нравится. Ты в него влюбилась?
– Чего ты хочешь от меня, Клэр? – возмутилась я. – Чтобы я сказала, что без ума от него?
– Нет, – ответила она, вновь посмотрев на Синди, – мы просто хотим знать правду и желаем видеть тебя счастливой. Если ты не ошибаешься в своих чувствах, то не стоит отпускать его от себя. Зачем ты позволяешь ему так запросто уехать в Вашингтон?
Я опустила голову и нехотя произнесла:
– Все дело в Джилл...
– Джилл?
Я глубоко вздохнула, стараясь сдержать наворачивающиеся слезы.
– Меня не оказалось рядом с ней в ту ночь. В ту ночь, когда она выгнала Стива...
– О чем ты говоришь? – не поняла Клэр. – Ты же в тот вечер была в Портленде.
– Да, тот вечер я провела в кафе с Молинари, – призналась я. – А когда вернулась домой, на автоответчике было сообщение от Джилл. Я позвонила ей и сказала, что немедленно приеду, но она отказалась, а я не настояла на своем. И знаете почему? – Я пристально посмотрела им в глаза. – Потому что думала только о Джо. А это была ее последняя ночь.
– Да, но она сказала, что у нее все в порядке, – тихо сказала Синди.
– Конечно, но разве ты ее не знаешь? Ты когда-нибудь слышала, чтобы она жаловалась или просила о помощи? Короче говоря, я так и не пошла к ней в тот вечер. Я не знаю, правильно ли я поступила, но я не могу смотреть на Джо, не вспоминая при этом Джилл. Если бы я тогда поехала к ней, то, возможно, она была бы сейчас с нами.
Синди и Клэр сидели молча, не проронив ни слова. Я тоже молчала, с трудом сдерживая слезы.
– Знаешь, что я тебе скажу? – первой сказала Клэр, взяв меня за руку. – Думаю, ты достаточно умна, чтобы понимать, что не виновата в том, что произошло с Джилл. Жизнь продолжается, и не надо отказывать себе в праве на счастье. Ты же знаешь, что Джилл очень хотела видеть тебя счастливой.
– Знаю, Клэр. – Я кивнула и благодарно улыбнулась. – Просто я не могу не думать об этом.
– Рано или поздно тебе придется это сделать, – сказала она, сжимая мою руку, – потому что иначе ты будешь постоянно причинять себе боль.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32