Открыв рот, она посмотрела сначала на Лукрецию, потом на Адама.
— Поженитесь? — прошептала она.
— Разве вы не знали? — Лукреция нежно пробежалась пальцами по волосам Адама. — На самом деле Адам сделал мне предложение только вчера. Правда, он уже был близок к этому во время нашей последней встречи незадолго до несчастного случая.
Лила взглянула вниз, на Кавано. У нее разрывалось сердце, и она не могла поверить в то, что услышала.
— Ты просил ее выйти за тебя замуж?
— Мы серьезно это обсуждали. — Голос Адама звучал глухо.
— Ты на самом деле хочешь жениться на ней?
— Прошу прощения, — оскорбилась Лукреция. — Адам, не кажется ли тебе…
— Помолчи, Лукреция, — резко оборвал ее Кавано. — Я хочу выслушать то, что скажет Лила. — Кавано не сводил с нее глаз. Он смотрел на нее из-под своих густых бровей, но в этом взгляде не было злости. Скорее происходящее его забавляло или, по меньшей мере, удивляло. — Почему, с твоей точки зрения, мне не следовало бы жениться на Лукреции? Мы давно с ней близко знакомы.
— И даже более того, дорогой, — вставила Лукреция. Но Адам взглядом призвал ее к молчанию.
Он снова повернулся к Лиле.
— Лукреция с сочувствием относится к моему нынешнему положению. Чем бы это ни кончилось, она согласна жить со мной.
— Что ты имеешь в виду, когда говоришь «чем бы это ни кончилось»?
— Я могу оказаться несостоятельным в сексуальном плане.
— Неужели необходимо обсуждать настолько интимные вещи с наемным работником? — Вопрос Лукреции прозвучал с откровенным раздражением.
Адам метнул в нее очередной тяжелый взгляд.
— Я сам решу, как мне поступить, Лукреция. Если не можешь молчать, выйди из комнаты.
Она предпочла остаться, но неодобрительно поджала губы.
— Лукреция согласна выйти за меня замуж, несмотря на то, что я не смогу зачать ребенка, — спокойно объяснил он Лиле. — Она добра. Вне всякого сомнения, красива. Это образованная, приятная, умная женщина. Почему же мужчине, особенно если он находится в таком положении, как я, не радоваться, если такая женщина соглашается выйти за него замуж?
Лила вздернула подбородок и с вызовом тряхнула волосами.
— Если ты собираешься совершить величайшую ошибку в своей жизни, меня это не касается.
Лукреция снова открыла было рот, чтобы запротестовать, но Адам посмотрел на нее с такой откровенной угрозой, что у бедняжки затряслись от обиды губы.
— Так почему же ты считаешь, что женитьба на Лукреции стала бы большой ошибкой?
— Помни, ты сам напросился, — предупредила его Лила.
— Я не забуду.
— Ладно, — начала Лила и глубоко вздохнула. — Она действует не в твоих интересах. Она обращается с тобой как с младенцем, сюсюкает, носится с тобой, обхаживает тебя.
— Ну и что же в этом плохого?
— Все плохо.
— Ты не считаешь, что с мужьями нужно носиться?
— Определенно, нет, если мужья пребывают в твоем состоянии и находятся на данной стадии лечения. Как только ты снова станешь здоровым человеком, ты можешь делать все, что тебе заблагорассудится, и я поприветствую любую дурочку, способную забыть о себе ради мужчины. Но именно сейчас тебя необходимо подстегивать, заводить, тормошить…
— Другими словами, она должна со мной обращаться так, как ты.
— Совершенно верно! То, что делает сейчас Лукреция, это отлично, если ты согласен всю свою жизнь лежать, принимать бокалы с мартини из ее рук и есть с ложечки, которую она будет подносить к твоим губам. Если ты мечтаешь о такой жизни, то я не вправе спорить с твоим решением. Если тебе хочется увидеть, как твой великолепный мускулистый торс заплывет жиром, мышцы на ногах высохнут, а руки станут дряблыми оттого, что ты ими не пользуешься, отлично. Отправляйся с ней к алтарю и скажи священнику «да».
Но если ты хочешь снова стать прежним Адамом Кавано, хочешь ходить, бегать, кататься на лыжах, подниматься в горы, — а ты мне говорил, что именно этого ты и хочешь, — тогда тебе лучше было бы послать ее подальше.
— Адам!
Лила не обратила внимания на возмущенное восклицание Лукреции и продолжала:
— Прежде чем ты примешь окончательное решение, подумай вот о чем. Когда начнется лыжный сезон и все ее дружки отправятся в Сент-Мориц, что будет с тобой? А? Я тебе скажу. Ты останешься в одиночестве. Брошенный. Потому что Лукреция тоже отправится в Сент-Мориц. И ты сам заставишь ее уехать, потому что тебя будет мучить чувство вины, ведь она столь многим пожертвовала ради тебя. Ты останешься лежать в спальне на попечении единственного слуги, который будет презирать тебя за твою слабость и не будет торопиться и бежать со всех ног, когда ты звонком попытаешься его вызвать.
И пока твоя замечательная красавица жена будет наслаждаться горными склонами — и инструкторами тоже, потому что новизна ее благородного жеста несколько приувянет, и она уже начнет думать, что совершила неудачную сделку, — ты будешь валяться в кровати бесполезный и беспомощный. Ты начнешь мучить самого себя, гадая, с кем она и чем занимается. Ты станешь с тоской вспоминать те денечки, когда сам знакомился с девушками на склонах гор, а потом вел их к себе, чтобы поразвлечься. Ты будешь тосковать по тому времени, когда ты управлял огромной компанией, и люди не могли не восхищаться твоей энергией.
Со временем Лукреция начнет все чаще уезжать — то походить под парусом, то поохотиться, то встретиться с любовником. А потом настанет день, когда быть женой инвалида-паралитика станет немодно, и она с тобой разведется и уйдет, вполне вероятно, прихватив с собой несколько твоих миллионов. И Лукреция не будет сомневаться, что честно заработала эти деньги, потратив на тебя столько времени и энергии.
— Нет… Я не могу стоять здесь и выслушивать… Это уже переходит всякие границы…
— Ты можешь уйти, когда тебе захочется, Лукреция, — осторожно посоветовал Адам.
— Что? Я даже подумать не могу оставить тебя наедине с этой извращенкой! Она явно не в себе.
— Ничего подобного, — не удержалась Лила. — А что до того, что я останусь с ним наедине, то я провела здесь несколько недель до вашего появления.
Щеки Лукреции залил яркий румянец.
— Что она хочет этим сказать, Адам?
— Призови на помощь свое воображение, Лукреция, — ответил он.
— Ты и в самом деле предавался… предавался…
— Сексуальным развлечениям. Что, не можете этого произнести? — поддразнила ее Лила. — Он меня целовал. И не однажды.
— Не только целовал, но и наслаждался этим, — мягко добавил Адам. — Очень.
Лукреция лишилась дара речи, уловив подтекст этих шепотом произнесенных слов. И Лила тоже. Она встретилась взглядом с Адамом, и прошло некоторое время, прежде чем девушка смогла продолжать:
— Что возвращает нас к вопросу о сексе.
— Неужели? — Адам улыбнулся ей своей очаровательной, дерзкой улыбкой, придававшей ему сходство с пиратом.
— Ведь, собственно, об этом и идет речь, верно? — Вопрос Лилы прозвучал риторически. Она говорила так, словно была с Адамом наедине. — Ты боишься, что если не схватишь первую попавшуюся женщину, согласившуюся выйти за тебя замуж, то больше никогда тебе такой случай не подвернется. Адам, — серьезно сказала Лила, — если бы я верила в искренность Лукреции, я бы собственноручно приколола ей на грудь медаль за самопожертвование. Но на твоем месте я бы подумала над тем, почему она так легко согласилась не иметь детей.
Они оба не обратили внимания на приглушенный вздох Лукреции. Лила продолжала:
— Тебе не приходило в голову, что ее это устраивает? Может быть, Лукреция только рада получить в мужья человека, который не станет требовать, чтобы она немедленно произвела на свет наследника? Я сомневаюсь, что она согласна пожертвовать своим временем или фигурой ради ребенка. Лукреция просто не создана для того, чтобы кормить грудью и менять пеленки. С пеленками, разумеется, справится и няня, но кормить ребенка чужая женщина не сможет.
— Кормление грудью — это не самое главное, — спокойно напомнил ей Адам.
— Для меня это было бы главным.
— Правда?
Лилу пронзила дрожь. Она перевела дыхание, пытаясь скрыть волнение.
— Мы говорим не об этом. Ты сбиваешь меня с мысли. — Лила помолчала, потом заговорила снова:
— Я не думаю, что у тебя возникнут какие-то проблемы в постели, и неважно, станешь ты только развлекаться или озаботишься зачатием ребенка. Для женщины, которая тебя по-настоящему полюбит, это все равно не будет иметь значения. Но я знаю, насколько это важно для тебя. То есть тебя волнует, что у тебя не встанет. Я бы скорее предложила тебе попробовать со мной и убедиться, что с тобой все в порядке, только бы ты не бросался к алтарю с Белоснежкой.
Повисла тишина, полная невысказанного изумления. Больше всех удивилась сама Лила. Она слышала, что сказала, но не верила, что эти слова сорвались с ее языка. Это был просто порыв. Но теперь, когда Лила могла это обдумать, она поняла, что сказанное ею правда и отражает ее истинные чувства.
Ее не волновало, что подумает о ней Лукреция, но вот что подумает о ней Адам? Лила не могла заставить себя взглянуть ему в глаза. И все-таки через мгновение она посмотрела на него. Но напрасно — девушка так и не смогла понять значения его пристального взгляда.
Развернувшись, она вышла из комнаты, неслышно ступая босыми ногами.
Прошло несколько гнетущих минут. Лукреция откашлялась и заговорила:
— Нет, кто бы мог представить, что эта нахалка осмелится обсуждать то, что ее совершенно не касается? Господи, какую пытку тебе пришлось терпеть, дорогой! — Она содрогнулась, от возмущения. — Меня удивляет, что ты терпел ее так долго. Я прослежу, чтобы она упаковала вещи и немедленно покинула дом.
Когда Лукреция проходила мимо его кресла, Адам схватил ее за руку. Лукреция вздрогнула, удивленная силой его пальцев.
— Лила останется, а ты пойдешь и соберешь свои вещи.
Женщина побледнела:
— Ты шутишь, Адам! Я уверена, что ты не можешь придавать значения тому, что наговорила эта сумасшедшая. Этого не может быть. Ты умнее, я знаю.
— Я очень умный. И поэтому собираю досье на всех моих знакомых, друзей, врагов. — Он помолчал и добавил:
— И любовниц. — Кавано отпустил ее руку и откинулся на спинку кресла. — Лила не сказала ничего такого, чего бы я не знал раньше. — Он улыбнулся задумчиво, как будто вспомнил о чем-то. — Во всяком случае, о тебе.
Его внимание опять вернулось к Лукреции, он снова стал серьезным:
— Я знаю, что кредиторы стоят у твоего порога.
— Как это низко с твоей стороны, Адам, говорить о деньгах.
— Я бы не стал, если бы не деньги привели тебя сюда. — Он прервал ее оправдания. — У нас были хорошие времена, Лукреция.
— У нас был хороший секс. Адам махнул рукой:
— Этого было так легко добиться, что все теряло свое значение еще до того, как мы добирались до кровати.
— Ты…
Пожатием плеч он отмел ее оскорбление.
— Я никогда не собирался на тебе жениться. С самой первой нашей встречи я понимал, почему ты так настойчиво меня преследуешь.
— Я влюбилась в тебя с первого взгляда! — зло выкрикнула Лукреция.
— В мой банковский счет, я бы сказал.
— Это не правда! Я люблю тебя! Я приехала сюда, чтобы…
— Чтобы сделать то, что сказала Лила.
Ты хотела умаслить меня своей нежной заботой, чтобы я женился на тебе из благодарности. И для нас обоих это стало бы сделкой. У меня появилась бы жена, терпящая мою несостоятельность в постели. А ты бы приобрела мужа, который смог бы оплатить твои долги.
Только ты просчиталась, — продолжал Адам. — Я не хочу, чтобы со мной нянчились до конца моих дней. Я всегда все делал для себя сам. Я верю, что это лишь временное состояние. Я мог бы, конечно, руководить корпорацией и из инвалидной коляски, но я никогда не соглашусь стать прикованным к постели инвалидом, чей мозг атрофируется, пока моя любящая женушка тратит мои деньги.
— Мне показалось, что последние два дня тебе понравилось быть инвалидом, — холодно заметила Лукреция.
— Ты приехала в мой выходной, — с сожалением пояснил Адам. — Я дулся, потому что Лила оттолкнула меня. И потом, мне хотелось посмотреть, как далеко ты можешь зайти. Я надеялся, что ошибся на твой счет. Это клише, но я бросил тебе наживку, и ты с радостью на нее клюнула.
— Значит, ты устроил мне какое-то дурацкое испытание?
— Нет, это было испытанием для Лилы. Она вышла из него с честью. А ты провалилась.
Уголки губ Лукреции презрительно опустились.
— Если уж мы заговорили о клише, то твое влечение к этой грубой и наглой девке вызывает только смех и презрение. Любой мужчина в твоем состоянии влюбился бы в своего методиста по лечебной физкультуре.
— Это почти слово в слово то, что говорила мне Лила. Но я не думаю, что вы обе правы.
— И ты еще гордишься своим интеллектом, — фыркнула Лукреция. — Разве ты не видишь, что она единственная доступная для тебя женщина?
— Ты тоже была доступна, Лукреция, — тихо напомнил ей Адам. — Но я ведь тебя не захотел, правда?
— Ублюдок.
Адам ошарашенно взглянул на нее.
— И ты еще обвиняла Лилу в сквернословии?
— Она одевается как шлюха!
— Но именно ты хотела себя продать.
— Я не могу поверить, что ты на самом деле хочешь ее.
— Я хочу ее, — заявил Адам, и на его губах заиграла веселая улыбка, — и я намерен поймать ее на слове.
Из окна спальни Лила видела, как Пит открывает для разъяренной Лукреции заднюю дверцу автомобиля. Когда женщина села, он обошел машину и уселся за руль. Бедный Пит. Ему придется терпеть компанию этой дамы по дороге в аэропорт. Да, Лукреция фон Эльзхауэр отбывала явно не в самом лучшем настроении.
А у Лиды на душе пели птицы. Ей удалось обойти все препятствия на пути Адама к полному выздоровлению. Она справилась с его депрессией, его первоначальным сопротивлением, его детской влюбленностью в нее, с его сочувствующей союзницей. Всегда находится какой-нибудь друг или жена, которые противодействуют методисту по лечебной физкультуре. Несмотря на то, что ими движут любовь и сострадание, они плохо влияют на пациента.
Но надо надеяться, что и она, и Адам в последний раз видели Лукрецию фон Эльзхауэр. Теперь им ничто не помешает.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21