https://wodolei.ru/catalog/vanni/gzhakuzi/uglovye/ 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 


— Нужно хорошенько подумать, сеньора. Должны же остаться какие-то воспоминания, нечто такое, что могло бы послужить ключом к разгадке. Возьми карандаш, бумагу и постарайся записать все, что удастся вспомнить. Записи помогут тебе восстановить в памяти цепь событий, а там может оказаться и ключ. Вдруг всплывет какое-то одно-единственное слово, сказанное им по возвращении… Сейчас важно все что угодно.
Уин Стэндиш устроился в другом кресле.
— Сеньора, я уже обо всем передумал. У вас много скота, лошадей, но то и другое здесь есть у всех. Рынка сбыта нет, спрос только на кожи. Продать ранчо тоже не реально, даже если бы за ним не числилось долгов. Последний раз за угодья платили только по десять центов с акра… земля ничего не стоит.
— Если бы не пожар, — сокрушенно воскликнул брат Майкл, — мы бы выкрутились. Сеньора была права, когда решила посеять пшеницу.
— Но вам пришлось залезть в долги, чтобы купить семена, — заметил Уин.
Эйлин Малкерин вздохнула:
— Что было, то прошло. Что сделано, то сделано. Затея с пшеницей и в самом деле оправдала бы себя: росла она замечательно. Она принесла бы нам небывалый доход… если бы не пожар.
Брат Майкл махнул рукой, будто желая отогнать грустные мысли.
— Дважды отец уходил в горы за золотом, и оба раза его находил. Он, несомненно, знал, куда идти… по крайней мере во второй раз.
— Мы всегда жили небогато. Первый раз он отправился туда, когда родился ты, Майкл. Времена были тяжелые, мы очень нуждались. И тогда твой отец оседлал коня, взял двух лошадей — вьючную и еще одну под седло…
— Лишнюю лошадь? Для кого-то еще?
— Кто знает? Может быть, просто запасную, чтобы время от времени пересаживаться на нее самому, давая отдых своему коню.
— А еды сколько взял? На день? На три?
— Я бы сказала, что той провизии хватило бы на неделю. Вообще-то ему требовалось еще больше, но он собирался охотиться. Хайме обычно добывал мясо на охоте.
— Значит, неделя пути?
— Если бы я только мог хоть что-то для вас сделать! — воскликнул Уин. — Я уже занял деньги на магазин. Но может быть, все-таки…
— Ты и так уже сделал для нас более чем достаточно.
Она посмотрела в окно, на залитый ярким солнцем дворик перед домом. Шел 1844 год. В то время разжиться деньгами в Калифорнии было весьма нелегко. Здесь всем вдоволь хватало еды: хорошего мяса, гороха — короче, всего необходимого для жизни, но вот с наличными обстояло совсем иначе. Казалось, что все находились примерно в одинаковом положении, и вот случилась беда…
Она вспомнила, как они впервые приехали сюда, в тихое местечко в горах Малибу. Почти голые пустынные холмы вокруг так разительно отличались от зеленых холмов далекой, милой ее сердцу Ирландии. Пейзаж скорее навевал на нее воспоминания об Испании.
Бежав из Ирландии, семья перебралась во Францию на корабле контрабандиста, где и задержалась на несколько месяцев. Потом отец отправился в Испанию, наказав домочадцам следовать за ним.
Он участвовал в тайном заговоре против британского правительства. Но заговор был раскрыт. Один англичанин, весьма дружелюбно настроенный к ее отцу, предупредил его, и тот незамедлительно покинул страну. После смерти отца Эйлин из Испании перебралась в Мексику, где и поселилась в доме тетушки и ее мужа. Здесь она познакомилась с Хайме.
Всем сердцем полюбила она эти пустынные берега, где на отмелях грелись на солнце морские львы; огромные медведи, обитавшие среди холмов, приводили ее в восторг.
Полковник Малкерин обожал охоту, хотя убивал животных лишь ради мяса. Среди поселенцев таких любителей встречалось немного, как и смельчаков, рисковавших отправляться в горы. Поэтому Хайме зачастую брал с собой жену, которая полностью разделяла его взгляды на сей предмет.
Во время своих странствий по холмам они нередко общались с индейцами, которые иногда выходили даже на побережье. В большинстве случаев это были индейцы-чумаши — проворные, смышленые люди, чьи окрашенные в красный цвет лодки курсировали между прибрежными островами, принимая на борт до двадцати человек за раз. Вообще-то далеко не все из них имели отношение к чумашам, но так называлось одно из индейских племен, некогда населявшее остров Сан-Мигель. С его представителями столкнулись впервые объявившиеся в этих краях белые люди. Вскоре название стали употреблять применительно ко всем местным индейцам.
— Мы сразу поняли, что это местечко — как раз то, что нам нужно, — сказала она, немного помолчав. — Именно то, что нужно. Оба догадались…
Ветер тихонько зашелестел листьями тополей, пробираясь сквозь кроны деревьев, и Эйлин снова посмотрела через открытую дверь вдаль, где виднелась полоска синей воды.
— Когда мы жили в Ирландии, самыми большими городами для меня являлись Дублин и Корк, но затем Господь дал мне увидеть своими глазами и Париж, и Марсель, и Мадрид, и Кордову, и Мехико. Когда мы с Хайме поженились и сам presidente выдал ему дарственную на эти земли, я знала, что здесь будет наш дом.
С индейцами мы ладили. Они очень осторожны и необщительны, но всегда отвечали, когда мы первые заговаривали с ними. Однажды наша повозка догнала на дороге группу индейцев, направлявшихся за дегтем. Мы предложили подвезти их туда, а потом доставили обратно вместе с дегтем, которым они обычно конопатили днища своих лодок.
С тех пор наши отношения стали по-настоящему дружескими. Очень часто индейцы снабжали нас рыбой, а Хайме делился с ними олениной. Примерно тогда же в индейском лагере на побережье мы познакомились с Хуаном.
— С Хуаном? — Майкл задумался. — А кто он такой? Что-то я его не помню…
— Это случилось еще до твоего рождения. Мы с Хайме привезли индейцам мясо, а потом разговаривали с ними, пока на костре жарилась туша. Я обратила внимание на то, что один старик одиноко сидит в стороне от других и смотрит на море. Спросила, кто он такой. «Он из других людей», — ответили наши друзья.
Он действительно выглядел более светлокожим, чем остальные, на лице его выделялись большие выразительные глаза и узкий нос.
— Из другого племени? — переспросил Майкл.
— Из других людей. Но он был их другом. Мы пустились в обратный путь, так и не узнав о нем ничего. А он тем временем тоже встал и пошел прочь от берега. Тогда Хайме остановил коня и заговорил с ним. «Тебе, наверное, очень одиноко. Если хочешь, приходи к нам в гости». И к нашему великому удивлению, старик ответил по-английски: «Ладно, приду». Хайме указал рукой на холмы вдали. На самые дальние, еще неисхоженные. «Может быть, тебе известно, что за край лежит в той стороне. Я бы тоже хотел узнать тропы, которые ведут туда, увидеть людей, живущих там, побывать в их селениях. Мечтаю попасть туда, где еще не ступала нога человека. Это прекрасные земли, здесь так красиво». Старик внимательно выслушал его и, не сказав больше ни слова, отправился своей дорогой. Две недели спустя мы снова встретили его. Он сидел на берегу, а мы как раз проезжали мимо.
Глава 2
Капитан двухмачтовой шхуны с гордым названием «Госпожа Удача» Шон Малкерин стоял на палубе, глядя на разрозненные огоньки погруженного в сон ночного Акапулько. В то время в городе проживало примерно три тысячи жителей, он широко раскинулся на берегу океана, на фоне живописных гор, поросших лесом.
Завтра на рассвете они выйдут в море и отправятся в обратный путь. При мысли о доме Шону вдруг стало очень грустно. Отправляясь сюда, он взял на борт немного товара, да и торговля шла хуже, чем ожидалось. Рынок оказался просто-таки забит кожами. В конце концов ему удалось отделаться от своей партии, лишь запродав все оптом по одному доллару и пятьдесят центов за штуку вместо ожидаемых двух долларов.
С мехом дела обстояли несколько лучше, хорошо шли шкурки выдр, так что после вычета всех расходов Шон надеялся получить еще кое-какую прибыль. Ведь так хотелось возвратиться домой с деньгами, которых хватило бы, чтобы рассчитаться с ссудой, числившейся за их ранчо.
Глубина гавани позволяла кораблям подходить почти вплотную к песчаному берегу, так что городские огни светили совсем близко. Окутанный темнотой город спал, и лишь в окнах двух таверн и еще нескольких домов горел свет. Освещался и испанский форт, некогда охранявший вход в гавань.
Рядом стояли на якоре еще два корабля: парусник, недавно прибывший из Манилы, и трехмачтовая шхуна, по величине намного превосходившая «Госпожу Удачу».
Ночь была жаркой и душной, и все указывало на неотвратимость скорой перемены погоды. Шон стоял на палубе, вглядываясь в берег, и в душе его зародилась странная тоска по чему-то оставшемуся в этом городке, где его никто не ждал.
Подобные чувства и мысли его одолевали всякий раз, когда он готовился покинуть какой-то порт. И тогда он выходил на палубу, глядел на огоньки, отражавшиеся в темных волнах, разбивавшихся о борт, и размышлял о той любви, которую он мог бы встретить здесь, но не встретил, о новых друзьях и приключениях, мимо которых прошел не распознав их. А иногда ему представляются приключения… окровавленный кинжал и собственная смерть на безлюдном берегу, случайно миновавшая его. Человеку не дано предугадать свою судьбу, в этом-то все и дело. Просто не дано.
Возможно, именно тут его ожидает некая роковая тайна, нечто необъяснимое. Как говорится, по одной дороге пойдешь — любовь-удачу найдешь, а по другой пойдешь — головы не спасешь.
Подумав так, капитан выпрямился, потянулся и направился к себе в каюту, но вдруг остановился и снова всмотрелся в темноту, заметив в ней какое-то движение.
Кто-то бежал по песчаному берегу… похоже… кажется… ну да, женщина. Подбежав к самой воде, она сбросила с себя платье, вошла в море и быстро поплыла.
Немного опешив, он снова вернулся к поручням, но, как ни старался, больше ничего разглядеть не смог. Ему показалось, что однажды он все же мельком увидел, как над водой показалась и тут же исчезла белая рука. Затем в доме на набережной хлопнула дверь и раздался чей-то крик. Кто-то кого-то звал. Теперь до слуха Шона доносились встревоженные возгласы, у воды забегали какие-то люди.
Внезапно за бортом послышался тихий всплеск, и кто-то негромко окликнул его:
— Если не хотите, чтобы я утонула, то, умоляю, бросьте мне веревку.
Женский голос. Все случилось так неожиданно, что на какое-то мгновение он замер, будучи не в силах двинуться с места. Но тут же взяв себя в руки, он поспешно подошел к перекинутой через борт веревочной лестнице и тихонько постучал ею об обшивку, так, чтобы внизу услышали.
— Сюда! — тихо позвал он. И женщина тут же поплыла вдоль корпуса корабля к лестнице.
Ухватившись за нижнюю ступеньку, она начала неуклюже карабкаться вверх, и мгновением позже он помог ей перелезть через поручни. Тряхнув головой, гостья принялась выжимать свои длинные волосы. Ее платье осталось на берегу, и теперь она стояла перед капитаном в мокрой нижней сорочке и панталонах.
— Да не стойте же как истукан! — нетерпеливо бросила она. — Дайте мне что-нибудь из одежды и поскорее уплывайте отсюда.
— Но еще совсем темно. Мы собирались сняться с якоря на рассвете, — ответил Шон, ошеломленный столь быстрым развитием событий.
— Послушайтесь моего совета и отправляйтесь немедленно, если не хотите угодить за решетку. Боюсь, вам пришлось бы слишком долго объяснять факт моего пребывания на судне. — Она кивнула в сторону берега. — Та кучка придурков скоро найдет мое платье, и можете не сомневаться, они обязательно обыщут всё корабли в гавани.
— Этого мне еще не хватало! — воскликнул Шон и, резко обернувшись, крикнул: — Тен! Педро! Конго! Все наверх!
Тен Теннисон самым первым поднялся на палубу.
— Поднять якорь и ставить паруса. Огней не зажигать. Я хочу как можно тише выйти из гавани.
Сам капитан побежал на нос корабля, чтобы развернуть кливер, и к тому времени как он добрался до бака, двое членов его команды оказались рядом, а шхуна уже медленно скользила к выходу из гавани.
Теннисон занял свое место у штурвала.
— Постарайся двигаться так, чтобы мы как можно дольше оставались кормой к берегу. Чем дольше они останутся в неведении о том, что мы снялись с якоря, тем лучше.
Педро, как всегда проворный и сообразительный, без лишних разговоров взялся за дело, решив не тратить время на пустые расспросы. Он слышал доносившиеся с берега крики, и у него не было никакого желания оказаться замешанным в историю, к которой он лично не имел абсолютно никакого отношения.
Дул очень слабый бриз, но шхуна имела хороший ход и, быстро поймав ветер, легко понеслась по водной глади. С берега ее движение оставалось незаметным для глаз возможных наблюдателей, если только, конечно, те не следили за положением топов мачт на фоне звездного неба.
— Ла-Бока-Чика, — указал Шон на меньший из двух входов в гавань.
Его ночная гостья куда-то исчезла, и Шон радовался этому. По крайней мере, ему не придется именно сейчас отвечать на вопросы команды. Он с горечью выругался. Не хватало еще, чтобы теперь их шхуну задержали, а всю команду бросили в тюрьму.
Рассекая волны, корабль тихонько проскользнул по небольшому, шириной каких-нибудь три сотни ярдов, проливу между мысами Пилар и Грифо и вышел в море.
Вне гавани ветер оказался гораздо сильней.
— Поднимай паруса, Тен. Нам стоит поторопиться.
Когда шхуна уже шла под всеми парусами, Тен вернулся на корму.
— А я почему-то считал, что ты не собирался отчаливать до рассвета, — лукаво сказал он.
В нескольких словах, насколько возможно кратко, Шон объяснил своему близкому другу, что случилось.
Теннисон, хороший моряк, родился на берегу залива Мэн, ходил вместе с рыбаками на промысел в районе Большой Ньюфаундлендской банки, но потом одолела его тоска по настоящим, бескрайним океанским просторам, по теплым морям, и тогда стал он наниматься матросом на большие корабли, что отправлялись к берегам далекого Китая и возвращались обратно, груженные тюками с чаем.
— Кто она такая? Уж не арестантка ли?
— С виду как будто приличная барышня, а там… Откуда мне знать! Было бы гораздо лучше для всех, если бы я ее не заметил, и тогда бы нога ее не ступила на нашу шхуну!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24


А-П

П-Я