В другой части города Ширкух сидел, развалясь, на шелковом диване под светом бронзовых ламп, отражавшемся сверкающими бликами в дорогом вине, наполнявшем позолоченные кубки... Он сделал большой глоток и облизнул губы, отдавая должное угощению, как это полагалось из вежливости. Ибо ничто, казалось, не заботило, кроме утоления жажды, но Алафдаль Хан, сидевший на другом диване, озабоченно хмурил брови, сбитый с толку. Он был удивлен открытием, которое сделал совсем недавно. У этого юного воина из западных гор оказался острый ум и твердый характер.– Почему ты хочешь купить этого феринги? – требовательно спросил он.– Он нам необходим, – заявил Ширкух. Лицо его с одной стороны было освещено светом лампы, другая половина оставалась в тени. Мальчишеское выражение исчезло. Взгляд стал прямым и суровым. – Я куплю его завтра. Он поможет тебе стать эмиром Руб эль Харами.– Но у тебя нет денег! – увещевал его вазир.– Ты мне их дашь.– Но Абд эль Хафид сам хочет купить феринги, – настаивал на своем Алафдаль Хан. – Он послал Мухаммеда эз Захира его захватить. Глупо торговаться с эмиром.Прежде чем ответить, Ширкух опустошил свой кубок.– Из того, что ты рассказал мне о городе, я узнал следующее. Черные тигры составляют только небольшую часть жителей. У эмира непререкаемая власть, кроме тех случаев, которые определяются обычаями, корни которых затерялись в веках. Черные тигры являются правящей кастой и чем-то вроде полиции для поддержки власти эмира. Они держат в узде буйное и беззаконное население, состоящее из преступников, которые стекаются сюда со всех концов Азии.– Это верно, – подтвердил Алафдаль Хан.– Но в прошлом – не раз восставал, смещал правителя, который нарушал традиции, и заставлял Черных тигров выбирать другого князя. Очень хорошо. Ты говорил, что сейчас в городе Черных тигров сравнительно мало. Многие посланы в качестве шпионов и эмиссаров в другие места. Ты сказал, что сам занимаешь высокое положение в клане.– Пустая честь, – сказал Алафдаль горько. – В совете мои предложения никогда не слушают. У меня нет власти. Я могу приказывать только своим личным сторонникам. А у меня их меньше, чем у Абд эль Хафида и Али Шаха.– Мы должны опереться на уличную толпу, – ответил Ширкух. – Люди тебя любят. Они почти готовы восстать под твоим руководством, стоит тебе о себе заявить. Но это будет позже. Им нужен предводитель и повод для бунта. Мы предоставим им и то и другое. Но сначала нужно заполучить феринги. Его спасение в наших руках. А потом мы придумаем следующий ход в нашей игре.Алафдаль Хан насупился, сжимая сильными пальцами тонкую ножку кубка, его обуревали противоречивые чувства: тщеславие, страх, честолюбие.– Красиво говоришь, – сказал он уныло. – Ты, нищий авантюрист, говоришь, что сделаешь меня эмиром города! Откуда мне знать, что ты не мешок с ветром? Разве тебе под силу сделать меня князем Черных тигров?Ширкух поставил кубок и встал. Он мрачно посмотрел сверху вниз на удивленного вазира. Наивность и беззаботность исчезли с его лица. Он произнес единственную фразу, которая заставила Алафдаля приглушенно воскликнуть и вскочить на ноги, он качнулся, как пьяный, хватаясь за диван, и устремил расширенные от изумления глаза на смуглое неподвижное лицо.– Ты веришь теперь, что я могу сделать тебя эмиром Руб эль Харами? – спросил Ширкух.– Кто может сомневаться в этом? – ответил Алафдаль, тяжело дыша. – Разве вы не возводили королей на троны? Но с вашей стороны, сумасшествие – прийти сюда! Одно слово толпе, и они разорвут вас на куски!– Ты не скажешь это слово, – убежденно сказал Ширкух. – Ты не откажешься от власти в Руб эль Харами.Алафдаль Хан медленно кивнул. Огонь честолюбия зажегся в его глазах. 5 Восход, проливший серый свет через решетку окна, разбудил Брента. Он задумчиво отметил про себя, что, возможно, это последний восход, который он видит как свободный человек. Он горько засмеялся над этой мыслью. Свободный? Но, в конце концов, он был все еще пленником, а не рабом, а между тем и другим было огромное различие – бушующий пролив, пересекая который мужчина или женщина должны были забыть себя навсегда.Вскоре пришел черный раб, который принес кувшин дешевого кислого вина и еду – рисовые лепешки и сушеные финики. Королевский завтрак по сравнению со вчерашним ужином. Таджик-цирюльник побрил его и подстриг волосы. Ему позволили роскошь отмыться в тюремной ванне – деревянной бадье с холодной водой. И хотя он был рад такому случаю, однако все происходящее казалось ему отвратительным. Он чувствовал себя призовым животным, которое готовят к выставке.Одноглазый судозай и огромный черный раб вывели его из тюрьмы, одетого только в нижнее белье и сандалии. Лошади ожидали их у ворот, ему приказали сесть в седло. Он тронул коня и поехал по улице между двумя тюремщиками. Солнце еще не поднялось, а толпа уже собралась на площади. Продажа белого человека была событием. В воздухе висело ожидание, обостренное происшедшим накануне.Посреди площади стоял помост, построенный из прочных каменных блоков, около четырех футов в высоту и тридцати в ширину. Судозай занял на нем свое место, держа в руке веревку, конец которой был обвязан вокруг шеи Брента. Позади них стоял флегматичный суданец с обнаженной кривой саблей на плече.С одной стороны помоста толпа оставила свободное место. Там расположился Абд эль Хафид верхом на коне, окруженный отрядом Черных тигров, выглядевших причудливо в своих церемониальных кольчугах. Конечно, они могли защитить от клинка, но пуля пробила бы их запросто. Это был еще один из удивительных обычаев города, где традиции занимали место закона, телохранители всегда одевали черные кольчуги. Ими командовал Мухаммед эз Захир. Брент не увидел Али Шаха. Другой обычай предписывал присутствие Абд эль Хафида – не разрешалось вместо себя посылать слугу для покупки раба. Даже эмир обязан был участвовать в торге.Брент услышал одобрительные восклицания, раздавшиеся в толпе, и увидел Алафдаль Хана и Ширкуха, верхом направлявшихся к помосту. За ними следовали тридцать пять воинов, хорошо вооруженных и на отличных конях.Вазир явно нервничал, но Ширкух выступал перед восхищенными взглядами толпы с важным видом, как павлин. На бледном лице Абд эль Хафид а мелькнуло раздражение, когда со всех сторон раздались приветствия. Суровый, мрачный взгляд эмира не сулил ничего хорошего вазиру и его союзникам.Торг начался внезапно и обыденно. Судозай начал монотонно перечислять достоинства пленника, но Абд эль Хафид грубо прервал его и предложил пятьдесят рупий.– Сто! – немедленно выкрикнул Ширкух.Абд эль Хафид бросил на него раздраженный и угрожающий взгляд. Ширкух нагло усмехнулся. Толпа заволновалась в предвкушении ссоры.– Триста! – рявкнул эмир, рассчитывая наповал сразить этого непочтительного бродягу.– Четыреста! – бросил Ширкух, пожав плечами.– Тысяча! – запальчиво выкрикнул Абд эль Хафид.Ширкух рассмеялся эмиру в лицо, и толпа засмеялась вместе с ним. Абд эль Хафид почувствовал себя в дурацком положении. Он не ожидал такого наглого противодействия и поэтому потерял терпение. Это не укрылось от пристрастных глаз толпы, ведь в таких случаях волчья стая немедленно и безжалостно судит своего вожака. Ее симпатии перешли на сторону смеющегося молодого незнакомца, сидевшего в седле с легкой беззаботностью.У Брента сердце упало в пятки, когда он услышал, что Ширкух вступил в торг. Если этот человек намеревался ему помочь, то выкуп был самым действенным способом это сделать. Но надежда снова оставила его, когда он увидел злобное лицо Абд эль Хафида. Эмир не упустит свою добычу, и хотя русский еще не заполучил дар шайтану, у него, без сомнения, больше денег, чем у Ширкуха.Заключение Брента отличалось от того, что думал Абд эль Хафид. Эмир бросил взгляд на Алафдаль Хана, невольно поднявшегося в седле, когда разгорелся торг. Он увидел бусины пота над широкими бровями вазира и понял, что между ним и разодетым молодым чужестранцем сговор. В глазах эмира сверкнула злоба.По своей натуре Абд эль Хафид был скупым. Он мог бы расточать золото, как воду, на главное дело, но его раздражала необходимость платить непомерную цену для достижения малой цели. Но каждый в толпе знал, что Алафдаль Хан ссудил деньги Ширкуху. И что вазир был одним из самых богатых людей города, к тому же большой транжира. Ноздри Абд эль Хафида раздулись от ярости, когда он понял, что может быть побежден безрассудной расточительностью Алафдаля, если Ширкух будет упорствовать в своем дерзком противодействии его желанию. Он еще не успел прибрать к рукам дар шайтану, а его личный фонд был истощен постоянными тратами на шпионскую сеть и всевозможные интриги. Абд эль Хафид поднимал цену резким злобным голосом.Брент наблюдал за происходящим с живым интересом. Обладая интуицией игрока, он понял, что положение эмира пошатнулось. Ширкух во всех отношениях нравился толпе. Люди смеялись над его остроумными репликами, солеными и сверкающими всей стародавней непристойностью Востока, и, прячась за соседями, прыскали втихомолку над эмиром.Предложенная цена выросла до невообразимой величины, Абд эль Хафид, чувствуя возрастающую враждебность толпы, в то время как Ширкух крутился в седле, хлопал себя по бедрам и, звонко выкрикивая свою цену, демонстративно размахивал кожаным мешочком, издающим мелодичный звон.Волнение толпы дошло до предела. В криках людей слышалась свирепость. Брент, взглянув вниз на волнующееся людское море, пришел в замешательство от темных, искаженных яростью лиц, сверкающих глаз и пронзительных голосов. Алафдаль Хан вспотел, но не вмешался в торг, даже когда цена поднялась выше пятидесяти.Теперь всем стало ясно, что это был не просто спор из-за предложенной цены, а упорная борьба двух воль, таких же твердых и гибких, как закаленная сталь. Абд эль Хафид понял, что если он сейчас уступит, его авторитету придет конец. Но не в силах справиться с овладевшей им яростью, он сделал первую ошибку.Поднявшись на стременах, он хлопнул в ладоши и крикнул:– Давайте прекратим это безумие! Ни один белый раб так много не стоит! Объявляю торг закрытым! Я покупаю этого пса за шестьдесят тысяч рупий! Надсмотрщик, доставь его в мой дом.Из толпы поднялся рев протеста. Ширкух, подъехав к помосту, прыгнул на него, бросив поводья одному из людей вазира.– Разве это справедливо? – крикнул он. – Разве это по обычаю? Люди Руб эль Харами, я требую справедливости! Я предлагаю шестьдесят одну тысячу рупий и готов предложить больше, если потребуется! Когда это эмиру позволялось пользоваться своей властью, чтобы грабить и обманывать людей? Да, мы воры, но разве мы грабим друг друга? Кто такой Абд эль Хафид, чтобы попирать обычаи города! Если они будут нарушены, что удержит вас вместе? Руб эль Харами существует так долго только потому, что соблюдает древние традиции. Вы хотите, чтобы Абд эль Хафид разрушили. Хотите?Ему ответил шквал яростных воплей.– Повинуйся обычаям! – крикнул Ширкух. Толпа подхватила его призыв.– Повинуйся обычаям! – Это был грохот морских волн о скалы, рев ветра, проносившегося через ледяные перевалы. Люди выкрикивали эту фразу, вздымая лес рук и потрясая кулаками. Во все времена толпа сходила с ума из-за какого-нибудь лозунга. Завоеватели сметали империи, пророки устанавливали мировые религии благодаря нескольким словам, выкрикнутым в подходящий момент. Все на площади повторяли фразу как ритуальную формулу, покачиваясь, потрясая кулаками, с пеной на губах. Они не рассуждали. Это было море слепых человеческих эмоций, бушующих под штормовым ветром выкрикиваемых слов, которые вызывали ярость и побуждали к действию.Абд эль Хафид потерял голову. Он поднял саблю и ударил человека, схватившегося за его стремя с криком: "Повинуйся обычаям, эмир!" Брызнувшая кровь вызвала у людей страсть к убийству. Но толпа все же была только взбесившимся чудищем без головы.– Очистите площадь! – приказал Абд Хафид.Черные тигры, опустив копья, двинулись вперед. Их встретил град камней. Ширкух прыгнул на край помоста и, подняв руки, крикнул, прорезая рев толпы своим пронзительным воплем:– Долой Абд эль Хафида! Да здравствует Алафдаль Хан. Руб эль Харами!– Да здравствует Алафдаль Хан! – донеслось из толпы, как удар грома.Абд эль Хафид поднялся на стременах:– Дураки! Вы все сошли с ума! Я позову своих воинов и прикажу очистить площадь!Ширкух закинул голову назад и завопил:– Зови! Ты не успеешь собрать их по тавернам и притонам! Мы зальем площадь твоей кровью! Докажи свое право на власть! Ты нарушил один обычай и ответишь за это, выполняя другой? Люди Руб эль Харами, разве не было установлено с древних времен, что эмир должен мечом доказать свое право на титул?– Да! – взревела в ответ толпа.– Тогда позвольте Хану сразиться с Абд эль Хафидом! – крикнул Ширкух.– Пусть сражается! – загремела толпа.Глаза Абд эль Хафида покраснели от ярости. Он был уверен в своей военной доблести, но этот бунт довел его до умопомешательства. Город был средоточием его власти. Здесь он до сих пор чувствовал себя в полной безопасности, как паук в центре своей паутины.Сейчас у него было слишком мало верных людей; многие из них находились вдали, другие были в городе, но не могли ему помочь в этот момент, маленький отряд телохранителей не сможет защитить его от толпы. Мысленно он решил устроить массовые казни, как только соберет в Руб эль Харами значительные силы. Он проучит Алафдаля за его дерзкие притязания.– Создатель эмиров, да? – прорычал в лицо Ширкуху, спрыгнув с коня на помост. Он выхватил саблю и взмахнул над головой. – Я повешу твою голову на ворота, когда покончу с этим лупоглазым дураком!Ширкух засмеялся и отступил назад, оттесняя надсмотрщиков и пленника подальше от края помоста. Алафдаль Хан уже взбирался туда с саблей в руке.Он не успел еще выпрямиться, как Абд эль Хафид налетел на него, как смерч. Толпа охнула, испугавшись, что эмир одолеет могучего, но медлительного вождя за счет своей вихревой скорости.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10