Однако, когда он скрылся из виду, ей пришло в голову, не лучше ли во всем полагаться только на себя и ни с кем не откровенничать? Может, ей еще удастся одержать верх. Если Харвей и Радиган убьют друг друга, то ей это будет только на руку.
Вскоре появился Горман. Он прискакал на полуживой лошади, бледный и изнуренный. Глаза его лихорадочно блестели. Когда он приехал, Анджелина находилась на ранчо одна и поэтому первой услышала его рассказ. Впрочем, рассказ этот был краток, описав гибель Кокера, Горман добавил:
— Мне посчастливилось найти в сугробе оленя и убить его. Последние три или четыре дня я ел мясо без соли и то совсем немного.
Поев и выпив кофе, он свернул самокрутку.
— Мэм, я должен сказать вам кое-что еще. Этот Радиган! Он совсем не казался встревоженным, ни капельки. В жизни не видывал человека, который бы так спокойно относился к происходящему. Я думаю, у него были на то свои причины. Уж он точно знает, куда пойти. Небось они отправятся прямиком в Лома-Койота просить подмоги.
И Горман рассказал Анджелине то, о чем она уже знала — про людей из Лома-Койота — Лорена Пайка, Чарли Кейда и Адама Старка.
Том Радиган, поеживаясь, вылез из-под одеяла, чтобы развести огонь. Разворошив еще тлеющие в кострище угли, он положил сверху заготовленные со вчерашнего вечера сосновые щепки и кору и, дрожа от холода, принялся усердно раздувать огонь. Лишь только показались первые язычки пламени, он снова быстро залез под одеяло. Гретхен громко смеялась над ним.
— Холодно же! — попробовал оправдаться Том.
— Еще бы! Но ты бы видел со стороны, как забавно прыгал, словно сверчок на сковородке!
— Завтра утром, — мрачно отозвался Радиган, — разжигать костер будешь ты!
— Ну и ладно! Но я-то положу все, что нужно, рядом с постелью. И мне останется только высунуть руку из-под одеяла и развести огонь.
— Так разжигают костер лишь те, кто крадет овец.
Свернувшись под одеялами, друзья ждали, пока разгорится костер. Алые языки пламени жадно тянулись к холодным сучьям. В пещере постепенно становилось тепло.
Их нынешнее убежище находилось не более, чем в миле от ранчо. На вершине столовой горы, у подножия которой располагалось ранчо «Р-Бар», тянулась разветвленная сеть пещер, но все они выходили на северный склон. И попасть туда, насколько знал Том, можно было только с самой вершины горы. Друзья обосновались в маленькой пещерке около большого грота. Радиган уже давно обнаружил ее и приготовил для жилья. Это оказалось не трудно. В давно минувшие времена в этой пещере уже кто-то жил. Во внешнем гроте Радиган нашел искусно сделанный маленький водоем, где скапливалась вода. Неподалеку валялись заржавевшая алебарда и кусок кольчуги.
Много лет назад в этой пещере скрывался от индейцев некий заблудившийся в лесах искатель приключений, возможно, солдат армии Коронадо. Судя по всему, он жил здесь очень долго, вероятно, много лет. Должно быть, отрезанный от своих индейцами, он бежал все дальше в глушь, пока наконец не нашел это место и не остался в пещере. За годы жизни в ней он превратил ее в диковинное сочетание военной крепости и уютного жилища.
В каменных стенах он вырезал полки и скамьи. А чтобы следить за подступами к пещере, пробил наружу два окна, точнее сказать, две бойницы. Так он и жил.
Радиган попал сюда случайно, но сразу же понял, как ценна пещера в качестве убежища, если возникнут неприятности с ютами. Поэтому он притащил туда побольше всякой домашней утвари, запасов продуктов и патронов, заготовил много дров. Предыдущий обитатель пещеры соорудил в ней примитивный очаг и щель для выхода дыма. Техасец усовершенствовал и то, и другое. Теперь труба над камином выходила меж корней старого скрюченного от непогоды кедра. Корни и ветви дерева рассеивали дым, так что заметить его можно было только с расстояния нескольких шагов.
Таково было первое и самое лучшее из всех приготовленных Радиганом убежищ.
Когда огонь разгорелся и в пещере стало теплее, Том, снова выскользнул из-под одеяла и быстро оделся. Чайлд последовал его примеру.
— Как сейчас дорога на север? — спросил Радиган друга. — Как по-твоему, можно проехать в Лома-Койота?
— Когда мне отправиться?
— Не тебе, а мне, — Радиган подошел к окну и выглянул наружу. К пещерам вел неровный, труднопроходимый откос, такой крутой, что казалось, лошадям его не преодолеть. А на вершину подняться вообще невозможно. Склон этот почти полностью просматривался из бойницы. — Поеду я, а ты останешься здесь, — закончил техасец.
— Но те парни знают меня, — возразил Чайлд.
— А Пайк знает меня. Кейд тоже. Они познакомят меня с остальными. Да что ни говори, оставаться здесь с Гретхен — не по мне. -
— Боишься?
— Я? — Радиган ошеломленно уставился на девушку, а потом усмехнулся. — Нет, я-то не боюсь, а вот тебе стоило бы. Кто скажет, что произойдет, если мы останемся здесь вдвоем.
— Ничего не произойдет, — ответила Гретхен. — если я не захочу.
Том смерил ее холодным взглядом.
— Это еще бабушка надвое сказала. Лучше не дразни меня.
Рядом в пещере помещались лошади. Подбросив им сена, Радиган озабоченно проверил, много ли его еще осталось. Не так уж и много, но ведь есть еще запасы кукурузы. Возможно, на первое время хватит. Продуктов в пещере тоже много, а патронов столько, что хватит на целую битву при Геттисбурге.
Оседлав коня, Том вернулся во внутреннюю пещеру за одеялом и седельными сумками. Гретхен уже поднялась и приготовила кофе. Друзья уселись возле огня.
— Пора поглядеть скот неподалеку от Сан-Антонио, — заметил Чайлд. — Я мог бы этим заняться.
— Значит, ты останешься здесь одна? Справишься?
— Конечно. — Девушка положила на тарелку Тома еще ломтик мяса. — Я вполне справлюсь, а если кто отыщет это место, я смогу отстоять его.
— Снег на склоне уже растаял, — сказал Джон Чайлд, — и мы сможем уйти, не оставив следов. Так что все будет в порядке. Вряд ли они найдут тебя здесь.
После завтрака Радиган вывел лошадь из пещеры. Гретхен вышла следом за ним. Взяв из рук девушки последний сверток с провизией, Том уложил его в седельную сумку.
— Будь осторожен, — предупредила она.
Повернувшись к Гретхен, техасец внимательно посмотрел на нее. Дни, проведенные в холоде, не повредили девушке, и она выглядела по-прежнему свежей и привлекательной. В ее глазах Том прочел тревогу.
— Ты тоже береги себя, — ответил он. — Никуда не выходи из пещеры, разве что на вершину горы. И даже тогда держись подальше от обрыва над ранчо. И главное — ни в коем случае не готовь еду ночью.
— Ты уже объяснял мне. Ночью запах стряпни легко учуять.
— Именно. Если они почуют запах костра — ничего страшного, ведь он вполне может быть от их собственного очага. А вот запах пищи заставит их призадуматься.
— Я не буду.
Радиган вскочил в седло. Гретхен робко дотронулась до его рукава.
— Будь осторожен, — повторила она.
Снова посмотрев на нее, Радиган с удивлением увидел в глазах ее слезы. Он торопливо отвел взгляд. Ну что, спрашивается, ей плакать? Этих женщин не разберешь, он ведь ей даже не родня. Тронув поводья, Том направил коня к откосу и начал спускаться. Склон был крутой, но коню все же удалось преодолеть его. Почти в самом низу техасец остановился и прислушался, но не услышал ни звука.
Осторожно озираясь, он достиг долины и сразу провел коня через прогалину под деревья. Из ранчо его могли видеть всего две минуты. В тени сосен Радиган развернулся и подождал Джона Чайлда. Тот тоже пересек прогалину как можно быстрее. Несколько минут друзья, замерев, прислушивались. Наконец Чайлд нарушил молчание:
— Кажется, удалось.
Кивнув, Радиган повернул коня и неохотно поехал вперед. Нехорошо оставлять девушку одну на столько дней — она, кажется, напугана. Хотя, надо признаться, Гретхен испугалась гораздо меньше, чем любая другая женщина на ее месте. За все эти дни он не услышал от нее ни слова жалобы, она ни разу не пыталась увильнуть от работы. И в снег, и в мороз девушка храбро держалась наравне с ними.
Друзья расстались там, где от ручья Вейча отходил самый удобный путь к долине Сан-Антонио.
В громоздкой куртке из шкуры бизона Джон Чайлд выглядел в два раза больше. Безветренный воздух был таким морозным, что изо рта метиса вырывались клубы пара.
— Держись начеку, — сказал Чайлд, останавливая коня и оборачиваясь. — Ребята там не слишком дружелюбны.
— Ладно.
— А особенно остерегайся Швейцарца Джека Банса. Это бандит с канзасской дороги. Очень много воображает о себе.
— Неужто? — усмехнулся Радиган. — Ну, поскольку там сейчас Лорен Пайк, этого задиры, возможно, уже нет в живых. — Радиган подобрал поводья. — Лорен никогда не давал себя задевать. Что греха таить, иногда он довольно вспыльчив.
Простившись с Чайлдом, Радиган поскакал по широкому отрогу Серро-Джарокито. К востоку от этого места был родник, до которого оставалось еще около шести миль. Затем три-четыре мили к ручью Койота, а оттуда — шесть или семь к северу до Лома-Койота. Как ни считай, выходит добрых восемнадцать миль, да еще по холоду. Радиган прикинул, что, если ему повезет, он доберется туда за пять-шесть часов. А не повезет — то уж неизвестно когда.
Сейчас Том ехал на сером в яблоках коне. Тот весил всего двести фунтов и как нельзя лучше подходил для путешествий по сугробам и обледенелым горным тропам.
Ветер дул с севера, низкое хмурое небо предвещало снег. Радигану это вовсе не улыбалось. После недавнего бурана по тропе еще никто не проехал, местами она покрылась льдом. Том рассчитывал к полудню одолеть хотя бы десяток миль, но сумел преодолеть едва ли шесть — ведь то и дело приходилось сворачивать с дороги, чтобы объехать снежные заносы. Однажды он заехал в густые заросли колючих растений и проскакал не меньше мили, и еще только через две мили выбрался на тропу. Когда ему наконец это удалось, он был уже вне себя и проклинал все на свете. Судя по всему, серый в яблоках чувствовал то же самое — скакун с явным недовольством потряхивал головой.
У источника техасец напоил коня и двинулся дальше. Приехав к ручью Койота, обнаружил, что тот частично покрылся льдом. Это очень усложнило переправу — ведь лед еще был слишком хрупкий, чтобы выдержать всадника. По каньону гулял пронизывающий северный ветер, лицо и руки Радигана совершенно окоченели.
Лишь поздно вечером он выехал из каньона, пересек неширокое плато и оказался у цели.
На узкой улочке было тихо и безлюдно, как в первый день творения. Солнце уже садилось. В «Доме Рамбля» и салуне «Юта», расположенных напротив друг друга, горели огни. В остальных же домах было темно, за исключением маленькой харчевни, сквозь засиженные мухами окна которой пробивалась слабая полоска света.
Лома-Койота был всего лишь временным городишкой и как все временные поселения в один прекрасный день мог исчезнуть. Там останавливались отдохнуть переселенцы, находили приют объявленные вне закона или просто горячие головы, подыскивающие местечко, где бы можно было немножко остыть. Словом, там не было решительно ничего, заслуживающего особого упоминания. Один-два старателя, владеющие приисками в ближайших горах (впрочем, прииски эти были не из процветающих) предпочитали коротать время в салуне «Юта» возле вырезанной из орехового дерева стойки бара, а не возиться в грязи.
Жило тут человек тридцать, из них всего четыре женщины. В истории Лома-Койота была одна умопомрачительная ночь. Тогда численность городка подскочила аж до пятидесяти шести человек. Но это произошло во время войны с ютами, когда все окрестные старатели и трапперы хлынули с холмов в более безопасное место.
Большинство новичков привыкли к одиночеству. Неумеренное употребление виски местного изготовления привело к тому, что на рассвете второго дня жителей стало уже пятьдесят три человека, а в заброшенном сарае три окоченевших трупа остались лежать до погребения весной.
А на шестое утро в городе было почти столько же жителей, сколько обычно. Новоприбывшие один за другим покидали городок, решив, вероятно, что юты менее опасны, чем виски и горожане Лома-Койота.
В дальнем конце улицы виднелось большое ветхое строение, которое могло быть только конюшней. И впрямь, висевший над входом фонарь освещал едва различимую вывеску, гласившую, что постройка является платной конюшней.
Дверь конюшни открывалась в темную комнатушку, где багряными отблесками мерцала печка, но больше никакого освещения не было.
Из мрака раздался чей-то голос:
— Сена вдосталь, сам возьми. Кукуруза тоже есть, коли желаешь, но плата особо, по четвертаку.
— Дороговато будет.
— Хочешь — плати, хочешь нет, дело твое. Но попробуй только без спроса набить кормушки моей кукурузой, ты у меня помрешь от холода. Потому что я прошью тебе пулей брюхо.
Из захламленного «офиса», ковыляя, появился старик, державший в одной руке револьвер, а в другой лампу. Он подслеповато вглядывался в лицо Радигана.
— Осторожность не может быть чрезмерной, я всегда это говорил. Тебе сказали, что можешь накормить свою клячу. Ну а те, кому надобна кукуруза, смогут за нее заплатить. Они ведь, скорее всего, драпают от кого-то.
— Я ни от кого не бегу, старик. Я ищу одного своего друга. Его зовут Лорен Пайк.
— Не слыхал о таком. Я никогда не запоминаю имена. Скажу тебе, в наших краях имена — что прошлогодний снег. Люди меняют их так же часто, как адреса. А переезжают здесь частенько.
— У меня ранчо к югу отсюда. Меня зовут Радиган.
Старик уставился на Тома.
— Может, у тебя и есть ранчо, а может, и нету. А ежели даже и есть, может, не долго тебе еще им владеть. Люди всякое болтают.
— У меня есть ранчо, и через год, через десять лет я все еще буду владеть им, — Радиган снял с серого седло. — А если ты устроишь мне какую-нибудь пакость, я прискачу обратно и сожгу эту паршивую конуру вместе с твоими грязными ушами.
Старик попятился.
— Это еще что за разговор? Разве я не разрешил тебе поставить сюда твою клячу? Разве я не сказал, можешь брать кукурузу? — Старик плутовато взглянул на Радигана.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22